Нарисуй мне любовь (СИ) - Николаева Юлия Николаевна - Страница 12

12

— Да.

Толкнув меня на кровать, Андрей пнул столик, фотографии разлетелись в разные стороны. Я смотрела на них и думала, как все в мире циклично, шесть с лишним лет назад было с точностью до наоборот, у меня козыри, ему приходится сдаваться. Я снова села, Андрей зло спросил:

— Ты знала, что он любовник моей жены?

— Нет. Но когда узнала, решила бросить.

Он так на меня смотрел, что даже страшно стало на мгновение. Не потому, что боялась удара, а потому что взгляд у него был какой-то больной.

Наконец, он рухнул в кресло, словно в момент обессилев.

— Зачем? — спросил спокойно.

— Что зачем?

— Зачем ты с ним связалась?

Дура потому что. Конченная идиотка, которую потянуло на приключения.

— Не знаю, — пожала плечами, — он был таким странным, необычным.

— Вот оно что, — протянул Андрей язвительно, — а я, значит, обычный? Обычный идиот, с котором можно лечь в постель за деньги.

— Андрей, не начинай, — выдохнула я.

— Что не начинай? — он выругался, при мне такое произошло впервые, я удивлённо на него уставилась. — Ты все это затеяла, ты на меня смотрела, предлагала себя, фотографии эти чертовы подсунула. Ты мне всю жизнь вывернула. А теперь не начинай? Сколько ты с ним трахалась?

— Две недели.

— И сколько таких художников было за эти годы?

Тут я вспыхнула. Но в принципе логично, единожды соврав, кто тебе поверит? Теперь он, конечно, думает, что я меняла любовников направо и налево все шесть лет.

— Он единственный, — ответила, чувствуя, как последние силы покидают тело и мозг.

— И неповторимый. А ещё любовник моей жены.

— Я же не знала, — даже поморщилась от оправдания. Звучит так себе.

— Ненавижу! — выплюнул он, а я разозлилась.

— Ненавидишь, а все равно не уйдёшь.

Вскочив, Андрей снова схватил меня за плечи.

— Я бы его сам убил, если бы он не сдох.

— Можешь выдохнуть, он умер.

Снова толкнув меня, Андрей вышел в кухню. Я слышала, как он гремит бокалами, видимо, наливал виски.

Через минуту вернувшись в комнату, уставился тяжёлым взглядом. Я безучастно сидела на кровати.

— Ты хоть понимаешь, что я люблю тебя? — выдал вдруг, а я чуть не рассмеялась.

— Любил бы, ушёл ко мне от жены.

— А ты бы встретила меня с распростертыми объятиями? Если бы у меня не было денег?

А на меня такая тоска навалилась, и я брякнула, не думая:

— Катись ты к черту вместе со своими деньгами.

Такого он точно не ожидал, даже растерялся. Посмотрел неуверенно, словно думал, я заберу свои слова обратно. А я молчала. Тут Андрей окаменел, развернувшись, молча покинул квартиру. Хлопнула дверь, ещё минут десять я сидела, глядя в пустоту, а потом до меня дошло.

— Что ж я наделала, — простонала, хватаясь за телефон. Он же меня простил, даже если не простил, то готов был сделать это. В любви признался, а я, дура такая, выгнала его.

— Пожалуйста, Андрей, возьми трубку, — говорила, слушая гудки. Ответа не было. Я набрала второй раз, сбросил. На третий механический голос сказал, что абонент недоступен. Я рухнула на кровать, коря себя на чем свет стоит. Столько сил было потрачено на то, чтобы Андрей не узнал, а когда надо было реально что-то предпринять, я сваляла дурака. Устала, видите ли. Теперь наотдыхаюсь. До понедельника теперь его не выцепить, если только у дома караулить, но там сумасшедшая жёнушка, как бы все не стало хуже. Значит, в понедельник буду караулить у работы, если он так и не снимет трубку.

А что сейчас делать? Вместо того, чтобы два дня отдохнуть, я теперь буду изводиться. Забравшись в постель, уставилась в потолок. Мыслей ноль, какое-то тупое безразличие. Да, отдых мне не повредит, эти дни вытрясли меня подчистую. Значит, надо попытаться уснуть. В успех я не особенно верила, но, покрутившись полчаса, все же провалилась в сон.

