Волшебная страна - Деверо Джуд - Страница 86

Она отпрянула и упала на колени. И откинулась назад, готовая наброситься на насильника. Плечо болело, на нем было что-то теплое и влажное. Кровь! Он нанес ей рану.

Она встала и стояла очень тихо. На плечо положили что-то холодное, и оно перестало болеть. Она почувствовала, как человек рванул платье на другом плече и обнажил бок. Опять рванули с другой стороны, и платье упало на пол. Она услышала шаги, и потом ей стало теплее от разгоревшегося огня. Он сжег платье!

Затем она почувствовала, как быстрыми, порывистыми движениями человек срывает с корсета кружево. Затем с нее сняли корсет. Она глубоко и свободно вздохнула, избавившись от его давящей хватки. Человек сорвал с нее рубашку, и все это вместе с корсетом тоже бросил в огонь.

Наконец руки коснулись ее затылка, и повязка спала с глаз.

Сначала все расплылось перед ее взглядом, наконец глаза стали различать предметы…

— Здравствуй, женушка! О нет, кляп пока останется на месте. Мне нужно многое тебе сказать, и я не хочу, чтобы ты меня прерывала.

Она нагнулась, пытаясь прикрыть наготу, глаза ее смотрели умоляюще.

— Как видишь, я сжег твою одежду. И хочу, чтобы ты некоторое время оставалась в таком натуральном виде, — и он опустился на стул у очага. — Подойди поближе, я хочу полюбоваться тобой.

Он взял ее руку, она попыталась вырваться, но он держал ее крепко.

— Ты на меня сердишься, да?

Она выразительно кивнула головой, пристально глядя на него.

— Я хочу объяснить тебе свой поступок. Я очень терпелив. Но я не святой мученик. Я собирался ждать годы, пока ты не сменишь гнев на милость, но то, как стали развиваться события на ранчо «Три короны», истощило бы терпение и святого. Многие ли женщины могут сказать, что их мужья погрешили против них только однажды? Я совершил большой проступок и нехорошо себя вел потом. И все это принесло нам обоим много страданий.

Морган, если ты не прекратишь так хмуриться, то через два дня у тебя весь лоб будет в морщинах. Я знаю, что разрубил узел довольно простым и грубым способом. Но я почти месяц наблюдал за тем, как ты живешь. И уверен, что ты портишь свою жизнь.

Она стала вырываться, но он посадил ее на колени, положил ее голову себе на плечо и обнял за ноги.

— Вот так сидеть с тобой мне очень нравится. И я даже не знаю, могу ли я вести разговор дальше. — Голос у него охрип, он поглаживал ее бедро. — Как я удивился, впервые увидев тебя обнаженной! И каждый раз, видя твое тело, я восхищался его совершенством.

— Морган, я так сильно тебя люблю. — Он не обратил внимания на громкое протестующее мычанье. — Я уже думал, что все в порядке, когда Гордон уехал, но потом заболел Адам, и я должен был ехать за Люпитой. А когда вернулся, то убедился, что надо что-то делать и делать срочно. Кто-то должен всегда о тебе заботиться и помогать. Я оставил тебя на одну лишь неделю и посмотри, что с тобой стало? Ты перестала есть, мыться, от тебя пахнет просто ужасно, и ты превратила моего доброго, веселого сынишку в какое-то хныкающее чудовище.

Каждый раз, когда я уезжал, случалось что-нибудь ужасное. По дороге в Нью-Мехико я оставил фургоны и поехал вперед, и тебя похитил Кот. Я опоздал на вечер к Монтойя, и… ну ты знаешь, чем это кончилось.

Она отвернулась.

— Но больше я так не могу, — внезапно он переменил тему.

Она взглянула вопросительно.

— Не могу стоять в стороне и видеть, как ты ломаешь дурочку. Ведь я тоже нужен тебе. Она рванулась прочь, вздернув подбородок.

— В искусстве пантомимы ты просто неподражаема. Да, я тебе нужен, и последние дни этому доказательство.

Он заговорил тише:

— Может быть, тебе интересно узнать, что я собираюсь делать дальше? Я хочу держать тебя здесь до тех пор, пока ты не придешь в себя. Пусть для этого потребуется год. Я буду ждать до тех пор, пока ты, наконец, не сознаешься, что любишь меня.

Ты, конечно, думаешь, что это невозможно, но уверяю тебя в обратном. А пока ты станешь осознавать характер своих чувств ко мне, я тебя просто сведу с ума от страсти.

