Много снов назад (СИ) - "Paper Doll" - Страница 112

112

Ревновать было не к кому. Николь не любила Дугласа, но даже если и питала глубоко в душе это чувство, у неё не было шанса вернуть его. Признание мужчины в любви привязало Рози к нему лишь сильнее. Она была убеждена, что теперь он принадлежал ей, по крайней мере, некоторая его часть — та, которая была способна к любви, невзирая на заверения бывшей жены в обратном. Просто что-то из сказанного вдруг стало терзать её, но что именно Рози не могла понять сама.

Она шла на встречу к Дугласу с тяжелым сердцем. Рози сделала всё, чтобы вернуть ему прежнюю жизнь, будучи в своих попытках отчаянной и храброй, какой никогда не была. Внезапно в сознание девушки прорезалась мысль о том, что она впервые совершила что-то бескорыстное ради другого человека. Приученная к эгоистичной холодности, Рози всё же не умела быть лестной, корыстной и двуличной. Она воспитала в себе строгость, отчужденность и рассудительность, которые в одночасье потеряла, отдав эти качества в жертву своей слабости перед Дугласом. Рози даже забыла думать о том, как изменилась из-за мужчины, приняв свою уязвимость как данность.

Она натянула миловидную улыбку и поцеловала его при встрече. Сперва бегло коснулась теплыми губами щеки, а затем примкнула к губам, крепко зажмурив глаза. Было в её поцелуе что-то отчаянно печальное, что заставило Дугласа первым отстраниться, чтобы внимательно рассмотреть лицо девушки, сходу принявшее виноватый вид.

— Ты пила? — спросил, прищурив в подозрении глаза. Рози в ответ улыбнулась, закатив глаза. Схватила его за руку и потащила за собой.

— Я ужасно хочу есть.

Они зашли в первый попавшейся на глаза ресторанчик, едва успевший открыть свои двери для посетителей. В голове Рози вдруг возникли слова Николь об «их любимом ресторане», и она задумалась, мог бы этот быть тем самым. Это была не ревность, а исключительное любопытство.

Можно ли было назвать «Ужин с Барни» их рестораном? То самое место у окна и время бронирования было их или всё же теперь принадлежало кому-то другому? А персиковый пирог и крепкий кофе? А разговоры по душам и запутанные споры?

Едва они оказались внутри, как Рози позволила Дугласу снять с неё пальто. Затем выбрала столик, что располагался у окна, поддавшись ностальгической слабости, сковавшей душу ледяной прохладой, что заставляла внутренности сжиматься. Рассудок уколола печаль. Едва Рози успела занять место, как голову пронзил вопрос — смогут ли они вернуться к тому, с чего всё начиналось?

Дуглас расположился напротив и не успел открыть рта, как официантка молча разложила перед ними меню. Он спросил о кусочке персикового пирога, что заставило уголки губ Рози дернуться. Когда ответ оказался однозначно утвердительным, она заказала то же вдобавок с чашкой крепкого кофе, когда более охотно желала что-то покрепче.

— Не думала, что скажу это, но мне ужасно хочется домой, — Рози обречено вздохнула, не позволив Дугласу озвучить вопрос о том, куда она сбежала утром. — Сложно представить, что скоро всё безвозвратно измениться.

— Всё будет всего исключительно так, как должно быть. Как было с самого начала, — его слова заставили девушку усмехнуться и покачать головой в ответ.

— До того, как ты узнал, сколько мне лет или кто мой отец?

Рози чуть наклонила голову, внимательно рассматривая Дугласа. Она могла сходу сообщить ему о встрече с Николь и радостно объявить, что та была согласна, если не вернуть всё вспять, то хотя бы обсудить подобную возможность. Затем убедить, что это был шанс, реальная возможность, которую Дуглас не мог себе позволить упустить, пусть и ради неё. Объяснить ему своё намерение и план действий, что не был исчерпан, чтобы потом вместе порадоваться тому, как удачно всё складывалось. Но вместо этого Рози облокотилась о стол и положила голову на сложенные вместе руки, молча рассматривая Дугласа.

