Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 120

120

Иосиф встречает нас в напряжённых чувствах, но, увидев следующий с Алтынай десяток, расслабляется:

– Рад видеть и приветствовать!

Неожиданно для нас, он устраивает парням что‑то вроде экзамена на скорость счёта, на сообразительность, и в итоге из десятка отбирает только четырёх со словами:

– Эти пусть остаются. В остальных пока необходимости нет.

Мы чуть не ожидали такого поворота, но по здравому размышлению, за власть в лавке решаем не бодаться: каждый должен заниматься своим делом.

В итоге, шестеро наших парней отправляются бродить по базару в поисках развлечений. А отобранная Иосифом четвёрка дисциплинированно садится изучать имеющиеся товары, правила общения с посетителями; причём занятия с ними начинает сам Иосиф, не обращая на нас с Алтынай никакого внимания.

А мы с ней занимаем облюбованный ещё вчера угол и просто пьём чай.

__________

Соседние с Иосифом лавочники уже не сильно удивляются, когда на следующее утро к тому снова является дочь степного хана со своим высоким лысым сопровождающим и c десятком своих воинов.

Через некоторое время, одна половина десятка степняков отправляется гулять по базару, вторая занимается какими‑то делами с самим джугутом.

А дочь хана со своим охранником садятся пить чай в уголке лавки.

В отличие от инородцев, местные торговцы очень хорошо знают: Старшина гильдии ткачей – тесть Начальника городской стражи, в подчинении которого находятся три сотни служивых людей.

Всем понятно, что на вчерашнем всё не остановится, поскольку у десятника вчера просто не хватило полномочий и опыта повернуть ситуацию в свою пользу.

Ближе к полудню, возле лавки джугута наконец появился Хамид, один из сотников городской стражи, явно для продолжения вчерашнего разговора.

__________

Сидим и пьём чай с Алтынай, пока Иосиф наскоро натаскивает четверых из «наших». В смысле, людей Алтынай. Я его даже где‑то дополнительно зауважал после этого: мужик чётко гнёт свою линию, не путает личные симпатии с обязанностями и требованиями бизнеса; и явно находится на своём месте.

Помимо просто человеческого участия в его непростой судьбе, и Алтынай, и (тем более) мне с самого начала было понятно: он вполне оперирует понятиями агентуры, сбора информации, каналов связи и прочим «джентльменским минимумом», столь необходимым сейчас на этом базаре Орде (для определения и упреждения предстоящих нападений пашто).

В том, что такие нападения будут, лично я, после вчерашнего, уже не сомневаюсь. Алтынай тоже.

На её прямой вопрос, почему он почти без колебаний согласился на достаточно рискованное сотрудничество с ней, Иосиф как на духу ответил:

– Почту  за честь сотрудничество с равным, имею в виду разум. А не с дикарём, не соблюдающим даже свои собственные правила, я о местных… Лучше с умным потерять, чем с дураком найти. А мой народ умеет определять, с кем стоит дружить…

Я тогда только поудивлялся такой еврейской правдивости. Алтынай же приняла её как должное: в силу своего менталитета, кочевые туркан вообще достаточно откровенны и прямы у себя в Степи.

Сам Иосиф, кстати, подслеповато таращился на наши с Алтынай «квадраты приоритетности», которыми мы с ней сортируем большие массивы информации. До меня с запозданием дошло, что пишем мы с ней каждый своим алфавитом, и её письмо я пока не выучил.

Хорошо, что вовремя спохватился, кстати… надо будет закрыть вопрос прямо сегодня; уж один‑то алфавит я за день запомню…

В общем, сидим мы с Алтынай, пьём чай, развлекаемся наблюдениями вокруг и болтаем о своём. Когда у нашей лавки вдруг, как чёртик из табакерки, откуда‑то выныривает какой‑то местный босс, о котором Иосиф шепчет:

– Сотник местной стражи…

Знаков различия на местных вояках никаких, потому их нужно только знать в лицо, чтоб правильно идентифицировать…

__________

Когда Хамид, один из сотников городской стражи, наконец появляется у лавки джугута в полдень, местные торговцы весело наблюдают откровенное удивление на лицах дочери степного хана и её охранника. И лёгкое смятение самого джугута.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Хамид, сотник местной стражи, – представляется визитёр на пашто, уже зная, на каком языке следует общаться со степняками. Чтобы быть понятым хотя бы этим огромным охранником. – Вчера остался нерешённым вопрос оплат в Гильдию ткачей.

