Эхо плоти моей - Диш Томас Майкл - Страница 13

Мы уже отмечали, что Хэнзард весьма условно считался человеком своего времени и даже в нашем десятилетии он казался бы старомодным. В результате ему было полностью неведомо состояние отчуждения, хотя сам этот термин вбивали ему в голову на каждой лекции по любой гуманитарной дисциплине. (Следует отметить, что Хэнзард старался, чтобы в его курсах таких дисциплин было как можно меньше.) Следствием подобного неведения оказалось его нынешнее печальное положение. Два дня пребывания в нереальном мире лишили его жизненных устоев. Так палач выбивает табуретку из-под ног приговоренного к повешению.

Хэнзард ощущал пустоту в самом центре своего существа, он испытывал неудобство, граничащее с болезнью, он чувствовал себя странно безвольным, как если бы он обнаружил, что он больше не человек, а что-то вроде механической игрушки.

Сказать по правде, его нынешнее состояние действительно граничило с болезнью, которую Фрейд назвал “отчуждением”. Будучи предельно неискушен в психиатрии, Хэнзард проявлял классически чистые симптомы отчуждения, какие можно видеть лишь в самой глуши, где никогда не слыхивали имени Фрейда. Поэтому мы не будем надоедать просвещенному читателю разбором и перечислением всех мыслей и ощущений капитана Хэнзарда. Напомним лишь, что Хэнзард уже страдал чем-то подобным. И хотя приступы отвержения (болезнь по сути своей детская), приведшие его десять лет назад в армейскую психиатрическую лечебницу, нельзя в полной мере назвать отчуждением, но от этого они были не менее опустошительны. В конце концов, всем известно, что невинные детские болезни крайне тяжело протекают у взрослых людей.

Практическим следствием всего этого было то, что он вновь сел на автобус, отправлявшийся к району С-Ш. Правда, сначала он вытащил из тайника в Линкольновском мемориале свою форменную куртку, ибо его забота о приличной внешности была пропорциональна его намерению плохо поступить. Затем, спрятав в стене чемоданчик и поправив галстук, он направился… вниз.

Мэрион лежала плашмя на раздвижном диване, который подарили им на свадьбу его родители. Мэрион курила и читала модный персонализированный роман, один из тех, в которых героиня носит имя читательницы. Она позволила себе погрузнеть. Хотя в последние два года полнота вошла в моду. Но даже и в этом случае она уже превышала допустимую степень. Ее изощренную прическу защищал большой пластиковый пузырь.

Еще в комнате находился мужчина. Он почти не обращал внимания на Мэрион, так же, как и она на него. Его прическа тоже была защищена пузырем, но черного цвета, а лицо было вымазано кремом, который должен придать его коже “гладкий здоровый вид”. В этом году очень заботились о гладкой и здоровой коже.

С первого взгляда можно было понять, что это типичный денди, живущий на пособие по безработице. Он делал изометрические физкультурные упражнения. Он был одет в кимоно, которое Хэнзард привез из Сайгона для Мэрион, бывшей в то время его любовницей. Хэнзард смотрел на него и не испытывал ни малейшей ревности, Возможно, Хэнзард был неприятно удивлен и даже осуждал Мэрион, но осуждал скорее за неряшливый стиль жизни, а не за присутствие другого мужчины. Супружескую измену он бы простить не мог, но Мэрион была свободна и могла поступать, как ей заблагорассудится, оставаясь, само собой, в рамках приличия. Эта квартира, конечно, считается приличной, но он бы так жить не хотел.

Неужели он всего четыре года назад любил эту женщину? Каким образом чувство может исчезнуть так полно, что не остается даже воспоминаний о нем?

Мэрион поднялась с дивана, подошла к двери, нажала кнопку, открывающую внизу входную дверь. Должно быть, снизу кто-то позвонил. Затем Мэрион исчезла на кухне. Книгу она оставила открытой на столе возле дивана. Хэнзард, нагнувшись, прочел один абзац:

“Мэрион Хэнзард, сидя на кровати, взглянула на себя в трюмо. Бывали мгновения, и это было одно из них, когда собственная красота поражала ее. Обычно она не считала себя красивой, хотя дурнушкой тоже никогда не была и не будет. Но как могла она, Мэрион Хэнзард, надеяться составить конкуренцию кареглазым красоткам из Мехико-сити с их иссиня-черными волосами и высокомерным, чувственным выражением на лице?”

