Ципили, Тимбака и смех
(Повесть-сказка) - Арутюнян Сагател Мимиконович - Страница 25

— Ничего не понимаю, — удивилась Тимбака, — здесь же не должно быть никакого ущелья!..

— Не должно быть! — согласно кивнула Ципили.

— Погодите-ка! — прервала их Мануш. — Вы ничего не слышите?

— Слышим. Конечно, слышим, — сказала Ципили. — Подожди, а что мы слышим?

— Минуточку, помолчите! — Мануш снова прислушалась. — Вроде кто-то меня кличет.

Все замолкли и насторожились.

И действительно, если помните, Асмик и Тарон несколько раз кричали: «Мануш… Мануш…» А потом Тарон стал снова канючить, просить оладьи у Асмик.

Вот как может быть: едва приблизившись друг к другу, они опять разошлись. Гном увел Тарона и Асмик на другой берег, а Мануш… Мануш, не услышав больше зова, решила, что ей все только почудилось.

— Ну ладно, — чуть погодя проговорила Мануш, — идемте.

— Идемте, — согласилась Тимбака…

— Куда идти? Я устала, колени болят, — заныла Ципили.

— Не ночевать же нам здесь! Пойдем прямо…

Ципили поняла, что задумала Тимбака.

— Что ж, пойдем прямо.

— Куда же мы выйдем, еще немного — и пропасть? — воскликнула Мануш.

— Чего ты испугалась? Когда мы были в твоем возрасте, нам ничего не стоило одолеть такое ущелье. Иди впереди, а мы за тобой.

— Нет, идти прямо невозможно! — И Мануш повернула назад.

Старухи поневоле последовали за ней.

— А если бы пошли, как мы сказали, наверняка разыскали бы твоих друзей, — ворчала Тимбака.

— Верно, верно, — поддакнула ей Ципили.

Очень скоро они вернулись к скале. Ципили остановилась, огляделась и говорит:

— Тимбака, эта скала мне что-то очень напоминает.

— Понятно, что напоминает, мы недавно здесь были.

— Да? А я-то думаю, что за скала.

— Мы хотели, чтобы Мануш поднялась на нее.

— Что же она не поднялась, может, и увидела бы с нее своих.

— Хотите, я сейчас поднимусь, — предложила Мануш. — Правда, деревья вокруг уж очень высокие.

— И что ж, что высокие. В просветах между ними все равно можно многое увидеть. Да и не все деревья одинаково высокие. Эх, если бы я была моложе, — притворно вздохнула Тимбака.

— А если бы я могла, — протянула Ципили. — Раньше бы мне такая скала нипочем.

И действительно, раньше, когда они были сильными колдуньями, когда умели парить над горами и над лесами, что им стоило взять такую преграду, как эта скала. Но сейчас у них вообще другое на уме. Они хотели хоть с этой скалы сбросить Мануш, может, тогда Великий Кудесник вернул бы им их колдовскую силу. Не то теперь жизнь не в жизнь. Каково таскаться пешими по лесам, вспоминая все пережитое за столетия, каково существовать без колдовства, без злых проделок.

И потому старухи изо всех сил старались причинить какой-нибудь вред Мануш.

— Милая девочка, что ж, если ты не хочешь подняться, помоги, может, я заберусь, — проверещала Ципили. — Мне, конечно, трудно, но нельзя же, чтобы твои друзья пропали.

— Бабули, ну кто вам говорит, что я не хочу? Просто думаю, что с этой скалы ничего не увидишь. Но если вы считаете, что это необходимо, пожалуйста, я заберусь…

И Мануш и на этот раз нагнулась, намереваясь разуться…

— Нет, нет, не разувайся, — накинулась на нее Тимбака, — в обуви безопаснее, не то ноги обобьешь.

— Но скала-то голая, обутой можно и соскользнуть, упасть?..

— Ничего, ничего, скала не лед, не поскользнешься. Ну, поднимайся, мы поможем тебе.

Мануш окинула скалу оценивающим взглядом и заметила, что справа она чуть ниже, не такая гладкая и с выступами, словно большие глыбы громоздятся одна на другую. Именно с той стороны она и начала взбираться. Сначала было легко, потом становилось все труднее. Ноги и руки ослабли, но Мануш держалась. Иногда она скользила, с трудом удерживалась и, крепко хватаясь за выступы, шаг за шагом продвигалась наверх.

Старухи, наблюдавшие за Мануш снизу, каждый раз, когда ей удавалось удержаться, с сожалением охали. А когда Мануш скрылась с их глаз, обойдя глубокую впадину в скале, ведьмы заволновались.

— Куда она делась? — воскликнула Ципили.

— Да погоди ты, — отмахнулась Тимбака и крикнула: — Мануш!

