Клятва (СИ) - Костылева Мария - Страница 49

От пола до потолка грота по стене прошла прямая вертикальная трещина. Она медленно расширялась, две части стены отступали друг от друга — словно раздвигались огромные каменные ворота.

Впрочем, так оно и было.

Вскоре в стене образовался проход — будто прочерченный по линейке прямоугольник, закрашенный чёрным. На мгновение всё замерло; Саррет стоял, таращась на каменную пасть, вглядывался в темноту, но ничего не видел… Зато услышал. Почти сразу.

Шум крыльев.

Ещё секунда — и ему пришлось упасть ничком за ближайший валун, закрыв руками голову. Полицейскому показалось, что вырвавшиеся из новой пещеры птицы сейчас ринутся на него и разорвут на части.

Однако птицы большими белыми призраками, не обращая никакого внимания на человека, поднимались к щели в потолке и улетали в ночное небо. Рискнув посмотреть на них, Саррет так и замер, позабыв как дышать — настолько поразительным было открывшееся ему зрелище. Должно быть, что-то подобное человек испытывает, когда из него самого вылетает душа: когда страшно и восхитительно, и невероятно, и когда мир одновременно прост и непостижим, и столько ещё ждёт там, в небесной выси…

И лишь минуту спустя Саррета настигло ощущение, что во всём происходящем есть что-то зловещее и очень неправильное.

14

Боковая лестница, по которой Элья обычно спускалась в столовую, была узкой и гулкой. Тот, кто шёл на чердак, мог без труда услышать человека, направлявшегося в подвал — и наоборот.

Впрочем, следующим утром, когда Элья спускалась на завтрак, её внимание привлекли вовсе не шаги.

Она остановилась, напрягла слух.

Что-то вроде гула… Или стона?.. Странный звук, заглушённый стенами, проникал на лестницу, и эхо его гуляло по ступенькам. Потом он прекратился; Элья постояла немного, послушала — тишина. Однако стоило ей продолжить путь, как звук повторился. Что это ещё такое?!

Настроение у девушки, надо сказать, не задалось с самого утра. Она проснулась от странного жжения в груди — и, лишь разобравшись, что к чему, поняла, что жгло не в груди, а на ней: амулет, подаренный Гереком, был горячий, как уголёк. Элья с недоумением перекладывала символ Лесного Клана из руки в руку, гадая о причинах странного явления. Кожа под подвеской покраснела только слегка, но это ещё ничего не значило. А вдруг ещё чуть-чуть — и будет ожог?.. Снять подарок, впрочем, Элья не решилась.

Жжение скоро прошло — а недоумение осталось.

На завтраке Элья села на ставшее уже привычным место рядом с Грапаром. Тот поздоровался довольно сухо: он всё ещё злился, что Элья, не дождавшись его, пошла гулять по городу в одиночестве. Вчера по этому поводу у них состоялся довольно неприятный разговор. Грапар почему-то считал, что после того, как он открылся ей, Элья будет относиться к подобным случаям с пониманием; Элья же убеждала его, что она, конечно, всё понимает, однако, не считает себя чем-то ему обязанной, а ждать мужчину — вообще унизительно, какой бы благородной не являлась причина его остутствия. По всей видимости, Грапар не был с ней согласен.

Ну да его проблемы.

За завтраком пустовало место Скарифа. Его позволил себе занять секретарь, придвинувшись ближе к Лэрге, и напротив Эльи теперь никого не было.

Макора — тоже вся в белом, как и Элья в это утро — сидела с неестественно прямой спиной. Лицо у неё тоже было белое, а вилка в её руке, ковырявшая омлет, ни разу не поднялась ко рту. Сидела колдунья ближе всех к Панго, на противоположной стороне от Эльи, но приковала к себе взгляд девушки на несколько секунд — и почему-то вселила тревогу.

Сам государь Кабрийский сегодня тоже был не в духе.

— Друзья мои, — сказал он, — должен сказать, что сегодня, когда я шёл на завтрак, кое-что привлекло моё внимание…

У Эльи замерло сердце. Выходит, не только ей мерещились странные звуки на лестнице?..

— Мне показалось, будто кто-то кричал в подвале.

— Полагаю, — произнёс Грапар, — государь выбрал боковую лестницу, а не парадную?

