За Веру, Царя и Отечество - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 11

Ну а русские попадали под ту же теорию - "неисторический" народ, а претендует на роль мировой державы! Что же касается конкретных обвинений, разобранных выше, то их в значительной мере можно отнести к закономерности, которая хорошо известна психологам,- любой человек, начиная выискивать недостатки у другого, в первую очередь склонен приписывать ему собственные пороки. Более понятные и более близкие собственной психологии. Но тем не менее, одними лишь суперэтническими различиями явление русофобии тоже не объясняется. Ведь при непосредственных контактах русских и западноевропейцев им почти всегда удавалось и удается найти общий язык. Те же солдаты в заграничных походах быстро сходились с местными жителями. А многие немцы, французы, шведы, ирландцы и т.д. поступали в Россию на службу или переселялись в качестве фермеров, торговцев, ремесленников. Иногда "обрусевали", иногда сохраняли национальные особенности, но тоже всегда находили взаимопонимание с местным населением. А с другой стороны - Запад часто находил взаимопонимание с Османской империей. Отличавшейся от европейцев куда сильнее России. Так что вывод следует еще один "психологическая" разница становилась благодатной почвой для целенаправленной политической пропаганды.

А этим оружием европейцы умели пользоваться очень хорошо. Еще Наполеон успешно применял для раскачки противостоящих государств пропаганду свобод, декларированных в его "наполеоновском кодексе". (Между прочим, сам он этот кодекс в своих владениях и не думал вводить.) Ну а в XIX в. его опыт успешно переняла Англия, а затем и Франция, занявшись экспортом идей либерализма. А поскольку на протяжении почти всего этого столетия их соперницей или противницей оказывалась Россия, то пропагандистское оружие чаще всего использовалось против нее. Эти информационные войны велись из года в год, из месяца в месяц, что и привело к формированию в "общественном сознании" устойчивого антироссийского штампа.

Но и в самой России следствиями тех же информационных войн стали два побочных явления - панславизм и западничество. До XIX в. панславизма как такового не существовало. Воевали и со славянами-поляками, а на Балканах не делали различия между поддержкой славян и других христиан - молдаван, валахов, греков. И истоки панславизма, как и его суть, сильно отличались от пангерманизма. Пангерманизм родился в разобщенной Германии, выражая на первых порах ее тягу к объединению, а затем трансформировался в теорию возвышения и дальнейшего расширения объединенной Германии. А панславизм стал инстинктивной реакцией на слишком явную систему "двойных стандартов" со стороны европейских держав. Откуда следовало - надо искать других друзей, близких по крови, более "родных", чтобы вместе с ними противостоять единому фронту Запада. Иногда это оказывалось верным, и некоторые славянские народы действительно проявляли искреннюю тягу к России. Но часто оставалось иллюзией - и панславистские идеи использовались различными славянскими политическими группировками лишь по мере собственной выгоды. Но во всяком случае, никакие, даже самые крайние российские панслависты не провозглашали цели объединения всех славян в одно государство. В лучшем случае речь шла лишь о союзе при главенстве России.

Нужно коснуться и русского западничества, также оказавшего заметное влияние на последующие исторические события. Причем в данном случае под "западничеством" я вовсе не имею в виду заимствование технических или культурных достижений Европы и Америки. Это явление вполне нормальное. Почему бы не поучиться полезному? Я хочу рассмотреть те уродливые формы западничества, которые выросли из семян все той же русофобии, но пересаженной на собственную русскую почву. И выражающиеся формулой: "У них все хорошо, у нас все плохо". Нет, такое западничество родилось не при Петре. Да он и сам говорил: "Европа нужна нам лет на сто". Чтобы преодолеть техническое отставание и не стать чьей-нибудь колониальной добычей, как Китай. Не внедрилось подобное западничество и при немке Екатерине II. Она правила, опираясь на русскую национальную основу, подчиняла политику русским национальным целям, и вряд ли можно найти какую-то самоподгонку под иностранные образцы в Потемкине или в канцлере Безбородько, выражавшемся: "А як матушка императрыця скаже, то нехай воно так и буде".

А вот пушкинская Татьяна, хотя и "русская душою", уже не могла по-русски письмо написать и переходила на французский. Потому что западничество вошло в Россию при Александре I. И не из-за того, что русские в Наполеоновских войнах повидали Европу и призадумались над ее благосостоянием. Это миф. В Европе, разоренной многолетними войнами, никаким благосостоянием тогда и не пахло. И впервые-то побывали за рубежом только солдаты и младшее служилое офицерство, западничеством отнюдь не заразившиеся. А укоренилось оно именно в верхушке общества, которая и раньше никакими преградами не была отделена от зарубежья. Произошло же это не в войну, а после смерти Павла I, державшего аристократию в строгой узде. И высшее дворянство ошалело от обретенных "свобод", да и сам Александр принялся играть в либерализм. В это время и из-за границы хлынули беженцы от наполеоновских завоеваний - и не служилые специалисты, как при Петре, или искатели заработка, как при Екатерине, а тоже из "верхов", привнося в российское общество свой "лоск" и свои суждения. А после победы над Бонапартом, когда Россия утвердила свое могущество, данные процессы активизировались. Александр примерялся к роли общеевропейского арбитра, и его окружение тоже вовсю подстраивалось "под Европу". Шла интенсивная космополитизация аристократии - и через браки с западной знатью, и через расплодившиеся масонские ложи, и через западные моды, через западных учителей и гувернеров. И через "передовые" либеральные учения, популяризаторами которых стали англичане и французы.

В высших кругах отрезвение наступило довольно скоро. После восстания декабристов, после враждебных демаршей Запада в период русско-турецкой войны 1829 г. Но тогда идеи западничества были перехвачены либеральной оппозицией - которая, увы, нередко становилась просто ретранслятором западной политической пропаганды. Так, когда разразился мятеж в Польше и по поводу антироссийских выпадов за рубежом Пушкин написал свои стихотворения "Клеветникам России" и "Бородинская годовщина", то по словам Герцена, эти произведения "вызвали негодование у лучшей части нашей журналистики". В общем, точка зрения, что "у нас все плохо, а у них все хорошо", не только утвердилась в России, но и стала считаться "передовой". И чем "передовее" хотело выглядеть то или иное политическое течение, тем радикальнее оно принималось охаивать все свое в противовес чужому. Ведь тем легче оно находило "понимание" в Европе! Чем и гордилось, зараженное своими "комплексами национальной неполноценности".