Мама - это Ты (СИ) - "CtraNik" - Страница 74

74

Впрочем, что я, собственно, теряю? Тут, ведь, дело обстоит таким образом… В общем, как бы не воспринял Валентин мою исповедь, хуже не станет. Я, в любом случае, выигрываю. Ничего страшного, если решит, что я псих ненормальный… Ненормальная… В этом случае, он, ведь, постарается больше со мной не встречаться, что и требуется. Спокойно уеду и пусть живут своей жизнью. Ну, насколько это будет возможно, после того, как я тут наврал с три короба всем. А если даже, вдруг, случится невероятное и он поверит мне (в чём я глубоко сомневаюсь), тоже, ведь, неплохо. Зная, что внутри вот этого самого тела, сидит мужик, сам не захочет развивать отношения. И это меня тоже устраивает. Хотя… Нет, конечно. Снова вру. Не устраивает меня такой вариант. Мне нужен этот человек. Похоже, моя женская часть влюбилась в него и только остатки мужика во мне продолжают противиться по инерции. В любом случае, что бы не произошло, я, наконец, выговорюсь. Так сказать, поплачусь в жилетку. Мне, на самом деле, давно это нужно. Пусть, хоть один человек в этом мире узнает, что со мной произошло. Узнает раньше, чем я превращусь непонятно в кого. Хотя, почему это не понятно? Очень даже понятно. Пути всего два. Либо баба меня сожрёт окончательно и бесповоротно, либо я так же окончательно свихнусь, заняв «достойное» место в психушке.

– Хорошо, Валентин. Давай поговорим. Вот, только, не уверена я, что тебе понравится то, что услышишь.

– Почему ты так решила?

– Потому что, знаю, Валь.

– Но…

– Давай так, – перебиваю его. – Пошли, сначала покормлю тебя. А потом отвечу на любые твои вопросы.

– Так уж и на любые? – Валька ухмыляется и поднимает с земли сумку, которая так и лежала там, на время забытая. В ней что-то приглушённо звякнуло.

На мою вопросительно поднятую бровь, он немного смутился:

– Я тут коньяка хорошего для бати взял. Хотел посидеть с ним и сказать… В общем, многое хотел сказать. И ещё, бутылку вина для тебя.

– Для меня?

– Да… Тебе. С тобой тоже, наконец-то, хотел бы прояснить наши отношения. Просто, ты мне…

– Подожди, Валь, – торможу его с объяснениями. – Сначала ты поешь, а потом будем говорить. А коньяк… Он очень даже кстати. Ты молодец, что его захватил. Отцу потом другой купишь.

Сидим за столом под навесом. Валька уплетает за обе щёки молодую картошечку с укропом. Всё свежее, прямо с грядки. Плюс, курицу подогрел ему, что осталась с обеда. Мы её вместо шашлыка на мангале запекали с отцом. Мне приятно его кормить. Приятно смотреть, как он ест. Приятно быть рядом с ним. В животе, где-то в области солнечного сплетения, что-то щекочет, томит. Может, ну её нафиг, эту правду? Ну, кому она нужна? Разве, станет дочь счастливее, если узнает, что я липовая мама? А старики мои? Будет им легче, если горькая правда всё же всплывёт? Вот сейчас передо мной сидит человек, который мне небезразличен. Причём, не безразличен уже как женщине. То есть, у меня все шансы наладить счастливую женскую жизнь. Семейную жизнь. Потому что, судя по его взглядам, которые Валентин кидает постоянно на меня, он собирается признаться во всех «грехах». В смысле, открыть душу хочет. Остаётся только сказать сакраментальное «ДА» и дело сделано.

Вот только, смогу ли я жить дальше? Жить, зная, что эта самая жизнь не моя, да ещё и замешана на отборном вранье. Жить рядом с любимыми людьми и оставаться при этом чужаком, занявшим не своё место… Как долго я выдержу? Когда сорвусь? Так или иначе, это, ведь, всё равно произойдёт. И тогда я могу, сам того не желая, причинить всем, кто будет рядом… Невыносимую боль… Причиню боль тем людям, которых люблю больше жизни и хочу защитить. Нет! Не стоит ложь таких последствий. Лучше уж рубануть по живому сейчас, в надежде, что чуть позже у этих людей жизнь наладится. Ведь, иногда, говоря языком врачей, человеку приходится причинять кому-то боль, чтобы потом, у этого кого-то, всё стало хорошо. Когда ужин Валентина был закончен, он вопросительно и даже с вызовом посмотрел на меня. Типа, ну вот я и поел. Теперь, мол, от разговора не отвертишься. Я на этот взгляд ответил тем, что демонстративно сходил в дом и вынес две рюмки, поставив их на стол.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ну, и где коньяк?