Всем местным понятно, что Хамид действует по поручению самого Начальника Стражи и специально пришёл один, чтобы без лишних свидетелей забрать деньги джугута. На которые уже нацелились сразу двое больших людей (сам Начальник Стражи и Старшина Гильдии ткачей).

В самом деле, не дело джугутам зарабатывать в землях дари, а с самими дари не делиться (налог в казну Наместника‑пашто не в счёт).

– У нас нет никаких нерешённых вопросов ни с Гильдией ткачей, ни с любыми людьми местного Наместника, – достаточно грубо отвечает охранник степнячки на пашто.

Как будто не понимая, с кем он говорит. И о чём.

…

– Ты хорошо подумал перед тем, как это говорить, степняк? – чуть надменно спрашивает сотник, поскольку за разговором тщательно наблюдает множество глаз и ушей. И авторитетом поступаться нельзя.

– Я уже говорил это один раз вчера. Сегодня повторю второй раз, последний. – Вбивает слова, как сваи, большой степняк. Не мигая глядя в глаза Хамида. – Специально для тебя. Надо быть очень смелыми людьми, чтобы угрожать хану Орды или его дочери. Особенно когда у нас есть кровники‑пашто, убившие сына хана, её брата. – Лысый охранник указывает взглядом на вчерашнюю степнячку, пьющую чай и с интересом слушающую синхронный перевод их разговора в исполнении джугута. – А стража Наместника и не думает искать убийц

Хамид краснеет после таких наглых слов.

Джугут заканчивает через несколько секунд перевод на ухо дочери хана.

Все свидетели разговора с нетерпением ждут развития событий.

А молодая степнячка (дослушав перевод джугута) вскакивает. Плавным и стремительным движением атакующей эфы, делает шаг к Хамиду и невесть откуда взявшимся в её руке кинжалом чиркает тому по горлу с левой стороны.

Отшагивая вправо и уклоняясь от крови, брызнувшей из перерезанной на шее вены.

Местные свидетели разговора замирают, тишина над базаром почти осязаема.

Хамид через несколько мгновений, неловко взмахивая руками, с удивлённым лицом заваливается на землю.

Степнячка наклоняется, вытирает кончик кинжала об одежду сотника.

Её охранник, широко открыв глаза, спрашивает её на туркане:

– И что это сейчас было, сестра?!

– А чего ты с этим клопом разговариваешь, – недовольно ворчит в ответ охраннику степнячка, затем поворачивается к базару и громко объявляет на восточном туркане (явно понимая, с каким вниманием её слушают). – Я дочь Хана Средней Орды, Старшего жуза! Меня зовут Алтынай, из рода дулат! У меня есть вопросы к местному Наместнику! Передайте ему, что я буду ждать его здесь, в полдень, завтра! Если он не прибудет, то в полдень послезавтра сюда придёт Орда!

__________

– Да чего ты всё усложняешь? – искренне недоумевает Алтынай, наливая мне чай через пятнадцать минут, под наши с Иосифом удивлённые и где‑то ошалевшие взгляды. – Орда в одном конном переходе отсюда! Да, нам не хватит людей, возможно, круглый год выпасать все наши стада по всей местной Степи. Но уж наведаться в эту их стражу или к Наместнику… который лишь слуга Друга моего Отца…

– Тебе не кажется что ты погорячилась и пошла не по пути наименьшего сопротивления? – деликатно намекаю, не находя, однако, правильных аргументов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Это как раз и был путь наименьшего сопротивления, – искренне продолжает удивляться она. – Я понимаю тебя, Иосиф, – она поворачивается к старику. – Ты привык договариваться и ладить, поскольку у тебя нет ни других путей выжить, ни иных инструментов. – Затем она поворачивается ко мне. – Понимаю и тебя, Атарбай: у тебя нет ханской тамги, и ты, как старший брат, боишься навредить мне своими неосторожными словами либо действиями.