Убик - Дик Филип Киндред - Страница 22

— С этой рекламой? — спросил Джон Илд.

— Понятия не имею, я только сегодня заметила, что на спичках есть реклама.

— Что скажешь, Эл? — заговорил Дон Дэнни. — Шутка Ранситера? Не мог же он напечатать это перед смертью? Или все придумал Холлис? Зная, что убьет Ранситера и что к тому времени, как коробок попадет к нам, убитый будет в мораториуме Цюриха.

— Про Цюрих он знать не мог, — вступил в разговор Тито Апостос. — Мы могли отвезти его и в Нью-Йорк.

— В Цюрихе — Элла, — заметил Дон Дэнни.

Сэмми Мундо застыл перед телевизором, разглядывая монету Эла. Бледный, неразвитый лоб перечеркнула морщина удивления.

— Что случилось, Сэм? — Эл нервничал, не отпускало предчувствие, что произойдет что-нибудь еще.

— Разве на пятидесятицентовиках не Уолт Дисней? — пробормотал Сэмми.

— Дисней или Фидель Кастро, если чеканка старая. А там что?

— Еще одна вышедшая из употребления монета, — сказала Пат, глядя, как Сэмми бежит к Элу.

— Нет, — сказал Эл, рассматривая монету, — прошлого года, с датой. Ее примут где угодно. И телевизор примет.

— Тогда в чем дело? — робко поинтересовалась Эди Дорн.

— В том, что сказал Сэмми, — ответил Эл. — Там не тот профиль. — Он встал, подошел к Эди и вложил монету в ее влажную ладонь. — Ну-ка, на кого похож?

— Я… я не знаю.

— Прекрасно знаешь.

— Ну ладно, знаю! — Эди резко пихнула монету назад, с отвращением от нее избавляясь.

— Это Ранситер, — объявил Эл сидящим за столом инерциалам.

Спустя некоторое время раздался едва слышный голос Типпи Джексон:

— Внеси в свой список.

Эл опустился в кресло, машинально пододвинув к себе листок бумаги.

— Действуют два процесса, — сказала Пат. — Один — старение и износ. Это очевидно, и все со мной согласятся.

— А второй? — поднял голову Эл.

— Здесь я не вполне уверена, — ответила Пат, — но второй имеет отношение к Ранситеру. Думаю, нам стоит осмотреть остальные монеты. И бумажные деньги тоже.

Сидящие за столом полезли в бумажники, сумочки и карманы.

— У меня пятикредитная банкнота, — сказал Джон Илд, — с прекрасной гравюрой мистера Ранситера. А остальные деньги, — он еще раз пересмотрел содержимое бумажника, — остальные в порядке. Хотите взглянуть на пятикредитную купюру, мистер Хаммонд?

— У меня две таких же, — ответил Эл. — У кого еще? — Он обвел взглядом присутствующих. Поднялось шесть рук. — Итак, восемь из нас имеют то, что мы можем с некоторой натяжкой назвать деньгами Ранситера. Не исключено, что к концу дня такими станут все наши деньги. Ну, пусть через два дня. Как бы то ни было, ими можно пользоваться. Их примут машины и всевозможные аппараты, кроме того, ими можно отдавать долги.

— Боюсь, что нет, — пробормотал Дон Дэнни. — С чего ты взял, что это, — он постучал по лежащей на столе купюре, — то, что ты называешь деньгами Ранситера, примут хоть в одном банке? Это же не ценная бумага, правительство ее не выпускало. Это — игрушечные деньги, ненастоящие.

— Ладно, — Эл кивнул. — Может, и не настоящие, может, и не примут. Вопрос не в этом.

— Вопрос в том, — подхватила Пат Конли, — что нам надо определить, в чем суть второго процесса, заключающегося в различных проявлениях личности Ранситера.

— Да в этом и суть! — резко бросил Дон Дэнни. — В его проявлениях. Некоторые монеты устаревают, а на некоторых появляется профиль или портрет Ранситера. Знаете, что я думаю? Эти процессы идут в противоположных направлениях.

Один, можно сказать, уходящий, исчезающий. Это процесс первый. Второй — приходящий, становящийся. Но приходит то, чего никогда не было.

— Исполнение желаний, — едва слышно произнесла Эди Дорн.

— Что? — переспросил Эл.

— Может, Ранситер мечтал об этом, — пояснила Эди. — Чтобы его портрет печатали на ценных бумагах. На всех купюрах и даже на монетах. Это же величественно!

— А на спичечных этикетках? — поинтересовался Тито Апостос.

