Брак по завещанию - Донован Кейт - Страница 56

И как бы назло задуманному Тринити искушению Джека, откуда-то выбежала Джейни с громким воплем «Ты дома!» и радостно завизжала, когда Джек подхватил ее и подбросил в воздух.

— Ты по мне соскучилась? — спросил он.

— Мы получили письмо от Эрики! Вот! Мы с Мэри, хотим, чтобы ты распечатал его прямо сейчас.

Эрика? Тринити скорчила недовольную мину, но тотчас смягчилась, увидев на лице Джека зеркальное отражение собственного неудовольствия.

— Чего она еще хочет? — буркнул он.

— Может, она соскучилась по нас? — обиженно проговорила Джейни. — Ведь мы по ней скучаем, верно?

— Не особенно.

Тринити усмехнулась и подошла к перилам балкона, радуясь реакции Джека.

— Я присмотрю за лошадьми, а ты читай свое письмо, — сказал Клэнси.

— Оставь Рейнджера со мной, я обещал ему особую награду за то, как он справился с этим чертовым быком.

— И не корми моего поросенка, — попросила Мэри. — Я тоже обещала ему награду.

Клэнси засмеялся и хлопнул Джека по плечу:

— Не забывай, что красавица жена ждет тебя наверху.

Тринити была и удивлена, и тронута тем, что Клэнси выступил в роли Купидона. И надеялась, что это напоминание вдохновит Джека.

— Что пишет Эрика? — не отставала Мэри.

— Она передает всем привет.

— Уау! А мы можем послать ей привет?

— Можем и сделаем это завтра. А теперь пойди и помоги Клэнси, не то он накормит поросят без тебя.

Джек отошел в тень под дубом, прислонился к стволу и принялся внимательно читать написанное Эрикой.

Сначала он нахмурился, потом понимающая улыбка приподняла уголки его губ, потом он промычал что-то досадливое. Тринити казалось, что это Эрика завораживает его даже на расстоянии тысяч миль отсюда. Джек выпрямился, глаза его заблестели, он вернулся к уже прочитанной странице и перечитал ее снова.

Тринити давно уже не видела на его лице подобного выражения, не видела живой, уверенной, прекрасной улыбки, и у нее едва не подогнулись колени от внезапной слабости, потому что улыбка предназначалась не ей, не его сестрам, не жизни на ранчо. Она предназначалась Эрике.

Сердце у Тринити замерло, когда она вообразила себе, о чем пишет Эрика бывшему жениху.

Но вот плечи Джека опустились, улыбка исчезла и сменилась выражением глубокого сожаления. Он медленно покачал головой, сложил письмо и бережно спрятал его в карман жилета, поближе к сердцу.

И Тринити поняла без малейших сомнений, что произошло. Эрика Лейн Маккалум, красивая и волевая женщина, пришла к заключению, что совершила непоправимую ошибку, позволив Джеку Райерсону ускользнуть от ее хватки. Страстное увлечение моряком прошло, и она осознала, что ее первая любовь была любовью истинной.

И она написала Джеку, сделала то, о чем он втайне молил небеса. Но его молитвы были услышаны слишком поздно, потому что теперь он женат. На женщине, которую уважает. На женщине, которая стала его деловым компаньоном, доверяет ему и нуждается в нем. У него есть семья, переживающая кризис из-за смерти Рэнди и беременности Луизы. И ранчо, до сих пор лежащее в руинах.

Но Эрика на короткий миг избавила Джека от всего этого, подала ему надежду. И Тринити знала, что никогда не забудет — никогда, никогда, никогда! — выражение лица своего мужа, когда он читал это судьбоносное письмо.

Джек ходил перед домом, держа Рейнджера в поводу, выгуливая коня после тяжелого дня. Он боролся с теми чувствами, которые пробудило в нем письмо Эрики. Если он все еще нуждался в доказательствах того, что она самая беспокойная и назойливая женщина в мире, то сегодня он их получил. И все же он был польщен.

Если она и в самом деле имела в виду то, о чем писала, если се новый отчим действительно нуждался в достойном доверия человеке, который управлял бы его обширными нефтяными промыслами и многими другими производствами, — это величайшая в жизни Джека возможность. К сожалению, он находится не в том положении, какое позволило бы ему принять на себя эти обязанности. Во-первых, все свое внимание он должен отдавать ранчо, а во-вторых, его собственные финансы здорово хромают.

