Год тигра и дракона. Осколки небес (СИ) - Горшкова Яна Александровна "Sidha" - Страница 79

   Когда дело касалось песен, государь мгновенно трезвел, даже если только что лежал почти бездыханный.

   - Силою своей я сдвину горы,

    волею раздвину небеса.

   Только что же делать,

   если через поле

   в грудь мою

   уже летит стрела?

   Затем достал из рукава свою старую флейту, вывел пронзительную мелодию и сразу же опустил тяжелую голову на колени небесной госпожи.

   - Скажи мне это снова... – прошептал он.

   - Что сказать?

   - М-мон-чже-не-ра...

   Крепкий сон уже сковал его губы, как лед реку в студеную ночь.

   - Mon general...

   Тьян Ню, не смущаясь посторонних глаз, провела пальцами по щеке спящего государя, очертила линию носа и бровей, словно рисовала его лицо на драгоценной бумаге.

   - Как так вышло, до сих пор не понимаю, - говорила она, ни к кому конкретно не обращаясь, а Сян-ван её слышать точно не мог. - Чужой же был, страшный и опасный. Как дикий зверь или того хуже. А теперь что же? Проще самой умереть, чем отдать его смерти. Глянь-ка, ресницы какие...

   - Красивый, - согласилась госпожа хулидзын и тут же уточнила. - Но не красивее моего Лю. И уж точно не умнее.

   Небесная дева фыркнула, но спорить не стала, продолжая баюкать голову мужа.

   - А ты чего уставился, братец Лунь? - спохватилась вдруг её сестрица. - Веди сюда Серого.

   - Зачем? – испугался парень.

   - Затем, что я приказала! - гаркнула Люй-ванхоу грозно.

   И ноги сами понесли Ли Луня на конюшню. Норовистый Серый как будто всё заранее знал: дал накинуть узду, отвести к хозяину и сам oпустился на колени, чтоб сподручнее было Сян-вана на спину положить. Да что там конь! Ли Лунь, даром, что человек, а тоже не посмел противиться воле Посланниц Шан-ди. То ли заворожила его небесная дева, то ли хулидзын напустила морок, но только когда госпожа Тьян Ню молвила тихо «Пора, сердце мое» и взялась за поводья, догадался, что дальше-то будет.

   Никто их не остановил. Чуские воины и так все больше к кострам жались да в плащи кутались, а когда женщины вышли из шатра, началось несусветное. Ветер, гнавший снежную крошку пoполам с песком, вдруг распался на два рукава, открыв для их маленького каравана тропу полнейшей тишины и спокойствия.

   - И тогда Гoсподь повелел Моисею взять жезл свой и разделить море так, чтобы сыны Израилевы могли пройти среди моря по суше... – прошептала гoспожа Тьян Ню потрясеннo.

   - Да уж, - хмыкнула Люй-ванхоу. – Матушка Нюйва вовремя подсобила. Умеет, когда хочет. Идем уж, пока наше «Чермное море» разделилось надвое. Земля Обетованная ждет, – и хмуро глянув на ошалевшегo ординарца, добавила: - Чего стал столбом? Потом отведешь меня в ханьский лагерь. Топай, парень.

   Ли Луню настолько жутко было идти между двух прозрачных стен из бури, что он, презрев воинскую храбрость, зажмурился, словно мальчишка. А когда открыл глаза,то сразу же пожалел о своем малодушии.

   Они пришли на речной берег и замерли внутри столба из небесного сияния,исполинской воронкой уходившего куда-то ввысь. Дорога к престолу Яшмового Владыки, догадался паренек и рухнул на колени, как будто уже предстал перед всевидящими очами Шан-ди.

   Небесные сестры стояли обнявшись. С лицами даже не бледными, а прозрачно-белыми, как лунный свет. И - нет, они не плакали навзрыд, как это водится у обычных женщин.

   - Оставь кинжал cебе, он все равно Сянюнов, – сказала хрипло хулидзын. - Какое-никакое, а оружие. И так... на память. Потом, если приспичит, продашь антиквару за бешеные деньги.

   - Береги себя, сердце мое, - прошептала в ответ небесная дева. - И малыша. И Лю Дзы.

   - Вы с Бронепоездом тоже постарайтесь не пропасть в наш окаянный век.

   Еще пару мгновений они не могли разомкнуть руки, а потом Люй-ванхоу судорожно вздохнула и резко рванула шнурок на шее, высвободив маленькую подвеску в виде темной глиняной рыбки.

   - Нечего тянуть! Пора!

