(не) фиктивный брак (СИ) - Анина Татьяна - Страница 11

Всё, Леся, раздевайся. Судя по животному напротив, сопротивление бесполезно, только маечку и трусики порвёт.

В дверь позвонили. И я ойкнула от радости. Как спринтер на короткие дистанции, метнулась в прихожую, готовая расцеловать всех, кто там пришёл, даже носатого Кокса.

Желание целовать всех от радости быстро пропало, когда на пороге нарисовалось семь мужиков. Они приглашения ждать не стали, втолкнули меня в прихожую.

Два в солидных костюмах с ними полицейский сразу показали мне удостоверения.

– Олеся Ивановна Перепёлкина?

– Да, – пискнула я.

– Отдел по борьбе с экономическими преступлениями.

А за его спиной вошёл мужчина на тёмно-красной безрукавке которого было написано «ФМС России». Светловолосый и кареглазый он внимательно меня рассмотрел и спросил:

– Можно поговорить с вами? – и, не дожидаясь ответа, пошёл в кухню.

– Тебя учили в глазок смотреть? – донёсся до моего уха недовольное шипение Даяра.

– Даяр Иванович, теперь Перепёлкин? – спросили у моего фиктивного мужа.

Что там дальше было, я не слышала, потому что представитель миграционной службы закрыл на кухню дверь.

– Присаживайтесь, – сказал мужчина.

Мне в моей квартире, предлагают сесть!

– Что происходит? – села я и невинно уставилась на делового и очень наглого представителя власти.

– У вас фиктивный брак…

Он что-то ещё говорил, я специально раскрыла рот и хлопала ресницами.

Фиктивный брак доказать невозможно. Особенно если я в трусах и майке открываю  дверь в квартиру, где живёт гражданский муж, с которым я недавно расписалась.

– Если вам угрожали, вы можете рассчитывать на защиту…

Он говорил, как директор в моей школе. Строго, при этом делал акцент на нужные ему слова: опасность, ответственность, тюрьма, твоё будущее.

– У нас обычный брак, не фиктивный, – неуверенно сказала я.

– И когда же вы познакомились? – с усмешкой в голосе спросил собеседник.

– Давно, – ляпнула я и глубоко задумалась.

Эти чёрные, жгучие глаза Даяра не забыть.

И хотя мужчина напротив  пытался сбить меня с мыслей, наводящими вопросами, когда и где, я уцепилась за воспоминание. Оно мучительно ко мне возвращалось, так что я хмурилась и подкусывала губы.

– Олеся Ивановна, вы меня слышите?

– Да, – я даже задыхаться стала. – В детстве… он жил в деревни Кукуево. Он цыган!

– Нет, – покачал головой мужчина. Психологическое давление спало, он стал заинтересовано смотреть на меня. – Русский. Мать после смерти первого супруга,  вышла замуж и увезла его в Казахстан. Он сменил имя и фамилию.

– Я вспомнила!!! – я вскочила с места и рванула из кухни.

А моего животного нет. Его в наручниках выводили на лестничную площадку. Полицейские игнорировали лифт, потащили Даяра вниз по лестнице.

– Даяр! Я тебя вспомнила! – кричала я вслед.

– Неужели? – рассмеялся Даяр откуда-то снизу. – Тебе же три года было!

– Я вспомнила тебя, Мартын!!!

– Птенец, иди домой, простудишься!!!

13

Мне было три года. Наш дом был самым крайним у леса. Поэтому, когда мальчишки нарвались на старый забытый капкан в лесу, дотащили своего друга именно до нашей двери. Испугались, когда вышла мама, разбежались в стороны, оставив раненого прямо на земле у крыльца.

Мама работала фельдшером, но в тот день у неё был выходной. Она вызвала скорую и самостоятельно, до приезда машины, спасла пятнадцатилетнему мальчику ногу.

Он лежал в большой комнате на диване, обложенный белыми простынями, что становились алыми от крови. Кричал, скрипел зубами. Не хотел орать, потому что смелый и сильный.

Это должно было быть больно. И у него слёзы появлялись в чёрных глазах. Он сдерживался из последних сил. Капкан получилось раскрыть, но ржавые зубья остались прямо в плоти. Это была настоящая операция на дому.

