Аллигат (СИ) - Штиль Жанна - Страница 50

Время шло. Тикали часы. Догорали дрова в камине. А Стэнли всё не было. Радоваться этому или печалиться, она не знала. Волнение утихло — Ольга больше не дрожала.

Ещё немного постояв и окончательно продрогнув, прошептала:

— Вот и славно.

Не нужно придумывать причины для отказа.

Не нужно изворачиваться.

Не нужно лгать.

***

Утром Ольгу поджидал очередной сюрприз. Не успела она попить чаю, как ей доложили о приезде Саманты Роулей. Вспомнила, что видела её портрет среди рисунков Шэйлы. Не успела морально подготовиться к встрече, как в комнату торопливо вошла девушка лет двадцати, невысокая и миловидная. Румяные щёчки и лёгкая полнота не портили её, а поразительное сходство с рисунком лишний раз подтвердило талант виконтессы.

— Шэйла, я приехала сразу же, как только вернулась! — воскликнула она. — Стоило мне уехать, как с тобой приключилось несчастье.

Её глаза наполнились слезами, а губы задрожали.

— Милая моя, — шептала она, обняв Ольгу и усаживаясь на софу рядом.

— Саманта, — тихо сказала «виконтесса», проникаясь к девушке симпатией. Гладила её по вздрагивающему плечу. — Со мной уже всё хорошо.

— Как же так? Что случилось? Вчера в Лондоне я встретила леди Стакей. Это правда, что она мне рассказала?

Подвох в вопросе посетительницы Ольга уловила сразу. Почему ей так показалось, она бы объяснить не смогла — Саманта выглядела простодушной. К тому же «виконтесса» не знала, как далеко в своих рассказах может зайти мать Шэйлы. Но что «сладкая женщина» ничего не сделает во вред дочери — была уверена.

Ольга знала точно, что здесь с посторонними не принято говорить на личные темы. Не принято говорить в полный голос и выспрашивать о жизни соседей и их родне. Не принято говорить об источниках семейного благополучия. Следует жить по принципу: мой дом — моя крепость. Вот и крепость, обнесённая высокой оградой, у Шэйлы была, а личной жизни в её стенах не было. Каждый из домочадцев жил в своём мирке, встречаясь за трапезой или в библиотеке. И совсем не обязательно было при этом общаться. Пословица «Слово — серебро, молчание — золото» как нельзя лучше подходила обитателям поместья Малгри-Хаус.

— Ничего страшного, Саманта. Как видишь, я жива и здорова. Готовимся к приёму, — улыбнулась она, кивнув Мадди, чтобы та принесла чай.

— Да! Чуть не забыла! — воскликнула девушка, доставая из вышитой сумочки небольшую книгу и из неё сложенный лист бумаги. — Джеймс возвращается домой. Вот, пишет, что приедет как раз к званому обеду у лорда Малгри. Брат просит кланяться тебе.

Не дав Ольге ответить благодарностью за «поклон», тут же возбуждённо затараторила:

— Я даже боюсь представить, как он мог измениться. Это же Египет, пески, жара. Он, наверное, весь обгорел на солнце и будет похож на бедуина. Я просила его привезти мне масляные духи и ароматические палочки с лампой. А ещё амулет в виде жука-скарабея и мистический крест.

Ольга рассмеялась — во все времена сувениры из Египта схожи:

— А ещё кофе, чай, специи и пряности, восточные сладости.

— Кораллы и ракушки, — также смеялась и Саманта. — Откуда ты знаешь? Он тебе писал?

У «виконтессы» ёкнуло сердце. Его писем в секретере Шэйлы она не видела, как и не знала, что он делает в Египте.

— Джеймс? Он никогда мне не писал, — ответила она.

— Но он писал лорду Хардингу. Это он тебе сказал?

— Я просто знаю, какие сувениры из Египта привозят домой. От кого-то слышала или читала.

— Вот, кстати, помнишь этого писателя? — Саманта передала ей книжицу, из которой достала письмо брата. — Я очень разочарована.

— Чем же? — листала она книгу неизвестного автора.

— Помнишь, мы с тобой обсуждали роман Бернардена де Сен-Пьера «Поль и Виргиния»?

Ольга на всякий случай утвердительно кивнула.

— Так вот, это не что иное, как никудышная копия «Поля и Виргинии».

— Плагиат? — удивилась «виконтесса».