Глаза у нее расширились, и тело напряглось.

— Нет, не прямо сейчас. Сначала я тебя вымою, накормлю и дам тебе отдохнуть. Надеюсь, тебе здесь понравится, потому что Розелль, да Розелль, и не смотри на меня так, словно она предательница, — упаковала со мной столько еды, что нам хватит на месяц. Она, между прочим, едва не выдала меня там, в амбаре. Если месяца не хватит, я запру тебя здесь и опять поеду за припасами. Да, я запру тебя здесь, ты будешь пленницей любви, моя любимая, моя бесценная, — и он поцеловал ее в кончик носа.

А затем потерся отросшей щетиной о ее живот, и она невольно рассмеялась.

— А, ты понемногу смягчаешься, да? Я выну кляп, если ты обещаешь не кричать. Не то, чтобы тебя кто-нибудь здесь услышал, но я жалею собственные уши.

И он снял повязку с ее рта.

— Сет Колтер! Ты самый ужасный… Но он закрыл ей рот поцелуем, и это был сладкий поцелуй.

— Ты не сможешь отсюда убежать, так что успокойся.

Он опять ее поцеловал, на этот раз в поцелуе было больше страсти. И все еще касался ее губ своими губами, когда заговорил:

— Морган, милая, тебе… кто-нибудь… когда-нибудь говорил, что от тебя… ужасно пахнет?

— Ах ты! — И она изо всей силы запустила ему в плечо ногти.

Он удивленно посмотрел туда, где показалась капелька крови, и засмеялся.

— Значит, ты отплатила за порез на своем собственном плече. Но я бы тебя не поранил, если бы ты не металась, как обезумевший кролик.

— Сет, я нужна Адаму.

— Нет, любимая, ты ошибаешься. Адаму ты не нужна. По крайней мере, некоторое время. Представляю, как при твоем к нему отношении он и в тридцать два года будет мочиться в пеленки, в которые ею будет заворачивать его старушка мама, а она так никогда и не удосужится помыться.

Морган запротестовала было, но не смогла сдержать смешок. «Господи, какую смешную картину он нарисовал. Неужели я произвожу такое впечатление?»

— Еще неделя, и он разучится ходить. Ведь он уже разучился говорить.

— Но зачем ты меня привез сюда? — И она обвела взглядом стены домика.

— А что бы ты ответила, если бы я сказал: «Морган, давай проведем вместе две недели в горах?»

— Ну, я бы…

— Да ты бы нашла двести причин, почему мы не можем уехать.

— Но зачем ты мне заткнул рот, и завязал руки, и сорвал платье?

— Рот завязать было необходимо, иначе бы ты кричала всю дорогу, а мне не хотелось, чтобы ты сорвала голос, — и он улыбнулся, и на щеках у него показались глубокие ямочки. — А снял я с тебя платье потому, что очень хочу тебя. Я ведь в душе пират, похититель и развратитель юных девиц вроде тебя. — И он снова пощекотал ее своей бородой.

— Сет, — она смеялась, — но теперь ты развяжешь мне руки?

— Нет.

— Нет?

— Нет, пока тебя не вымою. От тебя пахнет хуже, чем от работников в амбаре.

— Сет!

— Я действительно так думаю. Если бы сюда заявился медведь, он принял бы тебя за медведицу.

— Эй ты! — И она попыталась связанными руками ударить его. — Ну почему ты не романтический влюбленный, какие описываются в литературе?

— А какого бы ты предпочла? С бурным темпераментом, который бы швырнул тебя на землю и немедленно взял, или коленопреклонного, целующего ручки?

— Ну, не знаю…

— Ну, признайся, моя Джиневра, ведь я твой Ланселот.

И она опять хихикнула:

— Но, сэр, правила благородного, романтического поведения запрещают рыцарю говорить прекрасной даме, что от нее скверно пахнет.

— Милая моя, но, может быть, «милая» не то слово… Любовь моя, хочешь верь, хочешь нет, но я все еще тебя люблю… хотя от прекрасных, царственных дам так не пахнет, они регулярно моются.

— Ну что ж, мой прекрасный рыцарь, может быть, вы отведете меня в туалетную комнату с ванной, где я могла бы помыться?

Сет бесцеремонно столкнул ее с колен, подошел к двери и распахнул ее настежь.

— Ванна вас ожидает.

— Но снаружи холодно. Давай нагреем здесь воды.