Куда возвращаются сказки - Dark Window - Страница 49

И на фитиле волшебной свечи появился огонёк. Стройный. Серебряный. Такой цвет вовсе не устраивал Лену и она попыталась изменить его сначала на жёлтый, потом на оранжевый и наконец на тёмно-красный. Но посторонние цвета не жили в пламени свечи дольше одной секунды и снова власть в свои руки брало серебро. Значит так оно и должно быть. Значит, в замке живут исключительно серебряные огоньки и звёздочки.

Серебряный свет отодвинул тьму и обозначил несколько ступенек, которые раньше прятались от Лениного взора. Лена решительно повернулась и зашагала вверх. Интересно, а если бы в подъездах были такие же прекрасные лестницы с круглыми, витиеватыми столбиками перил и тёплыми поручнями, то мальчишки черкались бы на стенах? На мраморных-то? На мраморных надо уже не черкаться, а выцарапывать. Но зачем? Лена задумалась. Обычно надписи оставляют, чтобы при взгляде на них в памяти возникали картинки самых светлых событий. «Здесь был Серый», или «Лена + Артур = Л», или «Aqua», или «Спасибо за то, что ты есть». Но на эти картинки немедленно накладывались другие, где надписи составлялись из коротких ругательных слов. А вдруг?.. Вдруг это тоже были чьи-то светлые моменты, воспоминания о которых хотелось сохранить. Ведь все думают по-разному. И все видят мир, жизнь и светлые моменты в них по-разному. Лена вот увидела этот замок, а кто-то может видел в жизни совершенно другое, о чём и оставлял память на стенах с выцветшей краской и полуобсыпавшейся побелкой.

Ступеньки плавно заворачивали влево, и Лена догадалась, что лестница крутится вдоль башенных стен, уходя к куполу. Лена поднималась всё выше, поглаживая рукой по ровной стене справа. Пламя свечи выхватывало из сумрака то ли иероглифы, то ли извилистые разводы на мраморе, но Лене было не до них. Слева, за перилами, вниз уходил мрачный колодец. Теперь уже не разглядеть, как высоко ушла Лена от серого коридора. Над головой тянулась полоса, на которой были высечены ступеньки следующего витка. Лена понимала, что эта спираль никоим образом не приведёт её в зал, но так хотелось посмотреть, что находится там, на самом верху башни.

Витков через пять или шесть Лену встретила дверь. Она нависала над девочкой суровой преградой под углом градусов в сорок пять. За дверью жила тишина. Пока ещё дверь не открыта, Лена могла представить за ней всё, что угодно. Но больше всего ей хотелось увидеть там маленькую комнатку смотрителя маяка. Чтобы почти всю её занимал гигантский фонарь с толстым стеклом, превращающийся по ночам в яркую звезду для далёких кораблей, медленно следующих своим курсом. Но тут ведь нет поблизости никакого моря! Не беда! Корабли вполне могли быть и летучими, а маяк отводил их от высокой скалы, притаившейся во мраке. Может это и была та самая Чёрная Гора. Лена пролетела мимо неё на такой скорости, что вполне могла и не заметить внизу тонкую полоску мостика, уводившую в пещеру с легендарным оружием.

Постояв ещё немного, Лена собралась с духом и толкнула дверь вовнутрь. Пришлось поднапрячься, чтобы створка сдвинулась с места и ушла в глубину. И Лена шагнула на последнюю ступеньку, располагавшуюся уже за порогом. Язычок серебряного пламени свечи вытянулся тонкой спицей и исчез.

Никакого фонаря внутри не оказалось, хотя комнатка вполне могла служить маяком. Она была маленькой, низенькой, с круглыми стенами. И если бы в них прорубить окна… Но Лене уже было совершенно не до окон. Посреди комнаты стоял круглый столик на выгнутых ножках, а на столике красовался череп, уставившийся на Лену. Бледно-мертвенное сияние, исходившее от него, служило единственным источником света.

