Нарушенное время Марса - Дик Филип Киндред - Страница 56

Арни дрожал.

— Я не побеспокоила тебя, Арни? — пробормотала девушка. Она стала постепенно отклоняться на стол и теперь, — он совершенно не понимал, как это произошло, — почти лежала перед ним на столе. «Боже мой, — подумал Арни, она… это невозможно».

— Послушай, — у него пересохло в горле и он почти не мог говорить. Уходи и дай мне почитать газету. Он заслонился от девушки газетным листом.

— Проваливай, — резко добавил он.

Призрак немного сжался.

— В чем дел, Арни? — ее механический голос походил на скрип металлических колес, — «Как будто записанный на пленку», — подумал водопроводчик.

Он ничего не ответил, взял газету и стал читать.

Когда он поднял глаза в следующий раз — девушка уже ушла. Он был один.

«Я не помню этого, — мысленно произнес Арни, чувствуя неприятную дрожь в желудке. — Что это за создание? Я не хочу этого. Но что же произошло тогда?»

Он стал механически читать статью о японском космическом корабле, груженом велосипедами, который потерялся в межпланетном пространстве. Арни развеселился, несмотря на то, что триста человек погибло, — было, черт возьми, забавно от мысли, что сотни маленьких блестящих японских «великов», как странствующий хлам, навечно будут вращаться вокруг солнца… Не в этом они нуждались на Марсе с его недостаточными ресурсами… С другой стороны, люди могли бы крутить педали, не обращая внимания на стоимость поездки, что очень легко на планете с небольшой силой тяжести.

Дальше он мельком просмотрел статью о приеме в Белом Доме — что-то случилось с глазами. Казалось, слова сливались вместе, и он с трудом различал их. Какие-нибудь опечатки? Что это значит? Он придвинул газету поближе…

Черным по белому было написано: «габл, габл». Статья стала бессмыслицей, она не содержала ничего, кроме постоянно повторяющегося «габл, габл». Как жаль! Он с отвращением вытаращился на бессмысленный набор букв, язва двенадцатиперстной кишки мучила его сильнее, чем когда-либо. Арни почувствовал напряженность и злость — самую худшую из возможных комбинаций для язвенника — особенно во время еды. "Проклятое «габл, габл», — мысленно произнес Арни. — То слово, что говорил ребенок!

Они совершенно испортили статью".

Просматривая газету, Арни обнаружил, что почти все статьи превратились в бессмыслицу. Раздражение росло, и он отбросил газету в сторону.

"Так говорит шизофреник, — решил он. Особый язык. Мне это совсем не нравится! Ладно. Если он хочет так говорить — пусть говорит, но не здесь!

Он не имел права вталкивать чепуху в мой мир. — Потом Арни подумал: Конечно, он привел меня сюда, поэтому, возможно, считает, что имеет право вмешиваться в мой мир. Может быть, он воспринимает его как собственный".

Эта мысль не понравилась Арни, и он пожелал, чтобы она никогда больше не возвращалась.

Встав из— за стола, он подошел к окну и стал смотреть на улицу. Внизу сновали прохожие. Как быстро они ходили! И машины. Но почему такая спешка?

Была какая-то неприятная механичность в их движениях, судорожность, казалось, они чуть не сталкивались друг с другом. Как твердые, грозящие зашибить бильярдные шары… Он заметил, что здания стали похожи на жесткую щетину. И, когда он пытался понять, что же изменилось — а перемены, несомненно, произошли — то не смог.

Все просто двигалось очень быстро? Так? Но дело обстояло гораздо глубже. Повсюду царила всеобщая враждебность — они не просто случайно сталкивались, а делали это умышленно.

Потом он увидел нечто такое, от чего у него перехватило дух. У людей, сновавших внизу по улице, почти не было лиц, только какие-то фрагменты… как будто бесформенные пятна.

«Совершенно невероятно, — подумал Арни. Он почувствовал ужас. — Что дальше? Кем я управляю?» Потрясенный, Арни сел обратно за стол. Он отпил кофе, пытаясь забыть увиденное и переключиться на утренние заботы.

Кофе имел горький, раздражающий, необычный вкус. — Арни отставил чашку. «Вероятно, ребенок все время чувствует себя отравленным, — в отчаянии подумал Арни. — Да? Я должен есть эту отвратительную пищу, потому, что это его деликатесы? Какой ужас! Лучше всего, — решил он, как можно скорее выполнить задуманное и обратно — в настоящее».

