Страж империи (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович - Страница 59

Вернувшись в свою комнату на базе, я первым делом включил терминал и сразу увидел значок нового сообщения. Сообщение – с пометкой, что это непроверенный пользователь, но раз он получил где-то координаты моего терминала…

Внутри – сопроводительное письмо о том, что к сообщению прикреплен запрашиваемый мною видеофайл, и сам видеофайл.

Я его запустил увидел мир где-то с уровня груди. Носитель камеры куда-то идет, говорит у входа с охранником в подозрительно знакомой форме, предъявляет документ, расписывается, заходит в помещение, стоит, ждет некоторое время, а затем его пропускают в какую-то комнату. Еще чуть погодя в нее зашла девушка, и я моментально ее узнал. Сабрина собственной прелестной персоной. Камера, правда, на груди, видимо, замаскирована под пуговицу, но мне приходилось видеть Сабрину в аналогичном ракурсе, хоть обычно и без ее форменного жакетика с едва заметной надписью «Собственность Дома Керриган». На шее – тонкая серебряная цепочка, и я догадываюсь, что на ней – тот самый кулон, который я однажды ей подарил.

– Добрый день, – сказал носитель камеры. – Мне поручено передать вам вот это.

И он протянул ей коробочку.

– Что это? – удивилась Сабрина.

– Понятия не имею. Откроете – увидите.

Она открыла коробочку, некоторое время смотрела, а затем ее глаза расширились от внезапной догадки.

– От кого это? Кто вам это дал?!

– К сожалению, не знаю. Я всего лишь помощник третьего атташе при посольстве, просто выполняю поручения. Сказали, куда принести и кому отдать – что я и сделал. Всего вам доброго.

В тот момент, когда он начал поворачиваться, чтобы уйти, я еще успел увидеть, как Сабрина пытается утереть слезинку.

Итак, теперь она почти наверняка знает, что я жив. Что и требовалось.

На следующий день тренировки возобновились, снова вроде как началось обычное монотонное житье-бытье, но уже вечером позвонил Ян Сабуров.

– Такое дело, Александер, – сказал он. – Мы насобирали для вас тут и там боеприпасы для «кишкодера». Кое-что дал Потоцкий, у него нашлись образцы еще со времен Херсонесской войны. Еще мы отыскали несколько упаковок бронебойных и картечных боеприпасов, а также несколько ваших любимых «слонобоев».

– Надо же, – обрадовался я. – Ведь можете же, когда очень захотите.

– Ага. Для этого пришлось основательно покопаться в пыли. Вначале архивы, потом склады, куда шла всякая ерунда из рук трофейных команд. Еще выяснилось, что у одного дворянина имеется «испытательное ружье» свартальвов, в которых эти самые свартальвы испытывают рунные боеприпасы, изготавливаемые для Содружества и аркадианских эстэошников…

– Ого, – присвистнул я, – откуда у него такая штука?

– «Эта штука» – на самом деле, ничего особенного. У свартальвов это просто ствол в станке с дистанционным ударно-спусковым механизмом. Само устройство достал дед этого человека, а отец впоследствии нашел где-то мастера, который приделал к стволу рукоятку, спуск и приклад. Получилось такое себе «оружие последнего шанса» – огневая мощь от «кишкодера», но однозарядное. У него же были и боеприпасы, тоже раздобытые дедом – вот несколько штук он для вас пожертвовал. Рунные зажигательные.

– О, ну это вообще замечательно! Я такие только на видеозаписях в учебке видел, но даже в руках не держал, безумно дорогие патроны.

– Ну еще бы, – хмыкнул Ян, – изготавливаются поштучно.

– Так вы уже собрали передатчик?

– Собрали. Девять с половиной кило, причем даже умудрились встроить видеосвязь, и благодаря этому вы не просто сходите в Зону, а проведете оттуда первый в истории видеорепортаж.

Я ухмыльнулся:

– Толково придумано.

Ян тоже начал ухмыляться:

– Нет-нет, это еще не толково. Толково то, что теперь за вашим походом будут смотреть зрители в прямом эфире, а всяческие злопыхатели, до сих пор утверждающие, что ваши дела в Зоне – вранье, заткнутся раз и навсегда. Более того, отец уже продал эксклюзивные права на трансляцию главному телеканалу страны за безумную по моим меркам сумму. Вопросы с финансированием школы на ближайший год полностью решены. У вас будет все, что можно купить за деньги. Главное – вернитесь живым.

