Стигматы Палнера Элдрича - Дик Филип Киндред - Страница 45

— Ну и ладно!

— Куда бы ты хотел отправиться? — продолжал он. — На Марс? Ладно, значит, на Землю.

— Нет, — ответил Барни Майерсон. — Я эмигрировал добровольно. Я уже сыт по горло; для меня все кончено.

— Ну хорошо. Не на Землю. Посмотрим. Гм… — Он задумался. — На Проксиму, — сказал он. — Ты никогда не видел систему Проксимы и проксов. Я — мост? Между двумя системами. В любой момент они могут попасть в Солнечную систему — через меня. Но я их не пускаю. Хотя им очень, понимаешь, не терпится.

Он захихикал.

— Они выстраиваются в очереди. Как дети за мороженым.

— Преврати меня в камень.

— Зачем?

— Чтобы я ничего не чувствовал, — ответил Барни Майерсон. — Я больше ничего не хочу.

— Ты не хочешь быть вместе со мной частью одного, единого организма?

Ответа не последовало.

— Ты помог бы мне реализовать мои планы. А у меня их много, они обширны — планы Лео по сравнению с ними ничто.

«Конечно, — думал он, — Лео скоро меня убьет. Скоро — в тех категориях, в которых измеряется время вне моих миров».

— Я познакомлю тебя с одним из своих планов — из числа не самых важных. Возможно, это тебя заинтересует.

— Сомневаюсь, — сказал Барни.

— Я собираюсь стать планетой. Барни рассмеялся.

— Ты считаешь, это смешно? — Его охватила злость.

— Я думаю, ты чокнутый. Не важно, человек ты или существо из межзвездной бездны, но ты сошел с ума.

— Я еще не объяснил, — с достоинством ответил он, — что я под этим понимаю. Я хотел сказать, что намерен стать всеми жителями планеты. Ты знаешь, о какой планете я говорю.

— О Земле.

— Нет, черт побери. О Марсе.

— Почему именно Марс?

— Потому что он… — Элдрич пытался найти подходящие слова. — Он новый. Нецивилизованный и полон возможностей. Я собираюсь быть каждым из колонистов, которые туда прилетят. Я поведу их к цивилизации; я буду их цивилизацией.

Молчание продолжалось.

— Ну давай. Скажи что-нибудь.

— Как это так получается, — спросил Барни, — что ты можешь стать всем, даже целой планетой, а я не могу стать даже табличкой на стене моего кабинета в «Наборах П. П.»?

— Гм, — пробормотал он, сбитый с толку. — Ну хорошо, хорошо, ты можешь быть этой табличкой, какое мне, черт возьми, до этого дело? Становись чем хочешь — ты принял наркотик и имеешь на это право. Это, естественно, иллюзия. Такова правда. Я открываю тебе самый большой секрет: все это галлюцинации. Лишь из-за некоторых пророческих черт эти видения кажутся реальностью, подобно снам. Я перемещался в миллионы этих так называемых миров и вернулся из них; я познакомился со всеми. И знаешь, что они собой представляют? Ничего! Это то же самое, что электрический импульс, с помощью которого лабораторная крыса раз за разом раздражает определенные участки своего мозга. Это отвратительно.

— Понятно, — сказал Барни Майерсон.

— И зная об этом, ты хочешь закончить свои дни в одном из них?

— Именно так, — подумав, ответил Барни.

— Хорошо! Я сделаю тебя камнем и положу на берегу моря; можешь лежать так миллион лет и слушать шум волн. «Идиот, — со злостью думал он. — Камень! Господи!»

— Это промывание мозгов, да? — вдруг спросил Барни. — Для этого тебя прислали сюда проксы?

— Никто меня не присылал. Я появился здесь по собственной воле. Это лучше, чем жить в пустоте среди далеких звезд. — Он захихикал. — Ты наверняка не страдаешь избытком серого вещества — и хочешь быть камнем. Послушай, Майерсон, ведь на самом деле ты вовсе не хочешь стать камнем. Ты хочешь умереть.

— Умереть?

— Хочешь сказать, ты об этом не знал? — недоверчиво спросил он. — Перестань!

— Нет. Не знал.

— Это очень просто, Майерсон; я перенесу тебя в мир, где ты будешь гниющим трупом пса, которого переехала машина; подумай, какое настанет для тебя облегчение. Ты станешь мной; ты — это я, и Лео Булеро тебя убьет. Это и будет дохлый пес, Майерсон; это и будет труп в канаве.

