Повесть о двух городах - Диккенс Чарльз - Страница 72

— К вашим услугам, — сказал мистер Лорри. — Вы меня знаете?

Это был рослый человек, лет около пятидесяти, с темной курчавой головой. Он ответил мистеру Лорри его же вопросом, даже не изменив интонации:

— А вы меня знаете?

— По-моему, мы где-то встречались.

— Может быть, у меня в винном погребке?

Мистер Лорри сразу оживился и заволновался.

— Вы от доктора Манетта? — спросил он.

— Да, я по поручению доктора Манетта.

— А что же он поручил передать? Он прислал что-нибудь?

Дефарж молча вложил в его дрожащую от волнения руку измятый клочок бумаги. На нем было написано рукою доктора:

«Чарльз невредим, но я еще опасаюсь уйти отсюда. Я упросил моего посланца передать от Чарльза маленькую записку жене. Пусть он повидается с женой Чарльза».

Записка была из Лафорса и написана всего какой-нибудь час тому назад.

Мистер Лорри прочел ее вслух, и у него отлегло от сердца.

— Вы пойдете со мной к его жене? — спросил он.

— Да, — ответил Дефарж.

Мистер Лорри, все еще не замечая ни удивительной сдержанности, ни деревянного тона, каким говорил с ним Дефарж, надел шляпу, и они вместе спустились во двор.

У ворот стояли две женщины, одна из них с вязаньем в руках.

— А, да это мадам Дефарж! — воскликнул мистер Лорри, вспомнив, что видел ее тому назад семнадцать лет, и за этим же самым занятием.

— Да, это она, — сказал ее супруг.

— Мадам пойдет с нами? — поинтересовался мистер Лорри, видя, что она следует за ними.

— Да. Чтобы знать их в лицо и запомнить. Для их же безопасности.

Тут мистеру Лорри впервые показалось несколько странным поведение Дефаржа, он с сомнением покосился на него и прибавил шагу. Обе женщины шли за ними следом; вторая была не кто иная, как Месть.

Они поспешно прошли маленькой улочкой, поднялись по лестнице, и Джерри встретил их в дверях и проводил в комнаты, где они застали плачущую Люси. Боже, как она обрадовалась, когда мистер Лорри сообщил ей известия о ее муже, и с каким жаром, от всего сердца бросилась она пожимать руку, вручившую ей записку! Разве могла она подозревать, что творила эта рука нынешней ночью совсем неподалеку от ее мужа и что грозило ему от этой руки, если бы его не спас случай.

— «Дорогая моя, не падай духом. Я жив и здоров, и твой отец пользуется влиянием у тех, от кого я завишу. Ты не можешь ответить на мое письмо. Поцелуй за меня нашу малютку».

Вот все, что было в записке. Но и это было так много для той, которая сейчас словно воскресла, читая ее, что она бросилась к жене Дефаржа и поцеловала ее руку, шевелившую спицами. Это было пылкое движение любящего женского сердца, преисполненного благодарности, — но рука не ответила на него — холодная, грузная, она отдернулась и продолжала вязать.

И Люси словно почувствовала какую-то угрозу в этой холодной руке. Она только что собиралась спрятать записку у себя на груди, но так и остановилась, судорожно сжав руки, устремив на мадам Дефарж испуганный, недоумевающий взгляд. Мадам Дефарж спокойно, невозмутимо смотрела на эти приподнятые брови и страдальческую морщинку на лбу.

— В городе сейчас тревожно, моя дорогая, — попытался успокоить Люси мистер Лорри, — уличные бои, стычки, и хоть вас это не должно касаться и вам ничто не грозит, мадам Дефарж пожелала познакомиться с вами, чтобы в случае чего защитить, оградить вас, а ей для этого нужно знать вас в лицо. Мне кажется, я вас правильно понял, — не совсем уверенно добавил мистер Лорри, которому тоже становилось не по себе от каменного молчания этих троих. — Не правда ли, гражданин Дефарж?

Дефарж мрачно покосился на жену и в ответ что-то буркнул себе под нос.

— И хорошо бы, моя милочка, — продолжал мистер Лорри, изо всех сил стараясь разрядить атмосферу, — позвать сюда нашу малютку и мисс Просс. Наша добрейшая Просс — англичанка, Дефарж, она совсем не знает французского языка.