Отдаленный топот подкованных конских копыт показался Джеку желанным отвлечением, и он с досадой подумал, что любой визит — даже приезд одного из Краунов — для него желаннее, чем пребывание наедине с очередной неразрешимой дилеммой. Но едва Джек пригляделся к всаднику и убедился, что это человек совершенно незнакомый, его охватило подозрение. Когда всадник свернул с дороги и направился к тому месту, где Ники стоял и махал рукой с детским восторгом, подозрение Джека превратилось в тяжелое предчувствие.

Он вскочил Рейнджеру на спину и пустил коня в галоп, на всякий случай вытащив ружье из чехла. Изумляя его все больше, мужчина спешился, подбежал к Ники и заключил его в могучие, прямо-таки медвежьи объятия.

К вящему удивлению Джека, мальчик ответил мужчине тем же, испустив при этом восторженный вопль. Мужчина поднял мальчика и с широкой улыбкой посмотрел ему в лицо.

— Этого не может быть, — прошептал Джек, переводя Рейнджера на медленный шаг.

— Джек! — окликнул его Ники; Джек никогда бы не поверил, что лицо у ребенка может быть таким сияющим, если бы не видел это лицо перед собой. — Па наконец здесь!

Джек быстро покрыл остававшуюся между ними дистанцию и уставился на обоих с немного недоверчивым восхищением.

— Холлоуэй?

— К вашим услугам. — Мужчина крепко стиснул руку Джека. — Я никогда не смогу отблагодарить вас, мистер Райерсон за ваши заботы о моем сыне во время моего отсутствия.

— Грегори Холлоуэй?

Мужчина поморщился:

— Я знаю, что вы обо мне слышали, мистер Райерсон.

Могу сказать вам одно: это не правда. Моя жена… Мои маленькие девочки… — Слезы навернулись ему на глаза, он крепче прижал к себе Ники и тихо проговорил:

— Если бы я потерял и Ники, то и в самом деле пустил бы себе пулю в лоб.

— Я рад, что ты не умер, па, — сказал Ники.

— Я тоже, сынок. Я тоже.

— А мама вправду умерла?

— Да.

— Я так и думал. Но не верил, что ты умер. Даже когда мне показали твое лицо.

— Мне рассказывали, как ты защищал мое доброе имя, Ники. Я гордился этим, я был очень горд. Но и очень смущен. — Грегори снова сжал мальчика в объятиях и улыбнулся Джеку — печальной улыбкой. — Учитывая то, как вы могли судить обо мне, вы проявили большую сердечную доброту к моему сыну.

— Он прекрасный мальчуган. — Джек покачал головой в новом приступе удивления. — Шериф был настолько уверен!

— Не могу винить его за это, — сказал Грегори. — Никто в Стоктоне не знал, что у меня есть брат, очень на меня похожий. Даже Ники этого не знал. Это долгая история, но вкратце она такова. Мыс братом разошлись много лет назад. Из-за женщины. Он любил ее, а я на ней женился. Он крутился возле нас, беспокоил ее и от ревности вел себя как помешанный. Мы собрались и уехали. Назад не оглядывались и не общались с ним. Словно у меня никогда и не было брата. Если бы я хоть на минуту подумал, что он последует за нами, я никогда не оставил бы свою семью и не уехал.

— Примите мои глубокие соболезнования.

— Сердечно вас благодарю.

— Моя семья будет потрясена вашим появлением, так что приготовьтесь к бурному приему.

— Да, па. Только подожди, пока я тебя познакомлю с Луизой. Она заботилась обо мне так же, как Джек.

— Я очень благодарен ей. Всем вам, — сдавленным от волнения голосом произнес Грег.

Джек смотрел на эту пару и думал, что вот произошло чудо. В чуде нуждается и семья Райерсонов после стольких недель вражды и горя. Они бы праздновали много часов, а потом он взял бы свою жену на руки и унес в спальню, чтобы ласкать до утра.

Неужели все начнется снова? Джек отказывался принимать эту мысль. Если на свете есть чудеса — а случай с Грегори Холлоуэем доказывает, что это так, — то Джек хотел чуда для себя. Полного избавления от пути вниз по спирали, столь тяжкого для его семьи.

И вдруг, в одно мгновение, он понял, что ему следует сделать.