Гильдия - Диксон Гордон Руперт - Страница 49

И тем не менее они вызвали в нем невольную грусть. Никакого избавления от нее не было. С того времени, когда к нему, когда он был мальчиком Доналом, пришло известие о смерти его дяди Джеймса, и до нынешнего момента, рождение каждого дня приносило дракона, с которым надо было бороться. Еще одно утро, в которое он оделся, думая о том, что, возможно, ему придется сражаться за свою жизнь и жизни других. Как будто с самой ранней юности и до этих пор ему ничего не удалось совершить.

Возможно, конца этой борьбе никогда не будет. Возможно, лучшее, чего он мог бы добиться – это встречать каждый день очередного дракона, биться с ним как можно лучше и считать это победой. По крайней мере он боролся бы с их породой, пока мог. Он выполнил бы свой долг. Но каков же был этот долг, если больше он сделать ничего не мог?

Ему пришла на память книга, которую он читал в юности. Разговор в романе Конан Дойла «Сэр Найджел», написанном в начале двадцатого века, а действие которого происходило в четырнадцатом. Тогда дворянство часто употребляло слово «долр», причем используя французское слово «devoir». Это был спор между опытным Нойзом и вспыльчивым, но неопытным молодым рыцарем сэром Джеймсом Эстли из-за перестрелки, в которую Эстли ввязался сам и втянул тех, кто были с ним.

– …Я выполнил свой devoir как мог лучше, – сказал Эстли. – Я со своим мечом один противостоял десятерым. И не знаю, как я уцелел, чтобы рассказать об этом.

– Что мне твой «devoir»? Где мои тридцать лучников? – в ярости вскричал Нойз. – десять мертвыми валяются на земле, а двадцати еще хуже чем мертвым, вон в том замке…

Нет, каждый день сражаться с новым драконом – возможно, зрелище и впечатляющее, но это ничего не дает. Потому что пока цело гнездо, число драконов окажется бесконечным. Каждодневные битвы демонстрировали чувство ответственности, и ничего больше. И все же, ответственность была частью ответа, который он искал. Точно так же, как и Закон Джатеда был частью этого ответа – если только Хэл смог бы полностью уяснить себе глубину его смысла. Сейчас Закон снова звучал в его мозгу – как и тогда, когда он только что оказался здесь на уступе и услышал его. Но это звучание по-прежнему оставалось отдаленным и неясным.

Одевшись, он вышел из своей комнаты и привычной дорогой направился к краю уступа, наблюдать восход. Все окутывал мрак безлунной ночи, и воздух был не просто холодным, но ледяным. Солдаты выйдут из Порфира только тогда, когда солнце поднимется уже высоко. Даже наблюдатели увидят их лишь через несколько часов. А тем временем, членов Гильдии наверняка воодушевило бы то, что он занимается тем же, что и обычно.

Среди деревьев на уступе были сделаны тропинки, чтобы люди могли передвигаться, оставаясь незамеченными сверху. Но до восхода пользоваться ими необходимости не было.

Хэл пошел к своему обычному месту у края, но уселся в позе лотоса чуть подальше от него, под деревом, которое скроет его, когда взойдет солнце.

Через некоторое время небо стало светлеть; и вскоре рядом с собой Хэл увидел Старика, уже усевшегося под деревом на расстоянии нескольких метров. Они поклонились друг Другу, а затем стали следить за восходом солнца.

Солнце осветило все вокруг; и мысленно Хэл снова представил себя в далеком будущем, сидящим в Доме Гильдии. Он сидел у водоема, облицованного полированным гранитом, рассматривая белые цветы водяных лилий.

Снова он поискал взглядом растение с каплей росы на одном из цветков, чтобы она могла поймать свет взошедшего солнца.

И еще раз, когда свет внезапно отразился от водяной капельки, на какую-то долю секунды он ощутил, что приблизился к пониманию того, что, искал здесь – хотя пока и не сумел его достичь. Это понимание было почти рядом…

Но он не мог замыкаться на этом. Солнце появилось над отдаленными горами, и Хэл с сожалением вернулся к неотложным делам. Они со Стариком снова обменялись поклонами, поднялись и разошлись в разные стороны.

