Дети Революции (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 74

Дворяне из тех, кто потерял слишком многое после Революции, в большинстве своём уже покинули страну или отсиживаются по именьям, выжидая конца боевых действий. Кроме особо обиженных, разумеется, те присоединились к британским отрядам, командуя всё больше не соотечественниками, а отрядами сипаев, а то и вовсе — негров.

Российских перебежчиков британцы за равных не держали, разве что представителей высшей знати, давно породнившейся с европейцами. Для туземцев русские дворяне — белые сахибы, а вот для англичан они скорее ирландцы. То есть вроде белые… но не совсем. Недочеловеки.

Ненависть к черни затмевала у перебежчиков чувство гордости и самоуважения. Аналогии с той Гражданской прослеживались прекрасно. Белые офицеры, вроде как воюющие за Единую и Неделимую, на деле стелились под европейских хозяев[7].

В будущем они могли рассчитывать на посты в колониях — из тех, что ранее занимали метисы да выходцы из представителей английского дна. Судя по всему, перебежчиков это устраивало.

Тех же, кого не устраивала судьба второсортных белых, эмигрировали или намеревались эмигрировать в другие страны. Конфедерацию, по чести, выбирали немногие, всё больше страны Латинской и Центральной Америки. На фоне тамошних креолов, в большинстве своём не могущих похвастаться ни безупречным происхождением, ни образованием, эмигранты выглядели выигрышно и могли надеяться на неплохую карьеру.

Ответы же эмигрантов, в том числе и эмигрантов будущих, можно свести к одному.

— Не моя это больше страна.

Кому-то мешала рушащаяся кастовость общества, потеря дворянских привилегий. Другие знали за собой грехи и не надеялись на нормальную карьеру в новой России. Третьи воспринимали случившееся мистически, воспринимая перемены не иначе, как Апокалипсис.

Взглянув ещё раз на немолодого дворянина, отчаянно пытающегося вспомнить военную выправку, Фокадан деловито осведомился:

— Военная, гражданская специальности имеются?

— Вышел в отставку подпоручиком, после Крымской, — ещё сильней вытянулся Ивашов, смешно выпячивая немалое брюшко, — в пехоте-с служил. После почти двадцать лет чиновником при губернском суде.

— Писарем пойдёте?

Дворян вскинулся, но тут же сдулся.

— Пойду.

— И славно, — утешил его Фокадан, ставя роспись, — всё хоть частично по специальности, в Конфедерации проще будет.

Объявив перерыв, вышел выпить кофе, приготовленный в большом котле не только на членов импровизированного военкомата, но и на всех призывников. Ёжась от зябкого сентябрьского ветерка, вернулся в палатку накинуть китель. Часть формируется под Петербургом, а здесь ныне острая нехватка не разрушенных строений. Что-то будет зимой…

Отхлёбывая кофе из большой жестяной кружки, попаданец в очередной раз поразился странностям русского дворянства. Идти рядовыми под начало ирландских ветеранов, среди которых почти все — выходцы с самых низов, это нормально даже для тех, кто носил недавно офицерские звания. Отсутствие строгой субординации и питание офицеров из одного котла с рядовыми воспринимается сугубо положительно.

А вот с русскими солдатами, ведущими себя куда более уставно — нет взаимопонимания! Сразу рожи у дворян такие делаются, что у Фокадана невольно кулаки сжимаются. Откуда эта дурная спесь к своим соотечественникам?

Не все так себя вели, даже не большинство. Но среди русских добровольцев, решивших записаться в его бригаду, почти все со странностями.

Ладно русские добровольцы, проблема в общем-то решаемая. Сам всё-таки русский, пусть и из другого времени, пусть воспитанный иначе. Ничего, можно понять тараканы соотечественников из девятнадцатого века. Беда пришла, откуда не ждали.

Часть, формируемая изначально как бригада-маломерок, неожиданно разрослась и переросла уже все мыслимые ожидания. Алекс выставил добровольцам массу условия, начиная от военного опыта, заканчивая приличной физической формой. Ну некогда сейчас возиться с обучением новобранцев! Да и желания, собственно, нет.