— Да, господин Грапар, сегодня я выбрал боковую. Счёл её более удобной. Не объясните ли мне, что происходит?

— Боюсь, всему виной меры, принятые нами для охраны вашего величества.

— Поясните, будьте любезны.

Только особа, воспитанная в королевском дворце, может так искусно сочетать в интонации вежливость и угрозу.

Вилки замерли в руках у всех, кто сидел за столом. Лишь Макора продолжала терзать омлет.

— Этой ночью… вернее на рассвете, — сказал Грапар, — господин Мароль имел честь поймать шпиона, который угрожал безопасности вашего величества и всего Кабрийского государства. Мы уже были знакомы с этим шпионом, и полагали, что он мёртв, однако ему удалось выжить — и сейчас его допрашивают…

— Вы хотите сказать — пытают? — Панго положил вилку на стол. Так выразительно, что лучше бы бросил. — Нет. Я хочу, чтобы это немедленно прекратилось! Я не потерплю такого варварства!

— Вам придётся, — сказала Макора.

Молчание опустилось на стол, как занавес опускается на сцену, с которой ушли актёры. Большие округлые соусники, квадратные солонки, громоздкая ваза с ирисами — всё это утонуло в мгновенной тишине.

— Можно быть справедливым, мудрым и даже гуманным правителем, — продолжала Макора, — однако в некоторых моментах необходимо проявлять твёрдость.

— Но это насилие, — произнёс Панго почти испуганно.

Честно говоря, Элья предполагала, что он поставит Макору на место. Пусть она колдунья, но никто не смеет так разговаривать с принцем крови — а уж тем более, с государём!

Но оказывается, смеет.

— Да, это насилие, — сказала Макора. — Однако мы имеем дело со шпионом. Вернее, не с самим шпионом, а с человеком, который обеспечивал связь между шпионом и Домом Полиции.

— И кто же это? — хмуро поинтересовался Панго.

— Это маг по имени Герек Ловор. Он жил здесь неподалёку, в горах; я видела его однажды через зеркало.

Элья стиснула вилку.

— А мы его знали под именем Гора, — протянул Мароль. — Мы с ним путешествовали по Шеме в Белоборе… Помнишь такого, Лэрге?

— Ещё бы я не помнил. Но… разве я не убил его? Ты же сказал, что ранение смертельное.

Этот спокойный голос. С лёгким оттенком удивления и ноткой недовольства: как можно было принять несмертельное ранение за смертельное!

Саррет.

Элья знала: если он держит себя в руках — она тоже сможет. Его силы воли хватит на них двоих. Главное, дышать ровно и спокойно. Переводить взгляд на того, кто говорит, следить за собственным лицом, чтобы не выдало… Держаться. Держаться.

— Гор… — выдавила Элья. — Я его тоже помню… Неужели вы хотите сказать, что в этот самый момент?..

Однако она говорила так тихо, что её услышал только сидевший рядом Грапар. Услышал — и ободряюще коснулся её плеча.

— Парню повезло, его вылечили люди Лесного Клана, — сказал Мароль. — За два часа допроса это было единственное, что удалось из него вытянуть.

У Эльи потемнело в глазах.

Два часа.

И допрос продолжается. Прямо сейчас.

И может быть… может быть, из Герека уже «вытянули» что-то ещё.

— Возможно, вы правы, дорогая Макора, — с явной неохотой признал Панго. — В конце концов, моё положение сейчас слишком шаткое, чтобы позволять себе излишнее милосердие.

— Слова истинного государя, — улыбнулся Мароль. Подхалимаж явно дался ему нелегко, и фраза прозвучала фальшиво до невозможности. Панго тоже это заметил — однако ничего не сказал, лишь слегка поджал губы.

Кто-то ловко перевёл тему, разговор зашёл о другом.

Для Эльи начались томительные часы ожидания. При этом ещё приходилось контролировать каждое своё действие — здесь нужно улыбнуться, здесь удивённо наклонить голову, здесь участливо спросить… а теперь нужно сделать вид, что рука тянулась вовсе не к груди, где спрятан амулет, а к прядке, которую захотелось заправить за ухо, чтобы не лезла в глаза…

Элья помнила, как она впервые увидела у Герека эту подвеску. Символ Лесного Клана. Костёр, разожжённый теми, кто ждёт.