Он достаёт из сумки бутылку «Hennessy X.O» и смотрит вопросительно.

– Наливай… – указываю взглядом на рюмки. – Только, мне немного. Иначе свалюсь раньше, чем разговор начнётся.

– Может, тогда, лучше вина налить? – предлагает второй вариант.

– Нет, Валь. То, что сейчас буду рассказывать, вином не зальёшь.

Он плюхает себе полную, а мне на донышко. Чокаемся. Коньяк приятной пряной волной обжигает гортань. Снова наливает.

– Саша, я хочу тебе сказать, что ты мне очень нра…

– Я знаю, – не даю ему договорить. – Но прежде, чем ты начнёшь признаваться мне в любви, хочу предостеречь. Не надо поспешных решений. Всё совсем не так, как кажется. Ты хотел получить ответы? Я согласна отвечать. Задавай вопросы.

Он внимательно смотрит мне в глаза. А мне снова приходится собрать в кулак всю свою волю, чтобы не захлебнуться этим взглядом.

– Вопросы? – спрашивает, замахнув рюмку. – Вопросов много… было. Но почему-то сейчас не знаю, с какого начать.

Я не стал следовать его примеру. Знаю прекрасно, что срубит меня ещё на полтиннике. В общем, пока пропущу.

– А какой первым на ум приходит? – подбадриваю.

– Там, на кухне… Ну… Тогда…

Киваю, подтверждая, что понял о чём речь.

– Смею ли я надеяться, что это была не игра и что я тебе, не безразличен?

Снова киваю. Это, ведь, так и есть. А он, уж не знаю, то ли от облегчения или от вновь разгоревшейся надежды, набулькивает очередную дозу себе. Я его придерживаю:

– Не спеши, Валя. Мне нужно, чтобы мозг твой был максимально трезвым. Накидаться ещё успеешь. Думаю, повод будет железный.

Он удивлённо и при этом настороженно смотрит.

– Итак, это был только первый вопрос, а ты говорил, что их было много…

– Стася, – он сжал кулаки до хруста суставов. – Всё время норовит назвать тебя мамой. Она знает что-то, чего я не знаю? Или то, о чём я догадываюсь и ещё больше хочу поверить, на самом деле, так? Саша? Ты вернулась?

Я молчу. Тяжело выдавить из себя правду. Скажи я сейчас то, что этот человек, больше всего хочет услышать и он тут же бросится на колени, вымаливая прощения за свою связь с Ольгой. Но я не сделаю этого:

– Нет, Валентин. Твоя Саша, та, которую ты до сих пор любишь, умерла на самом деле. Но, если тебе будет легче, скажу, что душа её и сейчас где-то живёт, продолжая помнить вас всех и любить. Но я, не она.

– Тогда, кто ты? Почему так похожа на неё?

– Можно встречный вопрос?

Он кивает.

– Там, на кухне… Ты кого целовал?

Он пожимает плечами.

– Не знаю. Я уже ни в чём не уверен. Запутался окончательно. Одно знаю точно… Ты нужна нам. Мне, Стаське, родителям. Мне кажется, что они верят в возвращение…

– Нет никакого возвращения, Валя! – резко обрываю его. Только его веры мне не хватало.

В его глазах недоверие, боль и даже злость. Наверное, злится, что я обломал его надежды. Вдруг, он сильно бьёт кулаком по столу:

– Тогда, ответь мне прямо, кто ты?!! Зачем влезла в нашу жизнь?!! Зачем, позволила мне надеяться, а Стасе называть себя мамой?!! ЗА-ЧЕМ?!!

– Не ори! Сейчас всё узнаешь. Наливай… Это был правильный вопрос.

Коньяк самое то, в данный момент.

– Ты веришь в переселение душ, Валентин?

– Нет.

– Хм, однозначный ответ. Зачем, тогда, спрашивал? Говорил, что узнал, но боишься поверить?

– …

– Молчишь? – усмехаюсь. Правда, усмешка вышла невесёлой. – Правильно молчишь. Потому что, жизнь после смерти, на самом деле, существует. Подожди!!! – теперь я хлопаю узкой ладошкой по столу, не давая ему вставить реплику. – Ты хотел правды? Вот и получай. Только пожалуйста, сначала выслушай до конца и не спеши вызывать дюжих ребят в белых халатах. Хорошо?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он кивает.

– Ты верно заметил похожесть. И думал в правильном направлении по поводу возвращения. Только, вместо твой жены, вернулся я.