Сорос о Соросе Опережая перемены - Сорос Джордж - Страница 77

БВ – Не обескуражила ли вас сложность мировых проблем?

ДС – Это определенно так. Видите ли, человеческие возможности ограничены. В течение первых 60 лет моей жизни я в основном сталкивался с внешними препятствиями. Но по мере того, как я приобретал власть и влияние, я все больше узнавал о своих внутренних ограничениях. Существуют ограничения на степень моего эмоционального участия. По мере того как я сталкиваюсь с наиболее ужасающими проблемами человечества – Босния, Чечня, – они оставляют на мне некоторый болезненный след. Мне неприятно признавать это, но это так. И я все более начинаю сознавать, что такое интеллектуальные ограничения. Я раньше думал, что вношу позитивный вклад в решение мировых проблем. Я всегда знал, что многие проблемы не имеют решений, но я думал, что смогу привнести новый взгляд на них. Я продолжаю так считать. Но некоторые ситуации меня обескураживают. Я понял, что такие вопросы, как мировые проблемы, вопросы мирового порядка и реформа ООН, являются практически неразрешимыми.

БВ – По мере того как вы все больше занимаетесь геополитическими вопросами, не чувствуете ли вы, что иногда упускаете более детальную информацию?

ДС – Не совсем. Но я уже не помню все так хорошо, как раньше. Это одно из преимуществ старения. Многие люди беспокоятся о том, что теряют свою память. Это приносит им страдания. Я не беспокоюсь по этому поводу. Прежде всего, у меня есть помощники, которые могут мне напоминать. Во-вторых, люди соглашаются с тем, что я могу думать о более важных вещах, а не запоминать имена и другую фактическую информацию. Потеря памяти является проблемой, только если вы об этом беспокоитесь. Однако я по-прежнему четко понимаю современные идеи, а также их историческую соотнесенность.

БВ – Ну что же, Джордж, вы совершили невероятную одиссею. Интересно, есть ли у вас какое-нибудь представление о том, как далеко вы собираетесь зайти?

ДС – В юности у меня, безусловно, были некоторые сверхчеловеческие фантазии. Я говорил о том, что время от времени у меня возникали идеи о бо-гоподобности и мессианстве. Чем ближе я приближаюсь к их реальному воплощению, тем больше я понимаю, что я – просто человек. Но вспоминая свои непомерные амбиции, я иногда все еще удивляюсь тому, чего мне в действительности удалось добиться. Это особенно верно в отношении моей филантропической деятельности. Путешествуя по миру и видя результаты, я понимаю, что они просто огромны и очень меня удовлетворяют.

БВ – Как вы воспринимаете свой общественный имидж, как вас воспринимают другие?

ДС – Это – не я. Я понимаю, какое положение занимаю, и пытаюсь жить в соответствии с ним, но оно не соотносится с моим представлением о себе. Я не могу сказать, что точно знаю, кто я в действительности. Но я знаю другое: хотя я понимаю, что мой общественный имидж – это не я, что это что-то внешнее, но он реально влияет на меня. Он заставляет меня быть другим. Существует двустороннее рефлексивное взаимодействие между моей личностью и моим общественным имиджем. Очевидно, я играю определенную роль в формировании этого имиджа, но этот имидж также оказывает на меня влияние. Я вижу, как он на меня повлиял. И я должен сказать, что в целом эффект был весьма позитивным. Я стал счастливее. Я стал лучше, более гармоничным, более удовлетворенным человеком, чем раньше. Иными словами, я себе нравлюсь. Я сам создал свою личность и горжусь ею. Это значительное изменение по сравнению с тем, что я думал о себе раньше, в течение наиболее продуктивного периода моей деловой карьеры. По некоторым причинам я стыдился себя, теперь я просто перерос это. Я был очень изолирован, а сейчас я участвую очень во многом. По этому в общем и целом этот общественный образ сделал меня более счастливым.

БВ – Не совсем понятно, что стоит за словами «частное лицо». Мне кажется, что очень многое из того, что доставляет вам удовольствие, – это то, что вы переживаете самостоятельно. Получаете ли вы удовольствие благодаря общению с другим людьми – вашей семьей и друзьями?

ДС – Да. Но я должен признать, что я – самый строгий критик самого себя. И моя самооценка для меня важнее, чем мнение других людей. Меня одинаково смущают как благодарность, так и лесть. Тем не менее я довольно хорошего мнения о себе сейчас, когда я могу согласиться с тем, что другие хорошо отзываются обо мне, и иногда я получаю значительное удовлетворение оттого, что другие люди позитивно ко мне относятся. И воплотив в столь полной мере свои надежды, я сейчас могу уделить некоторое время семье и друзьям.

БВ – В вашей жизни также важную роль играет спорт – лыжи, теннис. Хотели бы вы, чтобы у вас было больше времени для спорта?

ДС – Нет. Я думаю, что у меня столько времени, сколько я хочу. Мои возможности заниматься спортом сейчас несколько ограничены. Я регулярно играю в теннис. Я увлекался лыжами, но сейчас я очень устаю от них. Поэтому мне кажется, что я занимаюсь спортом как раз столько, сколько могу Я не уверен, что хочу дальше отвечать на эти личные вопросы.

Мне как человеку уделялось слишком много внимания. Эта тема интересует меня. Я мог бы продолжать говорить на эту тему без конца, поскольку меня занимает, каким образом конфликт между моими отцом и матерью – что безусловно производило на меня огромное впечатление в детстве – продолжает разворачиваться внутри меня, хотя они давно уже умерли. Но интерес к себе начинает давать и некоторый негативный побочный эффект. Я стал общественным деятелем для того, чтобы пропагандировать определенные идеи. Сейчас у меня и у моих последователей возникает вопрос: не служит ли создание фондов и всего, что я делаю, моему самовозвышению? Это очень серьезный вопрос. Я не застрахован от обвинений в том, что строю культ своей личности, поскольку я сам обвиняю себя именно в этом. Я думаю, что достиг той точки, когда должен подавлять свое стремление к самораскрытию. Эта книга должна быть последней, где я так глубоко раскрываю свою личность. Я надеюсь, что мне хватит сил и впредь следовать этому решению.