Стратег (СИ) - "Пантелей" - Страница 57

– Их вдвое больше, – мрачно констатировал Генрих, понимая, что путь на север отрезан.

– Тем лучше, Сир. Они нас не испугаются и не станут снимать осаду. Было бы гораздо хуже, если им удалось подловить нас на марше. А так мы спокойно дойдём до Зайерсберга и займём оборону. Встанем лагерем и начнём их тревожить набегами, долго они такого не выдержат – полезут в лоб.

– Это угры, милорд Филипп, а не какие-то азиатские дикари. Одна из лучший армий Европы.

– Да, Сир. Угры – это европейские дикари. Если они позволят нам разбить и укрепить лагерь, то им конец. Таким образом уже взяты Иерусалим, Дамаск и Каир, а тут нам и брать то ничего не надо, всего лишь снять с города осаду. Дикарям отомстим потом, – принц-бастард говорил спокойно и уверенно, и Генрих решил ему довериться.

Лагерь устроить успели. Странный лагерь. По обе стороны от дороги построили укрепления, которые Филипп назвал фортами и разместили в них по шесть пушек, саму дорогу не перегораживали, словно приглашая угров решить дело одним ударом и начали тревожить осаждающих диверсионными отрядами.

Столь наглого поведения такого маленького войска, венгерский король не ожидал. Да, у него под рукой было более чем вдвое больше сил, но они были заняты осадой, а ничем не занятые имперцы перехватывали обозы, вырезали патрули, так что осаждающая город венгерская армия сама оказалась в осаде. Долго такого он терпеть не смог, и на рассвете семнадцатого декабря 1193 года, лично повёл в атаку свою тяжёлую кавалерию на наглых имперцев.

При появлении в поле зрения угров, Филипп велел выставлять на дорогу заранее приготовленные рогатки и ежи, с единственной целью – замедлить атаку конницы как раз между фортами, чтобы успеть сделать хотя бы несколько залпов и приказал своей тяжёлой кавалерии готовиться к контратаке.

Семнадцатое декабря 1193 года стало днём явления нового Бога Войны в Европе. По замедлившей свой ход перед рогатками и ежами рыцарской кавалерии, открыла перекрёстный огонь артиллерия с двух фортов. Пушек было всего двенадцать, но они успели сделать по четыре залпа. Отряд атакующих угров ополовинили за пару минут, ссадив в том числе и самого короля, и до того, как они обратились в бегство, Филипп скомандовал своей латной коннице набирать скорость, обходя северный форт, чтобы ударить убегающим во фланг.

Генрих, передавший Филиппу командование боем, лично принял участие в этой славной атаке на острие клина. Сломал копьё, а потом рубил-рубил-рубил, отводя душу. В лагерь он вернулся покрытым кровью с головы до ног, так-же как и его конь. Но он был счастлив. Императором он стал раньше, чем успел побывать в бою, и до сего момента даже не представлял себе, что такое боевой экстаз, когда в жилах, вместо крови, бурлит адреналин.

Филипп скептически оглядел окровавленного героя, лично достал кувшин, плеснул из него в кубок примерно на треть и протянул императору.

– Выпейте, Сир. Сейчас у вас начнётся откат, а это поможет.

– От чего откат?

– От боевого безумия, Сир. Вы только что побывали в состоянии берсерка. Пейте. Только одним глотком, смаковать это не надо. Это не вино, а лекарство.

Генриха и правда уже начинала бить лёгкая дрожь, поэтому закинулся он без дальнейших уговоров. На некоторое время он потерял возможность дышать, зато после по жилам потёк огонь.

– Швайнехунд! – своеобразно поблагодарил он Филиппа, едва обретя способность говорить – Что за адское зелье?

– Спиритус вульгарис, Сир. Обычно им омывают наружные раны, но у вас рана была внутренняя, вот я и решил…

Генрих немного посмаковал послевкусие.

– Плесните мне ещё немного, милорд. Похоже, что внутренняя рана у меня гораздо глубже.

– После, Сир. Сначала вам надо принять короля Белу. Под ним убили коня и при падении он сломал правую руку, но говорить может.

– Мы захватили в плен короля?

– Повезло, Сир, – равнодушно кивнул Филипп.

– Вы великий полководец, милорд.

