Порочного царства бог (СИ) - Райот Людмила - Страница 1

Людмила Райот

Порочного царства бог

1. Клифф

Непрошенный гость

— Почему вас оправдали, лорд Кавендиш? Пистолет, найденный на месте преступления, и показания свидетелей… свидетельниц… Этого было достаточно, чтобы отправить вас на висельницу! — гость, не отрывая взгляда от блокнота, нахмурился.

Я с трудом подавил зевок. С пренеприятнейших событий, упоминаемых юношей, прошло почти три года, а журналисты продолжали спрашивать меня все об одном и том же. Благо, в последнее время поток корреспондентов, желающих сделать себе имя в издательском бизнесе на громком скандале об убийстве Джеймса О'Брайана, сильно подиссяк — отсутствие новых подробностей, а также присутствие в моем доме старины Армстронга заметно поубавили их профессиональный пыл.

Но единичные всплески интереса к моей персоне вроде сегодняшнего тощего мальчишки все еще случались. Зачем я вообще пустил его к себе? Неужели все дело в моем добром сострадательном сердце, которое потревожил жалкий вид нежданного визитёра?

Он явился утром, каким-то образом вызнав месторасположение моего тайного убежища, и слезно просил о коротком интервью с Клиффом Кавендишем. Когда дворецкий привел его ко мне в кабинет, я не сразу заметил рядом с ним еще одного человека, настолько щуплый мальчуган терялся на фоне горы Арма. Он не был похож на типичных проныр-журналюг — напротив, выглядел потерянным и безобидным. Сел на краешек стула напротив меня, разложил блокнот и пишущие принадлежности и начал задавать давно набившие оскомину вопросы.

— А как вы сами думаете, молодой человек? — спросил я, потягиваясь.

Его губы тронула злая усмешка, совсем не красившая юного нежного личика.

— Значит, вы не отрицаете, что дело в продажности нашей системы правосудия… — он коротко глянул на меня, снова наклонился над столом, отчего белесые локоны упали ему на лицо, и принялся что-то быстро записывать.

Довольно смазливенький для мужчины — впрочем, до «мужчины» гостю было еще очень и очень далеко. С генетикой парню явно не повезло: худосочный и низкорослый (выходец из народа, что ли?). Молодой, конечно, и все равно… Потолстеть еще имеет шанс, а вот стать высоким и статным вроде меня — нет, исключено. На лицо нехватка витаминов и разнообразного питания. Весь бледный и какой-то бесцветный — невнятного светлого оттенка волосы, такие же неопределенные глаза. Острый нос и подбородок, ни намека на бороду или усы. Плечи узкие, грудь плоская, черный жилет и шляпа сидят топорно, словно с чужого плеча.

Голос, правда, красивый. Умеренно низкий, но не басистый. Чуть глуховатый и хрипловатый, и оттого завораживающий.

— Какой смысл мне что-либо отрицать? Ваши коллеги давным-давно расследовали это дело. Никакой Америки вы не откроете, являясь ко мне и баламутя прошлое.

— Стало быть, за освобождение заплатил ваш отец? — он не столько спрашивал, сколько утверждал.

И снова классика жанра.

— Давайте не будем вплетать сюда моих близких.

Корреспондент победно ухмыльнулся и продолжил писать. О, марать бумагу он явно любил. Пару минут в комнате стояла тишина, прерываемая лишь гневным скрипением его изобличительного пера.

— Позвольте полюбопытствовать, о чем вы пишите? Я ведь вам, по сути, ничего не ответил, а вы все строчите и строчите…

— Вы верите в Бога, лорд Кавендиш? — исписав почти половину листа, обратился он ко мне.

А вот это уже любопытно. Настала моя очередь улыбаться.

— Неправильные вопросы задаете, юноша. С таким материалом вы не получите за свою статейку даже пары фунтов. Кому какая разница, верю ли я в Бога?

— И, тем не менее, ответьте, — собеседник покраснел и поднял на меня глаза. Краска залила его бледные щеки, расцвечивая непритязательный облик парня всполохами то ли стыда, то ли ярости. — Неужели вы не чувствуете угрызений совести? Знакомо ли вам раскаяние?

В его прямом гневном взгляде почудилось обвинение.

