Дикарь (СИ) - Назипов Ринат - Страница 113

— Почему?

— Потому что от тех бореев, что создали нас, что противостояли триллионам чужих, к тому времени уже ничего не осталось, одно Имя. Они выродились. За пару тысячелетий мирной и безопасной жизни под защитой джоре и аграфов бореи деградировали. К Времени Раздора Империя потеряла огромное количество технологий, системы и целые сектора откалывались, начали образовываться новые государства, новые Империи, которые только создавали видимость подчинения бореям. Внешней угрозы уже не существовало, жалкие остатки чужих никакой опасности не представляли, рухнув в своем развитии чуть ли не в каменный век. Но задолго до этого, когда бореи еще были теми, настоящими, все аграфы и все джоре проходили некую проверку. В каждом поселении, в каждой семье было некое устройство, с помощью которого бореи проверяли всех достигших половозрелого возраста. Это была наша обязанность, наш долго перед своими создателями. Всех подростков, не прошедших отбор, бореи забирали и больше их никто не видел, а мы знали, что должны очень пристально следить, чтобы среди нас не появились такие вот порченные особи. И с тех самых пор мы продолжаем это делать. Нет, не в память о бореях и не по привычке, а ради сохранения нашей расы, потомство должно быть здоровым и не несущим в себе угрозу вырождения. Бореи делали на этом особый упор.

— То есть, это именно они сказали вам убивать не прошедших отбор с помощью этого аппарата детей?

— Да. Это был один из основных законов, оставленных ими нам.

— А как звучит этот закон в оригинале? Так сказано, убивать?

— Вообще-то нет. В Законе сказано пристально следить за появлением особей определенных аппаратом.

— И что, за все эти тысячелетия вы даже не попытались разобраться с этим прибором, выяснить, что именно он определяет, для чего служит?

— Пытались, и не один раз, но безрезультатно. Технологии бореев, что тогда, что в Эпоху Джоре, что сейчас, как были, так и остались недоступными для нас. Они выше нашего понимания.

— Хотел бы глянуть на этот аппарат…

— Нет ничего проще. — Аграф снял с руки какой-то массивный браслет и положил на стол. — Можешь полюбоваться. Не бойся, можешь взять его в руки, можешь его бросать, забивать им гвозди, он практически неуничтожим. По крайней мере случайно.

— А как он активируется? — спросил я беря браслет в руки.

— А он и не деактивируется. Он всегда включен. Этот, например, уже третий десяток тысяч лет. Надень его на руку, сам убедишься.

Я прислушался к своим чувствам. Никакого чувства опасности браслет у меня не вызывал и я, чуть подумав, натянул его на правую руку. Несколько секунд ничего не происходило, а потом браслет резко сжался, я даже невольно вскрикнул от мгновенной боли. Но спустя несколько секунд браслет ослабил хватку, зато я почувствовал, как в мое запястье вонзилось несколько иголок.

— Ничего страшного, не бойся. Аппарат берет материал для анализа. Через пару минут он огласит свой вердикт, — с улыбкой сказал аграф. И он был прав. Прошло две-три минуты и браслет поменял свою окраску. До этого он был какой-то блеклый, словно из алюминия или олова, а тут вдруг стал темно-серым, скорее даже светло-черным, если такой оттенок, конечно, существует.

— И что это значит?

— Если бы ты был аграфом, да еще и лет четырнадцати-пятнадцати отроду, то уже к утру ты был бы скорее всего мертв. По меркам бореев и аграфов ты неполноценный.

Аграф сидел и смотрел на меня со снисходительно-презрительным выражением на лице, а перед моими глазами разворачивался отчет нейросети о неизвестном оборудовании, попавшем в зону работы ее сканеров.

— Неизвестное оборудование. С вероятностью в девяносто восемь процентов, это портативный определитель ментальной и псионической активности носителя, основанный на принципе анализа остаточной биоэнергетической активности клеточного материала и замера самопроизвольного выброса ментальной и псионической энергии, вызванного болевыми ощущениями строго дозированного уровня. Оборудование непригодно для точного определения уровня ментальной или псионической активности, но позволяет определить наличие способностей и их примерную градацию.