— Мануш! — повторила за ней Ципили.

И в это время из-за самой макушки скалы показалась голова девочки.

— Э-эй, бабули!

— Мы здесь, Манушик. Нам тебя плохо видно. Выйди немного вперед! — позвала Тимбака.

— Больше не могу. Некуда встать!

— Сделай еще шаг-другой! — уговаривала Тимбака.

— Невозможно. Я упаду, здесь скользко.

— Никого не видишь? — спросила Ципили.

— Нет, их нету. Я вижу чей-то дом.

Старухи переглянулись.

— Какой дом? — в один голос спросили они друг у дружки. — Уж не дом ли нашего недотепы Дандалоша?

— Наверняка. Чей еще это может быть дом? — сказала Ципили и крикнула, обращаясь к Мануш: — Ты подожди, мы сейчас тоже взберемся.

И старухи начали карабкаться по скале, надо сказать, делали это без большого труда. Своими костлявыми конечностями они ловко цеплялись за каменные выступы и, так как были очень тощие, почти невесомые, легко подтягивались, залезая все выше и выше. Скоро они одолели первую ступень — первую глыбину, почти половину пути до вершины. Отсюда Мануш была им уже хорошо видна.

— Еще немного, и мы доберемся до тебя, Мануш.

— Ну зачем же, я ведь сказала вам, что отсюда видно. Не могу только понять, есть ли в том доме кто…

— А какой дом? — в нетерпении спросила Ципили.

— Деревянный… Хорошо видно только крышу.

— Сейчас доберемся…

И старухи скоро уже добрались до Мануш, и что тут с ними произошло, трудно описать. Мануш только поняла, что они пытаются что-то друг дружке сказать и не могут, голос пропал, одними губами шевелят:

— Ц-ц-ц… Ци-пи-ли!..

— Т-т-т… Тим-ба-ка!..

И, сорвавшись с места, обе старухи, словно обезумев, покатились вниз на другую сторону скалы. Мануш испугалась, — достигнув подножия, они куда-то исчезли. Мануш вслед за ними тоже спустилась. Ей открылась большая, просторная лужайка и на другом ее конце дом. Оглядевшись, Мануш увидела и второй домик, совсем близко, прямо под скалой. Скоро Мануш разглядела, что это какие-то странные дома: у них нет дверей. «Что бы это значило, — удивилась она, — разве бывают дома без дверей? И кто в них живет, как они туда проникают…»

Между тем на противоположном конце лужайки старухи снова ругались.

— Сумасшедшая, не видишь разве, что это не твой дом! — орала во все горло Тимбака. — Твой же на южной стороне!

— А это и есть южная сторона, — отбивалась Ципили.

— Никакая не южная! Здесь север!

— Сейчас проверим! — Ципили уставилась в небо, но по нему ничего нельзя было определить: все заволокло тучами.

— Нет, это мой дом! — продолжала упираться Ципили.

— Говорят же тебе, твой вон там, у той скалы.

— А я уверена, что мой именно этот!

— Давай посмотрим внутри, — сказала Тимбака. — Ты же любишь спать на шкурах, в мехах, а я на соломе. В моем доме много соломы…

— Не хватало мне спать на соломе. Ладно, давай проверим…

И старухи ринулись в дом. Но не тут-то было. Когда они обладали колдовской силой, обе взяли да и повернули свои домики дверьми впритык к скалам. С тех пор как сделали добро — спасли мальчонку, — они уже не могли проникнуть в свои жилища; сколько ни пытались переколдовать свои дома, ничего у них не получилось. Потому и скитались по лесу, не ведая, как им попасть на свою лужайку, ведь раньше-то прилетали.

Уж тридцать лет, как бывшие колдуньи потеряли дорогу сюда, это не малый срок, особенно если стар, немощен и утратил все былые силы.

И вот они носятся из конца в конец по лужайке, падают, визжат, катаются по траве в бессильной злобе, не зная, как попасть в свои такие желанные домики.

А Мануш, в удивлении глядя на старух, недоумевала: с чего они так взбесились? Зато восседающий на крыше одной из избушек Ворон ничему не удивлялся. Он понимал бывших колдуний. Знал, что с ними творится. Втайне он надеялся, что скоро, очень скоро ведьмы снова обретут колдовскую силу, а там… Только злило Ворона, что все так затягивается, что старухи никак не сладят с девчонкой. Доведись ему, давно сбросил бы ее в пропасть. Но от этого не было бы никакого толка, ничего не изменилось бы. По колдовским обычаям, требуется, чтобы зло совершили сами колдуньи. Вот Ворон и ждет… Потеряв старух из виду, он долго летал над лесом, но найти их не мог, потому и решил прилететь сюда, к избушкам, надеясь, что со дня на день они непременно объявятся тут.