Недотрога для одиночки (СИ) - Бальс Лора - Страница 15

- Вы… Который час? – пробормотала она, отводя глаза.

- В чём дело? – недовольно поинтересовался Молотов, оставив её вопрос без внимания. – Почему ты вскакиваешь, как ошпаренная, Соня? Разве тебе было неприятно?

Соня снова встретилась с ним взглядом и почему-то не сумела соврать.

- Приятно… - тихо призналась она. Прозвучало почти вопросительно, поскольку её саму поразило собственное восприятие. – Но… Я ведь говорила…

- Я всё помню. И, если ты не забыла, я тоже кое-что говорил.

Безумно хотелось спрятаться от этого откровенного, требовательного взгляда, однако отвести глаза было ещё сложнее.

- Мы ведь договорились, что без твоего согласия ничего не будет, - невозмутимо продолжил Молотов – так спокойно, будто не он только что её гладил! – Так зачем обрывать момент, который и тебе по душе? Соня, я пойму, если тебе будет больно или страшно, но сейчас-то что не так?!

Он снова сделал жест по направлению к ней – едва уловимый, наверное, даже не осознанный. Соня поспешно встала с качели, зачем-то оглянулась, хоть и не думала, что откуда-то может подоспеть помощь.

Она не была готова так открыто обсуждать настолько личные вещи. Удивлялась, как Молотов может, но для него, похоже, не существовало запретных тем. И это не радовало.

- Который час? – глупо повторила она, надеясь перевести общение в другое русло. – Вы сегодня рано, я не думала…

- Всё нормально, - не слишком-то весело усмехнулся Молотов. – Ты не проспала, это я изменил график. Мама сказала, вы сегодня должны были пересаживать какие-то кактусы? Она задерживается, так что я могу помочь.

Соня раздосадованно ударила себя по лбу. Точно, она ведь и забыла! Валентина Григорьевна уже несколько дней упорно твердила, что скоро придёт пора пересадить какие-то цветы, и сделать это нужно в определённый день, иначе то ли не приживутся, то ли цвести не будут. Соня не особенно вникала, думая, что от неё потребуется только мелкая подручная помощь вроде «подай-принеси». Но, судя по всему, на её плечи рухнула вся работа.

- Я плохо разбираюсь в растениях, - честно призналась она, забыв о недавней неловкости и прямо глядя на работодателя. – Может, отложить до завтра?

Молотов усмехнулся.

- Не бойся. Если что не так, вдвоём будем отвечать. Я в этом тоже ни черта не понимаю. Но сказано – значит, надо.

Оказалось, Молотов способен быть нормальным человеком. Простым и душевным, без диктаторских замашек и двусмысленных намёков.

Они вместе возились с цветами, и хозяин дома не просто наблюдал за работой, но действительно принимал деятельное участие. Даже нашёл в интернете инструкцию по пересадке экзотических растений, названия которых Соня так и не запомнила.

Поначалу Соню терзали подозрения, не специально ли он отослал мать, или не решила ли та помочь сыну и специально создала условия, когда домработницу оказалось легко застать врасплох. Однако совместный вечер оказался неожиданно необременительным и даже приятным, и постепенно Соня забыла о вопросах.

Казалось бы, они всего лишь работали, причём ни для одного из них дело не представляло собой любимое хобби. Но каким-то парадоксальным образом на душе расцветало едва ли не ощущение праздника. Соня уже забыла, когда в последний раз общее с кем-то занятие настолько поглощало её, что все посторонние мысли вылетали из головы.

Пожалуй, что-то похожее случалось лишь в детстве, когда ещё жив был отец. Тогда дни вообще проходили легко и радостно. Соня чувствовала себя принцессой. Родители так её и называли. А ещё – Сонечка-солнышко, птичка, золотко, и десятками других ласковых слов.

Отец был детским хирургом. Настоящим профессионалом, к тому же искренне любящим своё дело и переживающим за каждого пациента, как за родного. Мама иногда ворчала, говорила, что нельзя настолько отдавать себя работе – от постоянных переживаний, мол, развиваются сердечные болезни, сосуды страдают, и ещё много чего может приключиться.