Я стянул браслет с руки и положил на стол.

— Ну что же, лэры, я полностью удовлетворён вашим рассказом. Есть, конечно, кое-какие вопросы, вызванные моей неуверенностью в вашей полной правдивости, но основное я понял. Поправьте меня, если я не прав. Вот этот вот артефакт давно исчезнувшей расы и цивилизации берет часть тканей организма для анализа и на его основе определяет наличие неких отклонений. — Аграфы синхронно кивнули, подтверждая мои слова. — Вы, основываясь на цветовой сигнализации, выносите решение о дальнейшем существовании того или иного индивидуума. — И опять синхронный кивок. — При этом в «Инструкции пользователя» нет ни слова о том, что не прошедшего, по вашему мнению, проверку разумного необходимо утилизировать. Наоборот, в ней предписано очень внимательно за ним наблюдать. И, скорее всего, передавать таких разумных представителям изготовителя. Последнее без каких-либо пояснений и объяснений. — И опять два, но уже не столь уверенных кивка. — Ясно. А теперь послушайте, что я вам расскажу по интересующему вас вопросу. Только дождемся возвращения представителей Империи.

Сестричек-полковников пришлось ожидать минут сорок. Воспользовавшись добротой моей душевной, они плотненько так оккупировали корабельный узел связи, нещадно эксплуатируя мое оборудование. И судя по объему трафика, вопросы они обсуждали более чем животрепещущие. Я вошел в их положение, да и аграфы не настаивали на немедленном продолжении разговора, полностью погрузившись в диалог посредством нейросетей. В конце концов, когда все заинтересованные стороны наконец-то наговорились и соизволили собраться вместе, я взял слово.

— Итак, лэры, вас всех интересует вопрос отторжения нейросетей, нередко приводящий к летальному исходу, а также, как мне удалось его решить. Возьму на себя смелость предположить, что первой была мысль, что виноваты в этом неприятном факте именно нейросети. Скорее всего, вы проводили всесторонние исследования, может быть на какое-то время даже останавливали производство. Но ничего определенного выяснить не смогли, а исходя из того, что разумные, пострадавшие от синдрома отторжения, были из самых разных слоев общества, никак не связанные между собой, что нейросети из одной и той же партии у одних разумных вставали и встают без каких-либо проблем, а у других вызывают кому, а то и смерть, вы отвергли теорию, что проблема в самих нейросетях. Тем более что я подозреваю, что вы в качестве экспериментов, конечно же, устанавливали нейросети, уже раз вызвавшие отторжение, другим пациентам, скорее всего преступникам. Я прав? Ага, вижу, что прав. Я так понимаю, что вы пришли к выводу, что проблема в самих разумных, да и процент летальных исходов поначалу был вполне небольшим, в рамках, так сказать, статистической погрешности, но со временем процент отторжений начал увеличиваться, особенно у представителей расы аграф. Поэтому вы и усилили контроль и отбраковку?

— Да, мы вынуждены были пойти на этот шаг. Дефектные индивидуумы нам не нужны, они портят генофонд, что рано или поздно приведет к полной деградации, а то и вымиранию всей расы.

— Ну что же, спешу вас обрадовать, вы оказались правы… но и не правы одновременно. Да, проблема заключается именно в разумных, которым ставились нейросети, но, опять же, еще большая проблема заключается в самих нейросетях, точнее в составе материалов, из которых они изготавливаются.

— Макс, вы уж определитесь, проблема в нейросетях или в разумных, которым их устанавливают!

— На мой взгляд в нейросетях, а на ваш… вполне может быть, что и в разумных. Не перебивайте, сейчас я все объясню. Для начала я скажу, как я преодолел синдром отторжения. Я просто установил себе старую нейросеть примерно вековой давности, и сделал это по одной простой причине, в ней нет ни грана люксита. Именно этот минерал вызывает отторжение нейросети.