Она цеплялась за хаотичные мысли, что полнили голову, пытаясь найти ту, что пускала в сердце чернила. Подкожная меланхолия заполняла всё естество, забирая из легких весь воздух. И вот глядя на мужчину, Рози вдруг поняла, что было не так, и даже звучно вздохнула, когда сознание обрело мнимую ясность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Теперь, когда всё было предельно ясно, и чувства обоих были на поверхности, им не хватало бесконечно слов, в которой прежде было так уютно. Молчание было достаточно громким и совсем не лишним, в нем сохранялась всё та же непринужденность, но им будто ничего не осталось узнать друг о друге. И Рози не то, чтобы было неинтересно, но стало вдруг грустно от того, что они отдали слишком много перед страхом не отдавать ничего.

Дуглас слишком долго держал чувства при себе, не принимая их подлинности. Выпорхнувшие птицы-слова обернулись в пустоту, оставив внутри следы от острых крыльев, которыми так бойко царапались, вырываясь на волю. Теперь они были свободными, как и сам Дуглас, но было ли в этой свободе выискиваемое с таким усердием счастье? Или это была всего лишь отдушина, глоток свежего воздуха после всех тех неприятностей, что в одночасье сокрушили его жизнь?

Рози же вынуждена была дать слабину, вернувшись с большим трудом к отвергнутым мечтательности и наивности, что воспламенились в молодой душе фениксом. Признание своей уязвимости перед Дугласом сперва было неприятно горько, но затем сладость его поцелуев приглушили этот вкус. Его любовь не делала её сильнее, но вместе с тем оставалась единственным, за что она находила смысл бороться, даже если действовала вопреки возможности быть вместе, что выдавалась всё более абсурдной по мере того, как они становились всё ближе.

Наконец-то Рози ясно это увидела. Всё обретет теперь новый смысл, будет отличительно другим. До того, как они поставят паузу, всё будет хорошо, возможно, даже лучше, чем когда-либо до этого или сможет быть после, но однозначно ничего не будет, как прежде. Разговоры сведутся к проявлениям чувств, что так долго жили в случайных касаниях, а теперь были в каждом поцелуе, объятии, проникновении и даже сопровождающем вздохе. Приготовление кофе станет привычкой, обмен книгами изживет себя, покуда она сможет забрать себе любую прямо с полки, встречи в «Ужине с Барни» вряд ли уже будут иметь смысл.

Это должно стать лучшим временем их жизней, прежде чем Дуглас вернется в Вашингтон, а Рози отправиться навстречу неизвестному в Гардвард, чтобы после этого найти себя в Нью-Йорке. Может быть, судьба даст им ещё один шанс, и они встретятся. Может быть, они сами захотят найти друг друга. Может быть, к тому времени, они не найдут смысла в поисках и остепеняться. Может быть, за время их чувства вовсе остынут.

Теперь же Рози просто странно рассматривала Дугласа, не находя сил, чтобы рассказать ему, что готовила для них в перспективе. Пойти каждый своей дорогой — было самым удачным и благоприятным решением, вопреки желанию воспротивиться всем своим амбициям и быть вместе без других планов на будущее, кроме как любить.

— Твоё место здесь, — вдруг серьезно заявила. — Пенсильванский был отличной альтернативой, но тебе там не место.

— Будешь решать это вместо меня?

— Буду убеждать тебя вопреки твоей упрямости, — Рози чуть наклонилась над столом, чтобы соединить их руки. Мягко переплела пальцы и улыбнулась. — Ещё полгода назад ты бы не стал сопротивляться этому. Уверена, сделал бы всё, чтобы вернуть прежнюю жизнь пусть и с неким упущением, — голос девушки стал более напорист. Она смотрела на Дугласа, не отводя голубых глаз, полных решимости, что пугала многих, но не его. Мужчину она лишь вводила в замешательство.

— Ещё полгода назад…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Николь согласна признать себя виновной в мошенничестве, если ты защитишь её от тюрьмы, — проговорила на одном дыхании, не дав ни ему, ни себе путей к отступлению.

Дуглас недоуменно уставился на девушку не в силах произнести и слово. Испытывал смешанные чувства облегчения и недоразумения. Затем, когда смысл произнесенного глубже проник в сознание, ощутил ещё и легкое головокружение, что последовало чувству унижения. Дуглас разжал пальцы, большая ладонь выскользнула из-под её тонкой. Он продолжал смотреть на неё, будто вопрошал, не было ли всё это дурацкой шуткой, но Рози лишь поджала виновато губы и принялась разминать шею в волнительном предчувствии его яростного сопротивления.