Папа молча улыбался в ответ, а в ближайший выходной устраивал для семьи праздник. Он часто организовывал Соне с мамой приятные сюрпризы, старался порадовать и развлечь. Он обожал «своих девочек», и всегда огорчался из-за того, что часть праздников им приходится проводить без него, и старался при первом же случае это компенсировать. На самом деле Соня проводила с отцом намного больше времени, чем многие дети, у которых оба родителя работали на обычной пятидневке, с девяти до шести.

В то время она и не задумывалась, насколько хороша её жизнь. Учась в школе, совсем не замечала, что многих любят и балуют куда меньше, чем её. Её жизнь, жизнь её семьи была для Сони единственной нормальной реальностью, чем-то безусловным и неизменным…

А потом всё рухнуло…

Да, её отец был профессионалом и любил своих пациентов. Но даже самый лучший врач далёк от всемогущества. И, говорят, у каждого хирурга есть своё кладбище.

Сониного папу убил папа другого ребёнка. Ребёнка, умершего на операционном столе. Его обезумевший от горя отец не справился с утратой. Решил обвинить во всём проводившего операцию хирурга и напал на того с ножом, подкараулив возле подъезда.

Соня тогда училась в пятом классе.

После смерти отца жизнь резко изменилась. Мама из жизнерадостной, лёгкой на подъём молодой женщины превратилась в вечно занятую и вечно уставшую, вмиг подурневшую матрону. Привычные вечерние посиделки с чаем и сладостями превратились в унылые ужины, во время которых мать жаловалась на траты и ругалась на Соню за то, что для неё приходится покупать слишком много вещей. Соня росла, и размер одежды и ноги менялся каждые полгода. А у мамы, кроме неё, была ещё ипотека, и парочка кредитов, и самой хотелось жить если не по-прежнему, то хотя бы не нищенкой.

Мама стала брать лишние дежурства и пропадала в больнице едва ли не круглыми сутками. Соня быстро научилась готовить, мыть посуду, и выполнять ещё кучу других домашних дел, чтобы мама в редкие выходные могла по-настоящему отдохнуть.

Принять перемены в жизни оказалось не так сложно, как отсутствие отца. Да, стало сложнее и совсем не так весело, как раньше, но Соня охотно смирилась бы и с работой, и с бедностью, если бы только папа по-прежнему оставался рядом.

Она даже не могла разделить свою тоску с матерью. Прежде внимательная и готовая выслушать, та всегда одёргивала Соню, стоило девочке заговорить об отце или в целом о прошлом. Когда Соня подросла, она догадалась, что маме так было проще пережить горе – молча, в себе. Тогда же она не понимала и чувствовала себя совсем одинокой, покинутой обоими родителями.

Но как бы то ни было, жизнь по-своему наладилась. И Соня, и мать привыкли к новой реальности, и даже начали довольно сносно себя в ней чувствовать. Соня по-прежнему отчаянно скучала по отцу, но в душе зарождались надежды на будущее. Она мечтала, как однажды станет успешной и обеспеченной, и избавит маму от тяжёлой работы. И, конечно, она тоже будет помогать людям, как папа.

Становиться хирургом Соня не собиралась – всегда понимала, что для неё это непосильная ноша, и физически, и морально; но быть полезной хотела. Она старалась хорошо учиться. На золотую медаль не тянула, но по профильным предметам стабильно получала пятёрки.

А потом появился Тимур…

Соня тряхнула головой, не желая снова вспоминать о годах, проведённых бок о бок с отчимом.

- Устала? – по-своему понял её жест Молотов. – Мне тоже осточертела эта возня, слов нет. Сейчас закончим, и пойдём развеемся.

- Развеемся? – настороженно повторила Соня.

В исполнении Молотова это слово – как, впрочем, и множество других – звучало двусмысленно. Или это она успела стать параноиком?

- А что, ты не хочешь? – хозяин дома отозвался беззаботно, словно и не заметил смену её настроения. – Пройдёмся по саду, подышим воздухом. Собак можем выгулять – ты вроде говорила, что дрессировщица.

- Не-ет! – Соня невольно засмеялась, отбросив вспыхнувшую было подозрительность. – Я всего лишь… как назвать одним словом человека, который за деньги выводит животных на прогулки? Почти всегда в наморднике и на поводке, и ничему их не учит?