Радуга над Теокалли (СИ) - Свидерская Маргарита Игоревна - Страница 43

Амантлан, едва Иш-Чель, держа сына за руку, вошла в дом, застыл с лепёшкой в руках и не мог оторвать взгляд от приближающейся женщины.

Наутро муж сбежал из дому, не поставив никого в известность. Почтенная Ишто успокоила невестку:

– Он ушёл на праздник, и мы пойдём, посмотрим, не огорчайся! – но про себя обозвала сына трусливым зайцем.

Иш-Чель с большим интересом рассматривала толпы веселящихся мешиков. В глазах нестерпимо рябило от многоцветия ярких перьев и массивных золотых украшений. Весь народ постоянно шевелился, люди переходили с места на место, чем напоминали встревоженный муравейник, поэтому то тут, то там вспыхивали новые сочетания красок. Временами мелькали среди толпы воины-аристократы: орлы и ягуары. Её взгляд опускался ниже, в ожидании увидеть на их страшных палицах жуткие амулеты из пальцев убитых женщин, но, очевидно, на этот праздник они не брали своё оружие. Естественно, в самом сердце Анауак, в городе Теночтитлане им могли бы пригодиться разве чтотолько ножи.

А блюстители порядка, сновавшие среди толпы гуляющих, бдительно следили за душевным состоянием граждан, решительно разнимали ссорящихся и уводили разгорячённых спорщиков в тюрьму: кого остыть, выплатить штраф за нарушение спокойствия, а кого подержать и подольше, после чего преступника ждал суд. Суд у мешиков был суровым, и у граждан не возникало желания испытать на себе властную руку, на такое мог решиться только человек, изрядно выпивший октли, вернее, перебравший.

Пробираясь сквозь толпу, Иш-Чель и мать Амантлана подошли к просторному углублению, выложенному камнями. Это была площадка для ритуальной игры в мяч. Зрители волновались и оживлённо обсуждали достоинства двух команд. Одну из них составляли молодые крепкие юноши-мешики. Они усиленно разогревались. Другая понуро сидела в стороне – игроки были пленными воинами из города Тлалока. Вокруг них суетились какие-то люди в длинных накидках.

– Это жрецы. Они перевязывают раненых, – грустно вздохнула Ишто.

Тут её взгляд выделил из одетых в белое служителей фигуру столь знакомую, что сердце женщины сжалось и лихорадочно застучало. Она невольно вцепилась в руку Иш-Чель. Надеясь, что её подводят старые глаза, она скрюченным пальцем указала на воина-ягуара.

Ещё ничего не понимая, Иш-Чель пристально всматривалась, но волнение пожилой женщины передалось и ей, так как мужчина быстро стянул парадную одежду из шкуры животного и, весело смеясь, с хрустом размял мышцы. Иш-Чель поняла, что Ишто не обозналась – перед ними был Амантлан. Убедившись, старушкасломя головукинулась по ступеням вниз. Она неслась так, что ей с трудом можно было дать почтенные годы. Молодая женщина едва поспевала за ней, приходилось все время протискиваться через толчею.

С высокой трибуны глашатай возвестил, что с пленниками будет выступать храбрый воин – Амантлан. С другой стороны послышался трубный звук. Собравшимся объявили – наблюдать тлачтли прибыл верховный правитель Ицкоатль со своей семьей.

Это все Иш-Чель слышала лишь краем уха, так как наконец-то догнала прыткую Ишто, которая уже сердито препиралась с сыном.

Амантлан разминал крепкое тело, оно блестело от жира на солнце. С невозмутимым видом он, наконец, удостоил горячо любимую мать внимания и навис над нею. Сморщенной рукой Ишто вцепилась в длинную прядь волос и сердито зашипела:

– Ты совсем спятил?! Зачем тебе это нужно?! Решил вспомнить молодость? А меня ты на кого оставишь? А молодую жену?! Бесстыжие твои глаза!..

Ласковым и одновременно жёстким движением Амантлан оторвал руку матери от волос и что-то тихо сказал. Сообщение произвело должное действие на старую женщину. Она удручённо опустила голову, руки повисли плетьми, и поплелась к Иш-Чель, даже не взглянув больше в сторону сына.

Сдерживая любопытство, Иш-Чель подхватила её под руку, и они стали медленно подниматься по лестнице.