День прошёл примерно в таком режиме. Я пила чай, сидела в интернете, звонила Андрею, дремала. Время как будто застыло в моей квартире в тот момент, когда Андрей хлопнул дверью. Один бесконечный день, я не могла дождаться, когда он кончится.

А в воскресенье хоронили Гарри. Я решила сходить. Может, наши с ним отношения и были мимолетными, но все же мы были вместе вплоть до самой его смерти. Людей собралось немало, большинство молодые. Ведь у Гарри были друзья, почему же я не видела ни одного? Потому что нам было ни до кого, мы наслаждались друг другом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мать я узнала сразу, Гарри был очень похож на неё. Худая невысокая женщина с выбивавшимися из-под платка кудрями. Она стояла, покачиваясь, под локоть её держала девушка лет двадцати, тоже на неё похожая. Видимо, дочь. Это хорошо, поможет пережить потерю ребёнка. Наталья тоже присутствовала, на глазах чёрный очки, губы плотно сжаты. Ещё несколько взрослых держались вместе, молодёжь толпилась, кто как. Я не стала приближаться, стояла в стороне, наблюдая. Гарри казался сейчас таким юным, совсем мальчишкой, и от этого было ещё больнее. В голове не укладывалось, что вот это он, тот самый парень, который кружил меня при встрече, поил чаем и любил ночи напролёт.

Когда стали опускать гроб, я, не выдержав, ушла. Села на скамейке вдоль главной дороги, пытаясь прийти в себя. В моей жизни никогда не было дорогих мне людей. И хоть я не любила Гарри, его смерть затронула какие-то струны в душе.

Вскоре похоронная процессия потянулась к выходу. В основном, шли молча, глядя перед собой. Вдруг один парень, посмотрев на меня, остановился. Я сразу напрягалась, а он направился к скамейке.

— Это же с вами Игорь встречался, — сказал, то ли утверждая, то ли спрашивая. Я постаралась улыбнуться.

— Он рассказывал обо мне?

— Рассказывал… Все уши прожужжал. Я никогда его таким не видел.

— Каким?

— Влюблённым, — тут парень вздохнул, — я не видел вас на похоронах.

— Стояла в стороне, очень тяжело.

— Понимаю. На поминки поедете?

Я чуть не спросила, а Николаева будет там? Конечно, поди и с поминками подсуетилась. Я покачала головой.

— А мы могли бы увидеться как-нибудь? — спросила его. — Я хочу поговорить о Гарри.

Он неуверенно пожал плечами, но номер продиктовал.

— Я Иван. А вы Алиса, верно? — задал вопрос, когда я записала номер.

— Верно, — улыбнулась ему, — бегите, а то автобус ждёт.

Кивнув, он попрощался и пошёл к выходу, я смотрела ему вслед. Да уж, всякого я ожидала, но такого… Значит, Гарри делился о наших отношениях с друзьями. И если этот Иван меня узнал, значит, видел фото. Или портрет? Тут у меня даже румянец выступил. Не стал бы Гарри показывать его всем подряд. Может, он мое фото в соцсети показал, это куда больше похоже на правду.

Но дело не в этом. О нашем романе знают. И если следователю придёт в голову с кем-то побеседовать, правда выплывет очень быстро, вызвав логичные вопросы: почему я молчала? Чтобы следователь не успел придумать что-то совсем неправдоподобное, нужно поделиться с ним правдой. И поговорить с другом Гарри не помешает, дабы понимать, какое вот же бытует обо мне мнение и что наболтал Гарри. Пожалуй, в понедельник этим и займусь. Отпрошусь на первую половину дня, подкараулю Андрея, потом съезжу в отделение. Кстати, об Андрее. Я в который раз набрала номер, абонент по-прежнему был недоступен. Упёртый мужчина. Впрочем, ему нужно время, чтобы отойти.

Кто же все-таки заснял нас с Гарри? Ведь нужно было установить камеру, то есть прийти в мастерскую, когда там никого нет. И потом унести её. А если она все ещё там? Если человек после этой серии фото опять её установил? И менты не заметили? Маловероятно. Хотя не особенно они искали, тем более решив, что это самоубийство. А камера должна быть хорошо спрятана. И что? Я даже в мастерскую зайти не могу, так что все эти мысли яйца выеденного не стоят.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Понедельник начался со звонка Марины Евгеньевны. Часы показывали восемь утра, и, снимая трубку, ничего хорошего я не ожидала услышать. Марина Евгеньевна растерянно заявила, что некоторое время мне не стоит появляться на работе.