«А я буду жить, — подумал он. — Вот мой дар для тебя, и помни, что gift — по-английски дар — по-немецки означает яд. Через несколько месяцев я позволю тебе умереть вместо меня, и будет установлен тот памятник на Сигме 14В, но я продолжу жизнь, в твоем теле. Когда ты вернешься с Марса, чтобы снова приступить к работе в Наборах П. П.», ты окажешься мной. Таким образом я избегну своей участи.

Это так просто".

— Ладно, Майерсон, — закончил он, утомленный разговором. — Вперед и с песней, как говорится. Можешь считать, что я тебя оставил в покое; мы больше не единый организм. Наши пути разойдутся, так, как ты этого хотел. Ты находишься на корабле Коннера Фримана, стартующем с Венеры, а я — снова в Чикен-Покс, у меня там небольшой огород, и в любой момент я могу пофлиртовать с Энн Хоуторн. Лично меня такая жизнь вполне устраивает. Надеюсь, тебе понравится и твоя.

В следующее мгновение он оказался на Марсе.

Он стоял в кухне своей квартирки в Чикен-Покс и жарил на сковородке местные грибы…, в воздухе чувствовался запах масла и приправ, а из комнаты доносились звуки симфонии Гайдна из магнитофона. «Все спокойно, — удовлетворенно подумал он. — Именно это мне и нужно; немного покоя и тишины. Все же я привык к этому там, в межзвездной пустоте».

Он зевнул, потянулся и сказал:

— Удалось.

Сидевшая в комнате Энн Хоуторн оторвалась от газеты с последними новостями информационного агентства ООН и спросила:

— Что удалось, Барни?

— Положить приправы в самый раз, — радостно сказал он. «Я — Палмер Элдрич, и я здесь, а не там. Я переживу нападение Лео и стану здесь наслаждаться жизнью, на что Барни не был способен. Посмотрим, как ему это понравится, когда орудия корабля Лео разнесут его корабль на атомы. Тогда он пожалеет о своем выборе».

Барни Майерсон зажмурился от падавшего сверху света. Мгновение спустя он понял, что находится на корабле; помещение выглядело как спальня, совмещенная с гостиной, но он заметил, что вся мебель тщательно привинчена к полу. Кроме того, сила тяжести была совершенно иной; создаваемая искусственно, она мало походила на земную.

Неподалеку он заметил иллюминатор, ненамного больше ячейки пчелиных сот, но за ним виднелась пустота, простиравшаяся за толстым пластиком. Он подошел и посмотрел. Большую часть обзора занимало ослепительное Солнце, и он потянулся к переключателю, чтобы включить фильтр. При этом он взглянул на свою руку. На свой искусственный, металлический, прекрасно работающий протез.

Он сразу же вышел из каюты и направился по коридору к закрытым дверям рубки управления; постучал стальными пальцами, и тяжелая перегородка отодвинулась в сторону.

— Да, мистер Элдрич? — спросил молодой пилот, уважительно кланяясь.

— Пошли радиограмму, — сказал он. Пилот достал ручку и поднес ее к блокноту, закрепленному на краю пульта.

— Кому, сэр?

— Мистеру Лео Булеро.

— Лео… Булеро, — быстро записал пилот. — Это надо передать на Землю, сэр? Если так, то…

— Нет. Он где-то здесь, на своем корабле. Передай ему… — Он замолчал и задумался.

— Вы хотите с ним поговорить, сэр?

— Я не хочу, чтобы он меня убил, — ответил он. — Именно это я собираюсь ему сказать. Тебя это тоже касается. И всех, кто, кроме нас, находится на борту этой огромной тихоходной жестянки.

«Это безнадежно, — подумал он. — Кто-то из организации Феликса Блау, предусмотрительно оказавшийся на Венере, видел меня на борту этого корабля; Лео знает, что я здесь. Это конец».

— Вы хотите сказать, что конкуренты готовы на все? — побледнев, удивленно спросил пилот.

Появилась Зоя, его дочь, в тирольской юбке и туфлях на меху.

— Что происходит?

— Поблизости находится Лео, — ответил он. — У него вооруженный корабль и поддержка ООН; мы попали в ловушку. Не надо было лететь на Венеру. Хепберн-Гилберт наверняка об этом знал. Попробуй связаться с Лео, — сказал он пилоту. — Я возвращаюсь в каюту.

«Я все равно ничем не могу себе помочь», — подумал он и направился к выходу.