Присев на каменное ограждение – ей почтительно уступили место, зная, кто она, – Ишто ни разу не взглянула вниз, ни на сына, ни на игру. Только губы её постоянно шептали. Иш-Чель поняла, что старая женщина молилась богам, чтобы они подарили жизнь её Амантлану. Прожив уже достаточно долго, она знала, что проигравших в тлачтли приносили в жертву, а муж по странной причине и собственному желанию, решил поиграть с судьбой и вошёл в слабую команду, обречённую на проигрыш.

Происходящее веселило и завораживало собравшийся народ. На возвышении восседал верховный правитель. Очевидно, он отдал распоряжение, потому что Амантлан взбежал по лестнице, слегка задев плечом Иш-Чель.

На секунду их взгляды встретились. Внезапная догадка мелькнула у неё в голове, а не пытается ли он помочь и на этот раз? Кто для него эти люди? С момента появления среди них Амантлана, они явно ожили и уже не выглядели так удручённо и смиренно, мешик словно вдохнул жажду жизни в их ослабевшие тела. Они теперь усиленно растирали ноги, обматывали кусками ткани колени и локти.

Не удостоив толпу, которая оживлённо приветствовала его и расступалась на пути к правителю там, где до той минуты негде и камню было упасть, Амантлан очутился у возвышения, на котором восседал Ицкоатль.

Правитель обладал сильным голосом, и все, что он говорил, слышали многие.

– Ты решил испытать волю богов, Амантлан?

– Почему бы и не размять мышцы, Великий оратор?

– Зачем же ты выступаешь на стороне этих немощных рабов?

– Потому что обречённые дерутся вдвое сильнее, и нет ничего интереснее такой игры.

– Ты рискуешь, эти собаки не стоят твоей помощи… Многим будет на руку твоя гибель… – последние слова не услышал никто, кроме Амантлана.

Он вежливо улыбнулся и выжидающе посмотрел на тлатоани, тот, недоуменно пожав плечами, махнул рукой, давая понять, что ждёт начала игры.

Амантлан повернулся к правителю спиной, готовясь спуститься на площадку, но не успел. Ласковые тонкие руки, нежно обвиваясь с гирляндой ослепительно белых цветов, удержали его. Это была Шочи. Она не побоялась гнева брата и открыто выразила свою симпатию:

– Пусть боги принесут тебе удачу, Храбрый Ягуар!.. Я буду просить у них победу, любимый, – прошептала девушка, слегка удерживая мужчину за белоснежную гирлянду. Амантлан поблагодарил только улыбкой, и ей пришлось его отпустить.

От Иш-Чель не укрылось, что эти двое на глазах всего Теночтитлана не скрыли своих чувств. Вспыхнуло желание покинуть площадку тлачтли – обида шептала, что муж решил покрасоваться перед всеми, а в первую очередь и этой бесстыдницей Шочи, но здравый смысл взял верх.

От того, останется ли жив Амантлан, зависело будущее её ребёнка.

Тем временем игра началась, и двум командам сбросили вниз тяжелый каучуковый мяч, который, пользуясь только локтями и коленями, нужно было забрасывать в кольца, прикреплённые довольно высоко над головами играющих. Мяч символизировал Солнце, путешествующее по небу, а игра и последующее жертвоприношение проводилось для бога войны и солнца Уицилопочтли.

Молодые мешики пытались потеснить пленных из Тлалока, но те боролись за жизнь и свободу, а рядом с ними, на их стороне, был Амантлан. Иш-Чель чувствовала, что с нарастанием ажиотажа игра принимала уже не столько ритуальный характер, сколько противоборства двух племен. Тлалоканцы не уступали мешикам.

В сторону Амантлана послышались оскорбительные выкрики. Наверное, это были его недоброжелатели, которые всячески старались представить происходящее в неприглядном свете, а самого Амантлана ренегатом. Возмущённый голос напомнил собравшейся толпе, что и жена-то у отступника из рабынь-майя.

Иш-Чель стало страшно. Но лёгкий взмах руки Ицкоатля, и все крамольные речи в адрес любимца правителя прекратились, а стражи порядка усердно засуетились, выискивая нарушителей спокойствия.

Игра тем временем не претерпела никаких изменений. Не было ни побеждающих, ни побеждаемых. Хотя до участников доносилось каждое слово, они все были поглощены игрой, а Амантлан, как нарочно, на выкрики забрасывал мяч с самых немыслимых положений. Он был непревзойдённым игроком, которому можно доверить свою жизнь. И команда Амантлана победила. Едва сдерживая желаниеповалиться на землю от усталости, пленные терпеливо ждали признания их победы. Когда прозвучали заветные слова, они в диком восторге бросились обнимать друг друга, не обращая внимания на боль, и кровь из ран, полученных в игре.