Особа, о которой шла речь, вошла и остановилась посреди комнаты; ее-то уж ничто не могло испугать и ничто не могло поколебать ее убеждение, что ни одна чужестранка ей и в подметки не годится. Сложив руки на животе, она смерила взглядом Месть, которая первая попалась ей на глаза, и произнесла по-английски: «Ну, грубиянка? Уж ты-то, наверно, превосходно себя чувствуешь!» Потом хмыкнула что-то тоже по-английски в сторону мадам Дефарж; но ни та, ни другая почти не обратили на нее внимания.

— Это его ребенок? — спросила мадам Дефарж, в первый раз отрываясь от вязанья и указывая спицей на маленькую Люси, словно перстом судьбы.

— Да, сударыня, — поспешно ответил мистер Лорри. — Это дочурка нашего бедного узника, его единственное дитя.

Тень, которая, казалось, вошла в комнату вместе с мадам Дефарж и ее спутниками, двинулась и легла на девочку такой страшной темной полосой, что мать невольно бросилась к ребенку и, опустившись на колени, прижала его к своей груди. Страшная черная тень накрыла и мать и ребенка.

— Достаточно, — молвила мадам Дефарж своему супругу. — Я видела их. Можно идти.

Но в этих как будто недоговоренных словах чувствовалась такая угроза, — невысказанная, непонятная, скрытая, притаившаяся, — что Люси, не в силах совладать с собой, умоляюще протянула руку и чуть коснулась платья мадам Дефарж:

— Вы заступитесь за моего мужа. Вы не сделаете ему никакого зла, вы поможете мне увидеться с ним, если это в вашей власти?

— Я пришла сюда не ради вашего мужа, — ответила мадам Дефарж, невозмутимо глядя на нее сверху вниз. — Я пришла сюда ради дочери вашего отца.

— Ну, хотя бы ради меня пощадите моего мужа! Ради моего ребенка! Вот посмотрите, как она сложила ручки и молит вас, чтобы вы сжалились над ним! Мы боимся вас больше, чем тех, других!

Мадам Дефарж приняла это как нечто весьма лестное для себя и покосилась на мужа. Дефарж, который, не сводя с нее глаз, досадливо покусывал ноготь, сразу изменился в лице — оно стало холодным и суровым.

— Что пишет вам муж в этой записке? — спросила мадам Дефарж с зловещей улыбкой. — Что-то насчет влияния? Что он там говорит? О каком влиянии?

— Это про моего отца, — ответила Люси, поспешно доставая записку из выреза платья, но не отрывая испуганных глаз от лица мадам Дефарж, — что он пользуется там большим влиянием.

— Вот он и повлияет, чтобы его освободили! — сказала мадам Дефарж. — Пусть-ка он это сделает!

— Умоляю вас! — жалобно вскричала Люси. — Умоляю вас, как жена и мать, сжальтесь надо мной, если у вас есть какая-то власть, не употребляйте ее во зло против моего ни в чем не повинного мужа, умоляю вас, заступитесь за него. Вы женщина, сестра моя, пожалейте меня, умоляю вас, как жена и мать!

Мадам Дефарж смотрела на молящую ее молодую женщину все тем же холодным, невозмутимым взглядом, потом повернулась к своей подруге Мести.

— А жалел ли кто тех жен и матерей, которых мы видели вокруг себя, — спросила она, — мы с тобой всю жизнь, с тех пор, как были вот такими, как эта девчонка, или, может, еще меньше? Нам ли не помнить, как часто их мужей и отцов сажали в тюрьму, отрывали от семьи? Всю жизнь на наших глазах наши сестры-женщины мучились, выбивались из сил, смотрели, как мучаются их дети, голодные, раздетые, нищие, и все терпели и голод, и нищету, и болезни, и обиды, и притеснения, и гнет.

— За всю нашу жизнь ничего другого не видели, — подхватила Месть.

— Долго мы все это терпели, — продолжала мадам Дефарж, снова поворачиваясь к Люси. — Так посудите же сами, может ли для нас что-нибудь значить горе одной жены и матери!

И снова зашевелив спицами, она повернулась и пошла, а за ней следом Месть. Дефарж вышел последним и закрыл дверь.

— Мужайтесь, дорогая Люси, — сказал мистер Лорри, поднимаясь. — Мужайтесь! Пока что для нас все обошлось благополучно, много, много благополучнее, чем для стольких других. Ну, приободритесь же, вы должны быть благодарны судьбе…

— Я благодарна, у меня появилась надежда, но эта ужасная женщина точно каким-то мраком дохнула, словно какая-то черная тень надвинулась на меня, на мои надежды.