— Нет, на спичечных этикетках совсем не величественно, — согласилась Эди Дорн.

— Реклама пошла уже на спичечных коробках, — сказал Дон Денни. — Наверняка задействованы телевидение, газеты, журналы и почта. Все это так или иначе проходит через наш отдел рекламы. Ранситер никогда не придавал этому особого значения. Думаю, и на спичечные коробки он плевать хотел. Если бы таким образом проявлялась его душа, то скорее мы увидели бы его на экране телевизора, чем на монетах или спичках.

— Может, он уже давно на экране?

— Действительно, — живо откликнулась Пат Конли, — Ни у кого из нас не было времени посмотреть телевизор.

— Сэмми, — крикнул Эл, протягивая монету, — включи телевизор.

— Даже не знаю, хочу ли я смотреть, — прошептала Эди, когда юноша опустил монету и отступил в сторону, крутя ручку настройки.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Джо Чип, и Эл увидел его лицо.

— Выключи телевизор! — Эл вскочил и направился к Джо. Все замерли. — Что случилось, Джо? — Чип молчал, и Эл повторил: — Джо, скажи, что произошло?

— Я нанял корабль, чтобы долететь сюда, — хрипло произнес Джо.

— Ты и Венди?

— За корабль надо рассчитаться. Он на крыше. У меня не хватает денег.

— Вы сумеете выписать чек? — обратился Эл к Вальтеру У. Уэйлсу.

— В этих пределах я имею право распоряжаться фондами, — сказал адвокат, поднимаясь, — Я займусь кораблем, — взяв портфель, он вышел из комнаты.

Джо по-прежнему стоял на пороге. Элу показалось, что со времени последней встречи он постарел на добрую сотню лет.

— В моем кабинете… — Джо заморгал и отвернулся. — Не знаю, стоит ли… стоит ли на это смотреть. Когда я ее нашел, со мной был этот тип из мораториума. Он сказал, что ничего нельзя сделать. Прошло слишком много лет. — Джо повернулся и побрел к лифту. — По дороге сюда меня накачали транквилизаторами. Включили в счет. Должен сказать, чувствую я себя лучше. В некотором смысле я вообще ничего не чувствую.

Подошел лифт. Джо и Эл вошли внутрь, и до самого третьего этажа, где располагался кабинет Джо, никто не проронил ни слова.

— Не советую тебе смотреть, — пробормотал Джо, отпирая дверь. — А впрочем, как хочешь. Если я смог это перенести, то и ты выдержишь.

— Боже милосердный, — прошептал через некоторое время Эл. — Когда это произошло?

— По-видимому, все началось еще до того, как она добралась до моей комнаты. Мы, то есть директор мораториума и я, нашли в коридоре обрывки одежды. Следы вели к моей двери. Но в вестибюле с ней все еще было в порядке. Или почти в порядке. Во всяком случае никто ничего не заметил. А в таких солидных гостиницах за входом смотрят хорошо. И то, что она смогла добраться до моей комнаты…

— Говорит о том, что по крайней мере передвигаться она могла.

— Я думаю о всех оставшихся, — сказал Джо.

— А именно? Что думаешь?

— То же самое произойдет и с нами.

— Каким образом?

— Во всем виноват взрыв. И мы помрем точно так же, один за другим. Все до единого. Пока от каждого не останется пучок волос и десять фунтов высохшей кожи с костями, которые пошвыряют в пластиковый мешок.

— Хорошо, — сказал Эл. — Значит, действует некая сила, вызывающая ускоренный распад. Все началось с момента взрыва на Луне. Это мы уже знали. Теперь нам известно, что действует и контрсила, влияющая противоположным образом.

Связанная каким-то образом с Ранситером. На наших деньгах появляются его портреты. На спичечном коробке…

— Я слышал его по видеофону, — сказал Джо. — В гостинице.

— По… Не может быть!

— Не на экране, без видео. Только голос.

— Что он сказал?

— Ничего конкретного.

Эл уставился на Джо.

— А он мог тебя слышать?

— Нет. Я пытался докричаться. Но связь была односторонней. Слышать мог только я.

— Поэтому я и не мог дозвониться.

— Наверное, — Джо кивнул.

— Мы пытались включить телевизор, когда ты вошел. Представляешь, в газетах до сих пор ни слова о его смерти. Чушь какая-то.

Элу совсем не нравилось, как выглядел Джо Чип. Старый, маленький, высохший. Неужели так оно начинается, подумал Эл. Мы обязаны установить контакт с Ранситером, причем двухсторонний. Он пытается выйти на связь, но…