Двадцать тысяч солдат! К ирландцам подтянулись русские, потом немцы… потом немцев стало столько, что они сформировали свои батальоны в составе дивизии Фокадана. Когда появились роты еврейские, терпению попаданца пришёл конец.

Проверка показала, что есть-таки среди евреев боевитые и патриотичные парни, с богатым боевым опытом. Собственно, в двадцатом и двадцать первом веке это понятно, но здесь-то откуда?! А нашлись ведь… евреи горские, привычные к кинжалу и винтовке, да кантонисты, многие из которых помнили ещё Крымскую.

Когда число национальных соединений в дивизии перевалило за второй десяток, Фокадан пошёл к Хлудову, прося забрать у него лишних, да и вернулся назад.

— Вопрос политический, — ответил Герасим Иванович, — и не проси. С Лонгстритом обговорено. Командуй.

[1] Так принято было называть иррегулярные части, составленные из местных жителей, не принадлежащих к основному народу метрополии. Известная «Дикая дивизия» по официальным документам проходила как Кавказская туземная конная дивизия. Были так же многочисленные части на Кавказе, в Средней Азии, на Дальнем Востоке. Боевая ценность туземных соединений к концу 19-го века сильно упала. Составляли такие части строго из добровольцев, так что храбрости и личного боевого мастерства хватало. Проблемы возникали там, где требовалась боевая слаженность, дисциплина и прочие качества профессиональной армии. Немалой проблемой были и суеверия туземных частей. Так, горцев из Дикой Дивизии сложно было загнать в окопы даже при артиллерийском обстреле, они воспринимали их как могилы. С другой стороны, в полупартизанских рейдах (особенно в привычной обстановке) такие части нередко показывали себя лучше кадровых.

[2] Поверхностный модник, пустой и неумный.

[3] «Линией» в просторечии называли Кавказское линейное казачье войско. Терские и гребенские казаки. В старые времена служить они начали лет в 12–13 — часовыми в окрестностях станицы, под присмотром ветеранов. Постепенно казачат приучали ходить в дозоры всё дальше и дальше, а к 18 годам это были уже закалённые воины с опытом реальных схваток. В описываемое время такая практика официально прекратилась, но в некоторых семьях (чаще всего потомственные пластуны, которые имели серьёзные привилегии) была сохранена.

[4] В переносном смысле — за добычей.

[5] Вариант прото-комиксов.

[6] Старцами называли не только (и даже не столько) стариков. Это скорее люди, которых община считает своими духовными лидерами.

[7] Адмирал Колчак, нежно любимый новыми белогвардейцами, не только предал царя одним из первых, но и поступил на службу Англии. Воевал с красными и творил зверства в Сибири, уже приняв присягу как английский офицер. Есть и другие примеры странноватого патриотизма белогвардейцев.

Глава 40

— Крейсерство подрывает основы военного и экономического могущества Великобритании, — не вставая с дивана, веско говорил в курительной комнате клуба Дизраэли, лишившийся поста премьер-министра, но не влияния. Собравшие джентельмены, числом менее десятка, слушали его внимательно и это люди, принимающие решения. Те, кто формирует парламент и общественное мнение.

— Свобода мореплавания, ещё недавно казавшаяся незыблемой, рухнула в один миг, — продолжил политик после театральной паузы, — стоило только нашим противникам понять, что они фигуры, а не игроки и воспротивиться этому, как управляемость исчезла. Ранее все играли по нашим правилам и как хозяева, мы меняли их под себя по мере необходимости.

— А если кого-то это не устраивало, то в лучшем случае они ворчали негромко, стараясь конкурировать не с нами, а другими нашими вассалами. Теперь же они пытаются вести свои игры, по своим правилам, — добавил немолодой джентельмен, во внешности которого чувствовалось что-то ближневосточное, — Спасибо, Бенджамен.

Глава банковского дома замолк, явно задумавшись о чём-то и присутствующие не стали сбивать его с мысли разговорами. Минуту спустя банкир пошевелился и все обратились в слух.