Хэнзард отвел глаза от романа, который читала его бывшая жена, чувствуя такую же неловкость, как если бы застал ее за каким-либо постыдным занятием. Ему стало стыдно, он решил уйти.

И тут в комнату вошел его сын. Должно быть, Мэрион как раз и поднималась с дивана, чтобы впустить его в дом. С тех пор, как Хэнзард видел сына в последний раз, его волосы потемнели, и выпал еще один молочный зуб. И одет Натан-младший был победнее, чем во время воскресных встреч с папашей.

Человек с черным пузырем на голове заговорил с Натаном-младшим. Он произносил слова в ровной спокойной манере, и это еще больше уверило Хэнзарда, что перед ним постоянный обитатель квартиры его бывшей жены. Мэрион вернулась с кухни и тоже заговорила с сыном. Щеки мальчика стали краснеть. Было похоже, что он протестует против чего-то. В эту минуту Хэнзарда особенно выводила из себя необъятная тишина, разлитая вокруг. Одно дело — несколько минут посмотреть телевизор с выключенным звуком — это даже забавно, но совсем другое дело — наблюдать, как слова беззвучно срываются с губ твоего собственного сына.

Спор кончился тем, что человек в черном пузыре мягко, но уверенно вытолкнул Натана-младшего на лестницу и запер за ним дверь. Хэнзард последовал за своим сыном в лифт. Он был абсолютно уверен, что ни один лифт в домах С-Ш не сможет двигаться настолько быстро, чтобы ему угрожала опасность провалиться сквозь пол.

Здания в районах С-Ш построены так, чтобы дети могли играть на крышах, вместо того чтобы толпиться на улицах внизу. Строители создали просторные площадки для игр, проявив отменную фантазию и применив отвратительные материалы. В результате все их постройки: лабиринт, пчелиные соты игрушечных домиков, спортивная площадка — уже находились в стадии распада. Когда-то площадку защищал тент, но теперь от него остались лишь клочки и лохмотья. Кое-где был поломан даже парапет крыши.

Натан-младший вышел из лифта, и тут же другой мальчик, постарше, позвал его в лабиринт. Хэнзард пошел следом. Извилистые бетонные коридоры были битком набиты детьми, такими же, как и его сын, и помладше. Ни о каких играх тут не могло быть и речи, а более просторные спортивные площадки были заняты старшими ребятами.

Натан-младший пробился к кучке своих приятелей. Некоторое время они перешептывались, затем группа человек в семь выскочила из лабиринта и ворвалась на одну из площадок, где шла игра в изометрический бейсбол. Вожак выбежавших (увы, это был не его сын) схватил мяч и кинулся обратно в лабиринт. Натан-младший, бегавший не слишком хорошо, отстал, и его поймал один из старших мальчиков.

Этот парень — на вид лет четырнадцати — ухватил Натана-младшего за ноги, перевернул вниз головой и поволок к одному из мест, где был пролом в ограждении. Маленького Натана, извивающегося и орущего, выставили за край крыши, так что он повис над пропастью. Для Хэнзарда вся эта сцена была немой, но оттого не менее страшной. Мучитель, выждав немного, отпустил одну из лодыжек мальчика… До земли было тридцать пять этажей. Хэнзард больше не мог смотреть на эту пытку и отвернулся. Он доказывал себе, что не случилось ничего особенного, это самое обычное дело, такое, наверное, происходило с каждым из здешних детей, и реальная опасность его сыну не угрожает… Уговоры не помогали.

Наконец пытка окончилась, и Натану-младшему было позволено вернуться в тюрьму, бездумно созданную строителями и издевательски названную детской площадкой.

— Мне надо уйти, — сказал Хэнзард. — Я вообще не должен был сюда приходить.

Он произносил правильные слова, понимая, что как не смог помочь сыну, так не сможет и уйти отсюда. Он снова вошел в лабиринт, следуя за сыном, который проталкивался туда, где стояли его дружки. Пробравшись к своим, Натан-младший немедленно заспорил с мальчиком, который явно был меньше и слабее его. Вскоре началась драка, недавняя жертва стала агрессором. У младшего мальчика не было никаких шансов выстоять против Натана-младшего, и вскоре тот уже сидел у него на груди и бил его головой о бетонное покрытие крыши.