   Госпожа Тьян Ню достала из рукава такую же,только светлую, фигурку. Через миг две рыбки соединились, став единым целым. Ли Лунь ждал чего-то ужасающего, вроде пламени до небес, но ничего такого не случилось. Напротив, ветер внезапно стих, умолкли громовые раскаты, потухли молнии, а успокоившиеся воды реки окрасились чистым сверкающим золoтом рассвета. Граница между ночью и утром проходила прямо по кромке воды. Туда и шагнула Небесная дева вместе с Серым на поводу, ступив прямо в воду. Солнечный свет окутал всех троих – женщину, спящего мужчину и коня – мерцающей дымкой. Но Тьян Ню все же успела крикнуть, прежде чем исчезнуть в тающем мягком сиянии:

   - Жду тебя!

   Люй-ванхоу тoже что-то сказала, но Ли Лунь не разобрал, что. Зато отлично разглядел, как она сжала в кулаке свою темную рыбку, и та раскрошилась в пыль.

   Небо расчистилось и над ханьским лагерем, что оказался совсем неподалеку, висела круглая желтая луна, словно фонарь в руке служанки, указывающей своей госпоже дорогу к дому.

   Хань-ван и Люй-ванхоу

   Он ждал.

   Ни как приговоренный ждет казни, ни как муж ожидает конца родовых мук и первого крика младенца, ни как воин ждет сигнала к атаке.

   Ждал бестрепетно и терпеливо, без страха и сомнений, словно крестьянин – дождя, что напоит истерзанную засухой землю. В тот день и час, когда Небеса вплотную приблизились к земле, когда смертные дети человеческие, позабыв о распрях, молились в страхе и благоговении, воочию узрев чудо, Лю Дзы, сын землепашца из городка Фэн, просто ждал. Упрямо, терпеливо и спокойно,так, как умеют только «черноголовые» деревенские босяки.

   Ни могучим воинам, ни хитроумным стратегам, ни знатным князьям никогда так не суметь. Чтобы истово и непреклонно верить, нужно родиться на земле и ею жить, дышать вместе с ней и слышать, как размеренно бьется ее сердце.

   Весна придет. Дождь прольется. А за самой темной ночью все равно наступит рассвет.

   А женщина, его небесная женщина, вернется к нему из золотого сияния, придет сквозь бурю, потому что именно таков порядок вещей. Нужно лишь подождать.

   Никто не заступил дорогу Хань-вану, никто не окликнул жалобным «Государь!», никто даже не пикнул вслед, когда Лю в одиночку выехал из лагеря прямо в бурную ночь светопреставления. Здесь, на берегу реки, пожалуй, что и не осталось уже врагов, некому было воевать и соперничать за трон Сына Неба, дробить кости, вспарывать животы и перегрызать глотки. Полководцев и солдат не осталось,только люди – напуганные, ошеломленные, благоговеющие, взывающие к богам или плачущие от лютого, запредельного ужаса. И некому было видеть, как Хань-ван, облюбовав себе пригорок, смел снег с плоского камня и сел на свернутый плащ, приготовившись ждать столько, сколько потребуется.

   И когда сияющий столб света, будто исполинсқое небесное копье, пронзил ненастье, а земля отозвалась стонущим вздохом, Лю Дзы, «черноголовый» пахарь из Фэна, понял, что дождался.

   Сердце его пропустило удар, нет, два удара, а когда небесное сияние погасло, когда он снова смог вздохнуть, то уже знал, что ни Тьян Ню, ни Сян Юна не было больше в этом мире.

   … Ни Тани, ни Сян Юна больше не было в этом мире,и Люся, сжимая в ладони глиняную рыбку, такую же одинокую, как она сама, просто cтояла и смотрела. Молча смотрела в пустоту,туда, где еще одно, еще два, ещё три мгновения, четыре удара сердца, пять вздохов назад мягко сиял проход в иной мир. Шесть вздохов. Семь. Рыбка, в одночасье ставшая всего лишь глиняной безделушкой, остывала в руке – замершая, неживая. Одна. Отныне и навсегда она осталась одна. Полсердца нету, половины души не стало – почему же она до сих пор умудряется как-то дышать?

   - Ну, будет тебе, будет, - шепотом укорила Люся – нет, отныне и навсегда уже Люй-ванхоу! – саму себя. – Будет… Довольно. Не раскисай. Надо идти. Теперь надо идти.

   И Людмила Смирнова, внебрачная дочь профессора Орловского, небесная супруга Хань-вана и будущая императрица Поднебесной, по-босяцки шмыгнув носом, отвернулась от берега, где только что, еще совсем недавно, еще двадцать… уже тридцать… сто вздохов назад погасло неземное сияние. Эта дверь закрылась навсегда.