Мама меня прогоняла, а я всё равно осталась в комнатукомнате. И мне казалось, что боль у нас с мальчиком одна на двоих. Я взяла мальчишку за руку и плакала вместе с ним. Жалела так сильно, что гладила его чёрные, как воронье крыло, волосы и по-детски успокаивала.

А через месяц Мартын со своей мамой пришли к нам в гости. Он казался мне таким большим и взрослым…

Смуглая кожа, тёмно-карие глаза и чёрные волосы. Он ещё хромал. Подарил маме коробку конфет и букет роз. А мне маленькую фарфоровую куколку, которую мама ставила в сервант вместе с дорогой посудой.

Время стёрло этот момент из моей памяти. Нет, я всё помнила, вот только в прошлом был мальчик.

  Стал мужчиной.

Сейчас он мне тоже кажется большим и взрослым.

 Сразу не сказал мне, кто он такой. Клоун! Надо обязательно пошутить.  Занял в моей квартире гостиную, а там за стеклом стоит та самая куколка.

Вот ведь животное! Ну, почему он сразу не сказал?!

Что бы я его пожить не впустила? А теперь жди и беспокойся за него. Вот куда его отвезли?! Сидит наверно в камере со стеклопакетчицей и проституткой  ждёт, когда выкрикнут мою фамилию. Теперь она и его. Перепёлкин, животное!

В субботу он не приехал.

В воскресение я взяла старый пылесос и заставила его вкалывать за последнее десятилетние простоя. Обычно мыла всё тряпкой. 

Я не привыкла сидеть без дела, моя жизнь сплошное движение и битва за выживание, а тут настоящий выходной.

Почистила все ковры, даже на диване. В вещах Трёхлава-Перепёлкина Даяра-Мартына копаться не стала, аккуратно смахнула пыль. Ноутбук его тоже арестовали, ему наверно выделят отдельную клетку. Не удивлюсь, если он у такого чувака, как мой фиктивный муж, кусается. Или взрывается, когда в него лезут.

Пылесос жалобно орал, что надоело. Он перегрелся и старался расплавиться, прося пощады.

Я проветрила и убрала а кухне. Смотрела в окно на парк и пила кофе с молоком. Только вот покоя я не ощущала.

 У меня не все дома.

Зазвонил телефон, и я, как ошалевшая, рванула за ним в комнату.  Руки дрожали, я ответила быстро на звонок.

– Да, – обеспокоенно выдохнула я в трубку.

– Олеся Ивановна, это Кокс. У Вас всё в порядке?

– А-а, – растерянно протянула я. – Привет. Почему у тебя такая погремуха?

– Я бывший нарик. Вам ничего не надо? Вы сутки из квартиры не выходите.

– А ты что следишь? – удивилась и даже возмутилась я.

– Да, велено присматривать. Если вам продукты нужны или ещё что, вы звоните. Я сегодня до девяти, потом Мази сменит.

– Кто? – мне стало смешно.

– Мази. Он на английском хорошо говорит.

– Понятно, Мамочка, – я помолчала. А так как он в этот момент трубку не бросил, я, сильно покраснев, что не могло просочиться через сотовую связь, всё-таки решилась спросить. – А Даяр где?

Леся, остановись! Остановись пока не поздно! Или уже поздно?

 Или уже беспокойство переросло в настоящую тревогу за человека, который сделал ремонт в моей ванной?

– У него всё хорошо, сидит пока, но скоро выпустят, не беспокойтесь.

Не беспокоиться?! Да я все ногти сгрызла и места себе не нахожу!

– Он может позвонить? – прошептала я.

– Нет, к нему только адвоката пускают.

Капец! Животное, что ты там натворил?

Я, не попрощавшись, отключила телефон.

Следят за мной. Или присматривают. Разница ведь есть. И с какой целью? Мне могут навредить?

В понедельник оделась, как полагается молодой учительнице: белая блузка, юбка-карандаш, невысокий каблук. Уложила волосы в «бублик», чуть подкрасила глаза и с портфелем вышла в прихожую. С тоской посмотрела на мужское чёрное пальто. Всё-так девушки очень быстро к животным привыкают.

Мази спал в машине. Был он Биг Мази с кудрявой русой головой. Будить его, чтобы последил за мной, я не стала. Пешком отправилась в центр города.

Никакого драйва, жизнь перешла в мирное русло и режим ожидания.

В гимназии приняли меня хорошо, подписали временный договорю. И я отправилась в класс, где мне предстояло провести время в компании замечательных детей.