Из нижнего ящика стола Арни извлек небольшой кодирующий диктофон на батарейках и включил его. Потом начал диктовать: «Скотт, я хочу сообщить тебе очень важную новость. Немедленно эти займись. Я намереваюсь купить землю в горах Рузвельта, так как ООН затевают основать там огромный жилой массив, особенно вокруг каньона Генри Волласа. Переведи на мое имя достаточную сумму из союзных фондов, чтобы я мог подать заявку, так как через две недели спекулянты с…»

Он прервал диктовку, так как кодировщик заскрежетал и остановился.

Арни постучал по нему пальцем — катушки несколько раз медленно провернулись и потом опять остановились.

«А я думал, его отремонтировали, — сердито заметил он. — Разве Джек Болен не возился с ним?» Потом Арни вспомнил, что находился в прошлом до того, как вызвал механика и тот, совершенно естественно, еще не починил диктофон.

«Нужно вызвать это создание, секретаря, — решил Арни. Он собрался нажать на кнопку звонка, но помедлил. — Опять увидеть ее?» — подумал он.

Но другого выхода не было. Он нажал кнопку.

Дверь открылась и она вошла.

— Я знала, что понадоблюсь тебе, Арни, — сказала она и быстро и решительно подошла к нему.

— Послушай, — сказал Арни властным голосом. — Не подходи ко мне так близко, я не выношу, когда люди подходят очень близко.

Произнося эти слова, он осознал, что его страх представлял собой главную боязнь шизофреника — ужас перед тем, что люди могут подойти слишком близко и покусятся на его права. Безотчетный страх, вызванный ненавистью окружающих. «Вот, что происходит», — подумал Арни. Но даже понимая свое состояние, он не мог выдержать близкого присутствия девушки.

Арни резко встал и подошел к окну.

— Заткнись, Арни, — зло сказал девушка и подошла к нему также близко, как и прежде. Он услышал хриплое, неприятное дыхание и почувствовал резкий запах ее тела… Он задыхался, его легким не хватало воздуха.

— Приготовься записывать то, что я сейчас скажу, — сказал он, отходя от нее на некоторое расстояние, — письмо адресуется Скотту Тимплу, зашифруй его, чтобы они не могли прочитать. «Они», — подумал он. А это было уже его собственным страхом, и он не мог винить мальчика в нем. — У меня очень важная новость, — диктовал он. — Займись этим немедленно, это очень важно и строго конфиденциально. ООН собирается урвать огромный кус земли в горах Рузвельта…

Он диктовал не останавливаясь, но даже тогда страх преследовал его навязчивый, возрастающий с каждым мгновением. «Не пишет ли она „габл-габл“ вместо нормальных слов? Нужно проверить, — сказал он про себя, — подойду поближе и посмотрю». Но он боялся близко к ней подходить.

— Послушайте, мисс, — резко прервал Арни диктовку. — Дайте мне ваш блокнот, я хочу посмотреть, что вы там понаписали.

— Арни, — сказала она хриплым, выматывающим голосом, — ты не сможешь ничего понять.

— Ч-что? — в испуге спросил он.

— Это — стенография. — Она холодно, как ему показалось, с явной враждебностью улыбнулась.

— Ладно, — он взял себя в руки. Закончил диктовку, затем приказал зашифровать написанное и немедленно отправить Скотту.

— А потом? — спросила она.

— Что ты имеешь ввиду?

— Сам знаешь, Арни, — ее тон вызывал у него отвращение и страх.

— Ничего, — сказал он. — Только убирайся и не приходи больше. Выпроводив ее, он плотно закрыл дверь.

«Думаю, мне стоит лично переговорить со Скоттом, — решил он, — я не доверяю ей».

Арни сел за стол, снял трубку и набрал номер. Раздались длинные гудки. Но безрезультатно, никто не отвечал. «Почему? — гадал Арни. — Он избегает меня? Против? Работает на них? Я не доверяю ему… никому не верю». А затем в трубке раздался голос:

— Алло. Скотт Тимпл слушает.

Стоило только ответу задержаться на несколько секунд, как все мысли о предательстве, о гибели тут же промелькнули в голове.