А корреспондентик оказался приставучим. Я не мог понять, раздражают меня его вопросы или, напротив, вызывают интерес, прогоняя скуку и апатию. Он и правда не такой, как другие журналисты — чересчур юн и идеалистически настроен. Воспринимает несовершенство Клиффа Кавендиша близко к сердцу.

— За что мне раскаиваться? — я откинулся в кресле и закинул ноги на стол. — Пока шло следствие, я послушно украшал тюрьму своей скромной персоной, но потом меня признали невиновным, и я вышел на свободу. Отныне Клифф Кавендиш чист — как перед законом, так и перед Всевышним.

— Да что вы говорите?! — он аж подскочил на стуле. — Вы убили человека, как минимум! Тому барону не было еще и двадцати, а вы лишили его жизни… Безжалостно застрелили в пьяной потасовке во время одной из своих оргий!

Я нахмурился, рассматривая визитера. Раздражение перевешивало. Думал, смерть Джеймса давно перестала вызывать у меня эмоции, ан нет.

— Запамятовал, как вас зовут, мой сердобольный друг?

— У вас проблемы с памятью, маркиз? — журналист приподнял свои еле заметные брови, а потом и вовсе скривился в гримасе отвращения. — Знаете, употребление алкоголя в количествах, сравнимых с вашими, может вызывать необратимые последствия. Не запомнить всего-то одно имя…

— Просто оно такое же блеклое и непритязательное, как и вы сами, — парировал я, не сводя с него взгляда. — Будьте добры повторить. А не хотите — выметайтесь из моего дома.

Мальчишка — по сути еще ребенок, решивший поиграть в борца со злом, вспыхнул и замер, тяжело дыша и играя желваками. Отчего-то моя персона вызывала в нем совсем недетский гнев.

— Сэр Малькольм, — наконец выдавил он.

— Так вот, сыр Мальн… Даже и не выговоришь нормально… Суд присяжных оправдал меня, и смерть барона была признана случайностью, — мне было вовсе необязательно что-либо объяснять ему. Один звонок в колокольчик, и малыш Арми ворвется в кабинет и уведет наглеца. Но я почему-то медлил. — Это — «как минимум». А что насчет максимума?

Гость сделал глубокий вдох, собираясь с духом.

— Ваша покойная невеста, лорд Кавендиш, — заявил он с видом человека, решившего идти до конца. — Марсель О'Коннор.

На этот раз он меня действительно поразил. Показалось, мальчишка выбил из-под меня опору, и я падаю в черную воронку отчаянья и безысходности. Сердце сжала когтистая лапа боли, не давая сделать глоток кислорода.

Ну вот, столько раз убеждался, что доброта не принесет мне добра, и опять. Нужно было сразу вышвырнуть этого блюстителя правосудия, а я… Проклятье! Уйма времени прошла, а печаль нисколько не утихла… Сколько теперь выбираться из очередного кризиса?

— И что с ней? — спросил я, удивляясь тому, как незнакомо и безжизненно прозвучал собственный голос.

— Говорят, она умерла вскоре после вашего ареста, — загадочным тоном поведал Малькольм. Ну прямо не корреспондент, а сиделка, рассказывающая страшные байки детворе на ночь глядя. — Так и ни разу не показавшись никому на глаза после перестрелки, учиненной вами в борделе… Все это кажется очень, очень подозрительным.

— Неужели? — эхом повторил я. — И что же именно вам кажется подозрительным?

— Что с ней случилось на самом деле, лорд? Вы — известный пожиратель женских сердец. Возможно, она наложила на себя руки, узнав, что ее жених — ко всему прочему еще и убийца?

Я расхохотался. Чтобы Марс покончила с собой из-за меня… Да это же просто мечта!

— Смеетесь… — мальчишка вытаращил на меня глаза, забыв о своем блокнотике. — А вы и правда бессердечный тип! Тогда, может, было по-другому… Вы убили не только Джеймса О'Брайана, но и ее тоже?

Смех замер на моих губах. Я молчал, переваривая услышанное. Этому юнцу, прикидывающемуся овечкой, а на деле оказавшемуся хищником, удалось невозможное. Любой, кто знает Клиффа Кавендиша, скажет — его очень тяжело разозлить. Но сейчас меня сотрясал и выворачивал гнев.

— Я хотел… — растянул губы в кривом оскале. — Не сложилось.