Крах всего святого (СИ) - Попов Илья В. - Страница 83

     – Нет-нет, – поспешно ответил Тома. – Хвала богам здоровье мое еще при мне, – произнеся это, он ненароком дотронулся поясницы, которую до сих пор чуть тянуло. – Дело в том, что я ищу одного человека – его зовут Фабрис, он каменщик и прибыл к вам из Мьезы около четырех десятков лет назад. Сейчас он должен был справить семидесятые именины. Понимаю, что срок достаточно большой, но позвольте задать вопрос – он жив? Я могу с ним поговорить?

     – Фабрис жив, – после короткого молчания ответил Туссэн, но не успел Амадиу мысленно отпраздновать победу, как монах покачал головой и добавил. – Но не думаю, что смогу выполнить ваше желание. Наших послушников лучше не беспокоить лишними разговорами – да и сам Фабрис достаточно… скажем так, нелюдим и предпочитает одиночество.

     – При всем уважении, святой брат, но я вынужден настоять. Клянусь богами, это важно, – мягко, но с нажимом произнес великий магистр. – Я уверяю, что не стал бы попусту тратить ваше время и уже тем более досаждать вашим подопечным. Если он не захочет вести со мной разговор, я тотчас уйду.

     Туссэн смерил его долгим настороженным взглядом, и Амадиу уже было подумал, что ему придется раскрыть свою личину, дабы попасть вовнутрь – но вот мужчина поманил его за собой и направился к монастырю. Для начала они прошли общий зал, а после перешли в восточное крыло, где располагались кельи мирян. Амадиу не мог не заметить, что на некоторых дверях висят крепкие кованые засовы – но не изнутри, а снаружи. Из подобных комнат нередко доносились громкие стоны, бормотание, крики или даже рычание, а один раз на дверь, мимо которой они проходили, словно бы кинулся дикий зверь – да с такой силой и столь яростным воем, что Амадиу невольно вздрогнул; и хоть древесина жалобно заскрипела, но к счастью, выдержала.

     – Не бойтесь, – оглянулся монах, заметив выражение лица Амадиу. – Хоть часть здешних обитателей хворы не только телом, но и разумом, большинство из них опасны настолько же, сколь двухлетние дети. Однако, увы, встречаются и исключения, – он тяжело вздохнул, кинув взгляд в сторону кельи, откуда еще доносились вопли и повел Амадиу дальше. – Но вот в последнее время…

     Монах умолк на полуслове, точно боясь, что уже сболтнул лишнего – но Амадиу разобрало любопытство.

     – Что-то не так, брат Туссэн?

     – Отчего-то многие из наших подопечных в последнее время чувствуют себя все хуже и хуже, – наконец, промолвил монах, подождав, пока несколько его собратьев пройдут мимо них и скроются за углом. – И я не про телесные страдания – те еще худо-бедно можно излечить или хотя бы ослабить муки – но самые опасные болезни, поражающие рассудок. Норрис – тот несчастный, чью комнату мы прошли – еще несколько месяцев назад страдал лишь от головных болей, что мы купировали отварами, да жаловался на ночные кошмары, власти над которыми, увы, у нас нет. Но вот совсем недавно одной ночью брат Тимм услыхал в одном из коридоров какой-то шум – и наткнулся на Норриса, что голышом расхаживал по монастырю, что-то бормоча себе под нос. Выглядел он так, словно и не просыпался – мне уже приходилось быть свидетелем подобного явления, но попытка разбудить его закончилась для Тимма плачевно. Едва ощутив на себе его ладонь, Норрис вдруг впал в такую ярость, что лишь семеро монахов, выскочивших на крики, сумели кое-как с ним справиться, правда, уже после того, как Тимму сломали несколько ребер и руку. Нам пришлось запереть Норриса в келье, дабы он не навредил остальным, и с тех пор состояние его только ухудшается, несмотря на все наши старания и молитвы…

     Туссэн замолчал, задумчиво глядя пред собой, а великий магистр ничего не ответил, лишь надеясь на то, что Фабрис сохранил хотя бы толику разума и щепоть памяти. Наконец монах остановился у одной из келий. Пройдя вовнутрь, они очутились в небольшой вытянутой комнатке – прямо напротив находилось большое окно, около которого был невысокий стол и пара табуретов, а по правую и левую руку стояло по низкой кровати. Одна из них пустовала, но вот на другой лицом к стене лежал худой мужчина, одетый в рубаху с заплатами на локтях и мешковатые штаны.

     – Доброго дня, Фабрис, – произнес монах.

     Тот оглянулся через плечо и с трудом уселся на кровати, скинув босые ноги на пол. Он был старше Амадиу едва ли на десять-пятнадцать лет, но выглядел глубоким старцем. Худоба его походила на изможденность, небольшое лицо – как и шея с руками – покрывали коричневатые пятна, а невидящие глаза были затянуты бельмами.

     – Брат Туссэн? – произнес он робким, чуть дребезжащим голосом. – Я проспал молельню?

     – Нет, до нее еще много времени. С тобой хотел встретиться один человек, – монах отошел в сторону и кивнул Амадиу.

     – Прошу прощения, что потревожил, но мне нужно с вами поговорить, – выступил вперед великий магистр. – Меня зовут Маркел. Я прибыл из Мьезы и хотел бы узнать...

     Не успел он закончить, как старик вздрогнул, точно от удара. Вцепившись побелевшими пальцами в кровать, он мотнул головой.

     – Уходите.

     – Но…

     – Я сказал – уходите! Неме…

     Старик согнулся пополам, забившись в приступе свистящего кашля, а Туссэн слегка дотронулся до локтя Амадиу.

     – Я предупреждал. Пойдемте, не стоит тревожить несчастных попусту.

     Не обратив внимания на его слова, великий магистр предпринял еще одну попытку:

     – Я понимаю, что разговор может быть вам неприятен, но... Уже пострадало множество невинных людей, и вы единственный, кто может помочь не допустить новых жертв. Я прошу – сделайте это не для меня, но для тех, чьи жизни вы можете спасти. Думаю, вы уже поняли, зачем я приехал. Ведь так?

     Старик упрямо хранил молчание, глядя перед собой пустыми глазами, и разочарованный до глубин души Амадиу уже повернулся к порогу, когда Фабрис вдруг произнес:

     – Стойте… вы еще здесь?

     – Да.

     Фабрис пожевал губами и тяжело вздохнул. Почесав заросший щетиной подбородок, он произнес:

     – Брат Туссэн, не могли бы вы оставить нас наедине?