— Даже не плагиат, — Саманта произнесла слово по-французски, — а пересказ сюжета на свой манер. Кто читал роман Бернардена де Сен-Поля, всё поймёт. Это возмутительно!

— Да, моральная нечистоплотность некоторых авторов встречается во все времена, — вернула Ольга книгу подруге. Усомнилась: «Или кузине?»

— Не будешь читать?

«Виконтесса» отрицательно покачала головой.

— Правильно. И я не дочитала, — вздохнула Саманта и бросила книжицу в горящий камин.

Не успела Ольга ахнуть, дивясь решительности девушки, а листы раскрывшейся книги уже жадно пожирал огонь.

Мадди принесла чай, и разговор перетёк в спокойное русло. Говорили о погоде, моде, вышивке, предстоящем приёме. Говорили о пустом.

***

Ольга шла в кухню, когда её остановил дворецкий.

— Миледи, — опустил он глаза, — мне очень неловко… — мялся мужчина, — могу я вас попросить…

Видя его смущение, «виконтесса» терялась в догадках о роде просьбы. Все вопросы Траффорд решал с хозяином поместья. Предположив серьёзность разговора, свернула в гостиную.

Дворецкий, пройдя за ней, закрыл дверь.

— Моя внучка Тауни… — разрешил он её сомнения. — Вы знаете, что она росла без родителей.

Поняв волнение мужчины, Ольга вздохнула. Его беспокоило, почему Шэйла, скорее всего, прохладно относившаяся к ребёнку, вдруг стала проявлять к ней повышенный интерес? И правда, почему Ольга вообразила, что может взять опеку над девочкой? Заигралась в дочки-матери? У Тауни есть родной дед и он будет решать её дальнейшую участь.

— Я собираюсь отправить её в пансион, — продолжил Траффорд. — Вы занимались с ней два раза в неделю. Прошу вас, миледи, ради всего святого, пусть так и останется, — качнул он досадливо седой головой, полагая, что и так сказал слишком много.

— Я вас поняла, мистер Траффорд, — коснулась Ольга его морщинистой руки, пожимая. — Вы правы в своём желании оградить внучку от предстоящих переживаний.

Из-под нависших бровей в лицо «виконтессы» упорно всматривались серьёзные усталые бледно-голубые глаза, будто мужчина ждал гарантий.

— Я знал, что могу рассчитывать на ваше понимание, — склонил он голову в поклоне, и Ольга почувствовала в нём своего молчаливого союзника.

Только от этого легче не стало. Горечь поражения не мешала трезво оценить создавшееся положение. Пусть она лишилась частого общения с Тауни, но Траффорд тысячу раз прав. Нанести ребёнку моральную травму легко, только вот последствия могут стать непредсказуемыми и плачевными.

Общаясь с девочкой, она отдыхала душой. С ней — единственной в этом доме — она была собой. К тому же Тауни вела себя вполне осознанно, контролируя своё поведение и держась с «миледи» в рамках допустимых приличий. Казалось, что девочка забыла о «разоблачении» старообразной феи. Она ничем не подчёркивала необычность их отношений, жадно поглощая новые знания, которыми Ольга щедро делилась с ней. Очень важно было оставить всё как есть, не ломая устоявшиеся стереотипы ребёнка.

Говорить больше было не о чем. Дворецкий поклонился, а «виконтесса» пошла в кухню.

Едва подойдя к двери, она услышала звуки перебранки, а за спиной торопливые шаги. В отворённую створку до Ольги донеслось излишне эмоциональное:

— Пусть её громом убьёт! Ненавижу её!

Стоило показаться хозяйке и прислуга выстроилась у стены. К ним присоединилась запыхавшаяся мисс Топси, и из-за перегородки вышел Винс.

Ольга шла вдоль строя, пытаясь определить, кому принадлежали слова. Она сомневалась: оставить всплеск чьих-то эмоций без внимания и сделать вид, что ничего не слышала, или… Склонилась ко второму.

Поравнявшись с Винсом, сказала:

— Можете идти, — и, остановившись напротив красной как рак судомойки, вскинула подбородок и сцепила руки под животом. — Кого вы так ненавидите, что об этом слышно даже за пределами кухни?

Девушка опустила лицо ниже, пряча набежавшие на глаза слёзы.

— Ну же, имейте смелость сказать, кто обидел вас до такой степени, что вы так неосмотрительно желаете ему смерти? — настаивала Ольга.