Дальняя дорога - Шидловский Дмитрий - Страница 101

– Генрих, нам этого не остановить, – сказал Артем, глядя на него снизу вверх. – Что бы мы ни делали, давали бы им мудрых правителей, ставили бы жестоких, подчиняли бы их странам соседей, помогали бы их соседям оккупировать их, здесь мы ничего не изменим.

– Вот поэтому я ушел из этого, – мягко улыбнулся Генрих. – Хотя то, что совсем сделать ничего нельзя, я бы не сказал. Вода камень точит. Да и потом, не все же такие. Эти просто в глаза бросаются.

– Те, которые не бросаются, тоже хороши, – криво усмехнулся Артем.

– Но и ты и я выросли именно среди таких, сплавляющихся по течению. И сами были в свое время хороши. Вспомни, как ты мечтал о своем “гольфе”. И потом, разве не приятно тебе будет вывести тех, кто готов, вот на эту поляну?

– Генрих, незадолго до твоего появления я принял решение уйти. Я устал от того, что люди вокруг меня гибнут. Плохие, хорошие, никакие. Какую бы миссию я ни исполнял, вокруг реками льется кровь.

– Они сами приходят к этому, Артем. Никто не тянет их насильно в политику. Мы тоже пришли в это добровольно. Нас спасает то, что лично для себя мы ничего от этих интриг не хотим. А они стремятся к богатству и власти и нарываются на удар, потому что ослеплены золотом и не видят опасностей. Только и всего. Но мы можем действовать и не залезая в эту кашу.

– А мы можем?

– Конечно. Мы можем привести сюда многих. Надо только не тянуть за уши тех, кто не хочет. Да и потом, людям надо объяснить, что темные времена не вечны. Наступит время без войн, бедности и болезней.

– Наступит? – поднял брови Артем.

– Наступит, Игемон, – усмехнулся Рункель, похоже, цитируя Булгакова. Действительно мистический роман. – И мы можем это время приблизить.

– Но как?

– Есть много путей. Один их тех, по которому идешь сейчас ты и раньше шел я. Есть другие. Ты снова можешь выбирать.

– Выбирать между чем и чем?

– Для начала выбери, в каком мире ты будешь жить. Ты теперь можешь пройти в любой из миров. Если ты пойдешь в мой мир, то тебе даже не потребуется обеспечивать себя хлебом насущным. Вот, взгляни.

Барон подвел Артема к фонтану в ротонде. Фонтан вдруг перестал бить, вода быстро успокоилась, потом на ней появилась картина прекрасного города с садами и парками. Ее сменили другие: леса и горы, океан и парк… Тот самый парк с беседками, ручейками и мостиками, который видел Артем в давишнем сне.

– Это может стать твоим домом. Сводить тебя туда я не могу. Это близко, тоже за кустами роз, – улыбнулся Рункель, – но если мы пробудем там хотя бы час, твоя несчастная супруга будет вынуждена ждать четыре дня. Забирай жену, детей. Там вас ждет приятная жизнь, хорошие люди, прекрасный климат. Но работать все равно стоит. Во-первых, надо же как-то развлекаться. Во-вторых, без работы и нового опыта человек деградирует. Любой, даже бог.

– Хорошо, я пойду туда. А что после?

– После выбирай, с каким из миров ты хочешь работать. Можешь вернуться в свой, в котором родился. Можешь с этим. Потом выберешь страну или род занятий, которому будешь покровительствовать. Я вот, например, занимаюсь точными науками. И у меня большие надежды на твоего сынишку, моего тезку.

– Нет, Генрих. Я хочу тот мир, где мы с тобой встретились. Хочу Ингрию, Петербург.

– Хорошо, давай посмотрим, по каким вариантам может пойти твоя Ингрия.

– И твоя.

– Я ушел от этого.

– Ну что ж… А какие существуют варианты и как мы можем ими управлять?

– Ну, – произнес Генрих, – вероятности какого времени ты хочешь увидеть?

– Объясни сначала, что такое вероятности.

– Все очень просто. Ты теперь должен мыслить не категориями интригана тайного ордена. Ты должен видеть основы. Тебя не удивило, как просто мы ходили по мирам. Ты даже сам водил меня. Смотри дальше.

– В своем мире я читал фантастическую книгу о таком мире, который отбрасывает отражения во Вселенную, образуя миры-тени.

– Близко, но не совсем так. Есть много индивидуумов, которые создают иллюзии. Иллюзии объединяются и формируют миры для своих творцов. Творцы начинают верить в реальность своих иллюзий и становятся пленниками этих миров. Освободиться от иллюзий – значит освободиться от оков одного конкретного мира и научиться ходить по мирам. Это мы с тобой. Когда это надоест, можно уйти в ничто, а потом вернуться. Ты сам себе хозяин.

– А как вернуться из пустоты, если там не за что зацепиться сознанию?

– Пустота – ничто. Пустота пустоты – нечто. Но об этом мы еще поговорим. А теперь слушай. Так же можно и улучшить жизнь в отдельных мирах. Если ты просто заставишь большую часть сознаний обитающих в мире работать позитивно, сама иллюзия улучшится. Мир станет спокойнее и богаче во всех смыслах.

– Так ты этим занимаешься?

– Такие, как мы, этим занимаются. Ты теперь понимаешь, почему наша деятельность не видна. Человеку, который живет только выпивкой и сексом, не постичь существование тайного ордена, оплетшего интригами всю планету и работающему на дальнюю цель. Но политики могут это постичь, потому что это их методы, хотя куда более глобальные. А вот кто может понять, что мир можно менять, рассказывая хорошие сказки, дающие надежду? Мышление людей и определяет, каким путем пойдет мир или его часть. Это и есть выбор одного из вариантов развития. Итак, альтернативы какому времени ты хочешь увидеть?

– Петербург… – протянул Артем, – двухтысячного года.

– Хорошо, – улыбнулся Генрих.

– Нет, стой, тысяча девятьсот девяносто первого, – выкрикнул Артем.

– А, тебе это еще интересно, – ухмыльнулся Рункель. – Смотри.

Вода в фонтане снова замутилась, и Артем увидел чистую улицу с витринами, подсвеченными неоном. У обочины стояли дорогие машины, в основном западного производства. По тротуару, выложенному плиткой, ходили спокойные, холеные, хорошо одетые люди в добротной западной одежде.

– А вот другая альтернатива, – произнес Рункель.

Картинка поменялась. Улица была та же, но грязная, пыльная, с мусором и потрескавшимся асфальтом. У обочины стоял один “трабант”, тоже очень грязный и обшарпанный. Толпа плохо одетых, усталых людей штурмовала вход в магазин с грязной витриной, за которой ничего не было, кроме тощей кошки, меланхолично глядящей на человеческое месиво.