Хэл по привычке направился в столовую спального здания, где он жил. Он прошел почти полпути, когда более старая привычка овладела им, и он повернул в другую сторону.

Сказалась старая дорсайская подготовка. Чистое тело и чистая одежда в утро сражения – и никакого завтрака. Пропуск одной трапезы значения не имел. Но пустой желудок в случае ранения мог оказаться кстати. Кроме того, у Хэла, как и у других людей, было ощущение – возможно, иллюзия, что мозг работает лучше на пустой желудок. Точно так же он и не подумал бы поесть перед тем, как наблюдать восход или идти в круге.

Вместо этого он направился к домику Амида, уверенный, что, несмотря на ранний час, найдет его там. Амид действительно был у себя. Он сидел у стола, который сейчас находился между очагом и входной дверью, на том месте, которое раньше занимали стулья. Теперь стулья были отодвинуты к стене. На поверхности стола была разложена карта участка джунглей – от утеса, на котором находился уступ, до того места, где дорога, шедшая мимо развалин дома безумца, превращалась в тропу.

– Хэл! – обратился к нему Амид. – Я рад, что ты пришел сюда сразу после того, как наблюдал восход. Погоди, но ты ведь еще не завтракал?

– Я съем что-нибудь попозже, – ответил Хэл.

– Не забывай есть, так мне говорили всегда. А в твоем возрасте тебе нужно больше топлива, чем мне, – улыбнулся Амид. – Хэл, взгляни на эту карту. Ты мне покажешь путь, которым, по твоему мнению, солдаты воспользуются при своих поисках?

Хэл подошел к столу.

– Как я тебе говорил вчера, они направятся по дороге сюда, где кончается тропа. Там они оставят пост – пару солдат; если только офицер, командующий облавой, либо из лени, либо по другим причинам решит устроить там свой командный пункт. В любом случае сколько-то человек останется там и будут поддерживать телефонную связь с их штабом в Порфире.

– А остальные… – Он указательным пальцем проследил на карте два маршрута. – …вероятно, продолжат путь двумя отдельными равными группами, направляясь к центральным точкам двух равных частей, на которые поделена область поиска. Оказавшись на месте, каждая группа устраивает там вспомогательный командный пункт под началом сержанта, с которым остается, по крайней мере, еще пара солдат. Дальше, по-моему, одна из возможностей заключается вот в чем: солдат каждой группы отправят на внешнюю границу отведенной им территории. Там они составят стрелковую цепь и займутся прочесыванием – пока не встретят солдат с соседнего участка. Если ко времени их встречи они ничего не обнаружат, то вместе вернутся к концу тропы, а затем в Порфир. Если только они не планируют разбиться на меньшие группы.

– Да, понимаю, – кивнул Амид. – А что ты имел в виду, говоря о меньших группах?

– Это другой вариант, – ответил Хэл, – после того, когда уже будут созданы вспомогательные командные пункты. Они поделят оставшихся солдат на группы, например по пять человек. А после каждая из этих групп отправится обыскивать отведенную ей часть территории. Короче говоря, исходная поисковая группа точно так же разделится на две равных; но затем и они, в свою очередь, разделятся на ряд меньших групп, каждой из которых поручается осмотреть небольшой участок всей территории. Эти участки, вероятно, будут заданы координатами у них на картах; и мы сможем определить их границы, наблюдая за передвижениями солдат.

– И каким способом они, по-твоему будут действовать?

– Не могу об этом судить, – пожал плечами Хэл. – Например, если офицер боится, что сержанты будут делать свою работу кое-как, когда за ними нет присмотра, то может предпочесть стрелковую цепь. С другой стороны, если командир уверен в подчиненных, а сержанты – народ ответственный, он скорее выберет мелкие группы, потому что тогда территория изучается гораздо лучше.

– А сколько времени им понадобится, чтобы занять исходные позиции для поиска? – спросил Амид.

– Вероятно – судя по тому, что я видел и что слышал о них – им для этого потребуется весь сегодняшний день, – ответил Хэл.