– Не велика заслуга – бить дикарей, Сир. Но больше такая простая ловушка не сработает. Дикари тоже учатся, к сожалению.

– Значит, нам нужно учиться быстрее них.

– Мы учимся каждый день, так повелел нам наш король, – впервые после боя улыбнулся Филипп. – А сейчас вам следует омыться и переодеться. Пройдите в свой шатёр, Сир. Пленнику пока оказывают помощь лекари.

Пока Генрих принимал ванну в дубовой бочке, с едва подогретой водой, угры начали снимать осаду с Граца и собираться в своём лагере. Вымытый и переодетый император вернулся в штабную палатку. Филипп молча протянул ему подзорную трубу. Император минут пять понаблюдал за манёврами угров.

– Они отступают.

– Нет, Сир. Их всё ещё вдвое больше. Они хотят повторить наш трюк – засесть в укреплении и грабить окрестности.

– Вот как… – голос Генриха звучал озадачено. – И что же нам теперь делать?

– Всё зависит от ваших пожеланий, Сир. Вы хотите разгромить этих разбойников, или отдать им короля, не бесплатно, конечно, и позволить уйти?

– Вы ещё спрашиваете, милорд? Чёрт побери, налейте мне ещё этого вульгариса. Конечно, я хочу их разгромить.

– Тогда нам нужно переносить лагерь вон на тот холм, восточнее их позиции. Отход мы им перекроем, а после перебьём, как подсвинков на охоте. Второй раз штурмовать наш лагерь они точно не рискнут.

– Одобряю ваш план, милорд. Плесните мне наконец ещё своего вульгариса и я, пожалуй, прилягу отдохнуть. Король пусть подождёт.

Филипп плеснул на дно кубка грамм пятьдесят.

– Больше нельзя, Сир. Любое лекарство – это яд, и любой яд – это лекарство. Всё зависит от дозы.

Вторую дозу Генрих принял уже как бывалый. Привкус, конечно, остаётся неприятный, но зато как бежит огонь по жилам… Воистину, адское зелье.

– А я ведь сегодня первый раз побывал в бою лично, милорд.

– Вот оно оказывается как, Сир. А я и не знал. Тогда пройдите со мной, поищем раненых угров.

– Зачем?

– Справимся об их здоровье, Сир.

Справились. Как только Филипп определил безнадёжного, сунул в руку Генриха кинжал.

– Добейте его, Сир. Раз это ваш первый бой, вам следует пройти ритуал удара милосердия. Без этого вы никогда не станете настоящим воином.

Только что заливший кровью врагов и себя и коня, император вдруг почувствовал перед собой какой-то барьер.

– Я не смогу.

– Сможете, Сир. Это проявление милосердия с вашей стороны. Он всё равно умрёт. Но если вы не научитесь милосердию, вы станете не воином, а разбойником.

Филипп ткнул пальцем в точку, куда приставить остриё кинжала, чуть поправил наклон и ударил ладонью по навершию. Раненый отошёл в иной мир мгновенно, а Генриха буквально сразу вывернуло наизнанку. Он пару минут блевал желчью в смеси со спиритусом вульгарис. Принц-бастард налил ещё полтинничек и передал императору.

– Вот это уже точно послужит лекарством, Сир. И да, вам обязательно надо отдохнуть, король дикарей подождёт.

Глава 29

Рождество 1193 года встречали на Храмовой горе в Иерусалиме. Аль-Акса и Купол скалы[129] были уже разобраны на камни, а камни переправлены на строительство монастыря Благородных невест Христовых. На их месте разровняли и замостили площадь, примерно триста на триста шагов и на восточной стороне этого храма под открытым небом построили кафедру для Папы и сопровождающих его трёх ближневосточных патриархов.

На праздничное богослужение заблаговременно пригласили всех присутствующих на Святой земле членов высшего военного совета, всех рыцарей Ордена Героев, оказавшихся в это время в городе, всех легионеров, награждённых знаком ордена на колодке (их было без малого две сотни), а ещё три сотни мест между собой разыгрывали по жребию тамплиеры, госпитальеры и светские рыцари. Рудного воеводу Кирилла, а теперь Великого Магистра Ордена защиты Пентархии, который между собой все называли русским, вместе с его братьями-рыцарями поставили в оцепление по периметру.