– Это значит – все, кроме некроманта, да? Ладно, придется подсуетиться на этот счет самому… Завтра же беру выходной и айда на Край.

Мои самые радужные мечты разбились о суровую уродливую реальность. Я шел в Зону со старым добрым «кишкодером» – и с такими боеприпасами для него, о которых раньше и не мечтал никогда. Все, чего я хотел в тот момент – встреча с какой-нибудь приблудой покруче. С кем-то вроде древнего одержимого-рейтара, грохнутого мною в центре Зоны, или того выродка, который был еще круче рейтара и с которым мы разошлись с нулевым счетом. Попадись он мне теперь – и уж второй шанс я использую по полной.

Но то ли это был мой несчастливый день, то ли наоборот – счастливый день одержимых. Я вперся в Зону на восемь гребаных километров и по пути не повстречал ровным счетом никогошеньки. После шестого километра, основательно разочаровавшись, я плюнул на осторожность и полез на ближайший холмик, чтобы получить обзор, игнорируя увещевания Яна и его радиста.

Все тщетно. С холма я дал зрителям возможность обозреть безжизненный пейзаж Зоны.

– Прочувствуйте момент, дорогие телезрители, – с довольно едкой иронией сказал я. – Впервые человечество видит Зону изнутри на глубине более трех километров, не находясь в ней. Раньше это была сомнительная привилегия тех, кому по долгу службы приходилось лично уходить так далеко в эти гиблые места, и такая «экскурсия» в большинстве случаев стоит жизни… Ну ничего, я уже предвкушаю, как приеду сюда на огнеметном танке, а тогда уже хоть прячься, хоть не прячься… Ян, слышите меня? С вас танк для покатушек по Зоне! Давно пора решить эту проблему раз и навсегда.

– Слышу четко и ясно!

– Трансляция идет?

– Ага. С вами прямо сейчас где-то двадцать миллионов человек. На улице за окном даже транспорт почти не ходит – все у телевизоров.

Я поперся дальше и через два километра добрался до древней деревеньки, давно поросшей сверху донизу странными кристалликами и в таком виде простоявшей не одну сотню лет.

– Такого нигде не увидишь, – прокомментировал я. – Парадоксально, но эта деревня стоит тут практически в таком же виде, в каком была, когда люди ее покинули или погибли. Будто время тут остановилось. Думаю, в некоторых домах даже можно найти остатки еды, игрушки, вещи, украшения… Если богатый дом отыскать – даже золото можно найти, просто потому, что здесь некому его взять. Одержимым оно ни к чему, а эстэошникам тем более. Золото – последнее, о чем позаботится человек, оказавшийся в Зоне… Так тут все и будет стоять и лежать, пока Зона не исчезнет… Жутковато, да? А вот прикиньте – выскакивает мерзейшая тварь из окна мне навстречу, и по всей стране пара сотен тысяч разрывов сердца… Да ладно, шучу. Вокруг на пятьдесят метров – никого. Ладно, проверю тут все.

Но деревня оказалась совершенно пуста. Я уже собрался иди дальше, но Ян сообщил, что начинаются помехи.

– Видимо, мы не рассчитали мощность, – сказал он, борясь с треском и паузами, – и облегчили передатчик слишком сильно, что, в свою очередь, сказывается на защите. Поворачивайте назад.

– Передатчик тут оставить?

– Если это необременительно – принесите обратно. Надо бы обследовать, как на него повлияла Зона, какой расход батареи… Да и парням на Краю спокойней будет вас впускать, если трансляция не прервется.

– Понял. Ладно, чего не сделаешь ради науки…

И я попер назад, не солоно хлебавши. Вот где эти мрази, когда они нужны?! Неужто засекли мое присутствие? Вот только как они это сделали? Одержимые не в состоянии отличать эстэошника от обычного человека. Узнать меня в лицо тоже вряд ли возможно, потому что даже если бы я попался на глаза кому-то их тех одержимых, с кем встречался в прошлый раз и кого не смог убить – ну, а как меня издали узнать-то? Особой зоркостью они не отличаются, некоторые изредка обладают острым зрением, но не так, как у орла. И потом – я сильно сомневаюсь, что одержимый способен запоминать лица людей. Симметрия им слишком отвратительна и непривычна.