Череп казался ненастоящим. Не таким, как его рисуют в учебных пособиях. Он напоминал дыню, поставленную на кирпич со скошенными стенками. Круглые глазницы являли две дыры непроницаемого мрака. Внизу кирпич разлиновали чёрными полосками зубов. Похоже, Лена уже где-то видела такой череп. В каком-то мультике. Но там он выглядел совершенно плоским и не страшным. А тут череп совершенно ПО-НАСТОЯЩЕМУ стоял на столе и пялился на Лену своими чёрными отверстиями.

— Не пугайся, Леночка, не пугайся, — проговорил он голосом Бабы-Яги из старых фильмов. Во время разговора зубы то уходили вглубь, то возвращались на свои места, словно клавиши пианино. — Я здесь не просто так, да и ты не случайно сюда пришла.

И он замолк.

— Ты здесь живёшь? — поинтересовалась Лена, потому что молчать становилось невыносимо, а все остальные вопросы, возникающие у неё в голове, казались ещё более глупыми.

— Живу ли я? — вопросил череп пустоту. — В твоих терминах, если у тебя они есть, нельзя сказать, что я — живу! Допустим, я просто нахожусь здесь. И всё.

— Ты очень похож на череп, — поделилась впечатлениями Лена. Её никто не учил, о чём можно, и о чём нельзя разговаривать с черепами.

— Я и есть череп, — гордо утвердил собеседник.

Он щёлкнул клавишами зубов. На секунду за ними показалась пасть. Такая, что в ней свободно поместилась бы Ленина голова.

Лена промолчала.

— Знаешь ли ты, — спросил череп, — что все существа на земле, которые так похожи на людей, делятся на два основных класса: люди и черепа. Они невероятно похожи. Я бы даже сказал — невыносимо похожи. Можно ли выносить такое положение дел, при котором мы вынуждены напоминать людей, да ещё до такой степени, что сами люди не способны отличить нас от себя самих.

— Я бы никогда не приняла тебя за человека, — обиделась Лена.

— Всё потому, что я здесь, а не в твоём мире, — объяснил череп. — Там, у меня всё было бы как у людей. И ноги, и руки, и глаза, и даже осмысленный взгляд в этих глазах. Но мы находимся в башне замка и поэтому я сам по себе и по своему усмотрению, а ты продолжаешь оставаться человеком.

— И много таких? — удивилась Лена. У неё в голове не укладывалось, что по улицам могут ходать черепа и при этом ничем не отличаться от людей.

— Много, — сказал череп и даже кивнул бы, будь у него шея. — Настолько много, что тебе об этом лучше не знать. Впрочем, может когда-нибудь ты и узнаешь, если сама станешь черепом.

— Я не хочу, — испугалась Лена.

— Сейчас не хочешь, — сказал череп. — А пройдёт время, ты вырастешь и возжелаешь им стать.

— Но это же так… уродливо, — поморщилась Лена.

— А всё потому, что ты смотришь на меня человеческими глазами, — объяснил череп. — Неудивительно, что такой взгляд тебя пугает.

— А какими глазами я должна смотреть? — поинтересовалась Лена.

— Никакими. У меня вот вообще глаз нет.

— Но это же невозможно, не видеть, — испугалась Лена.

— Чего ты боишься? Неужели ты думаешь, что мир складывается из того, что ты увидела, услышала и попробовала на вкус?

— Да!

— И вовсе нет. Мир складывается из того, что ты чувствуешь в то время, когда смотришь, слышишь и пробуешь. Бывает, смотришь на прелестную вещичку и совершенно её не видишь, потому что чувства вновь переживают что-то утраченное. Да и со слухом так же, можно слушать человека и не слышать его.

— Угу, — согласилась Лена. — У нас постоянно на кухне радио говорит, а я так привыкла, что почти его и не слышу. А со вкусом ещё интереснее. Я могу проглотить целую шоколадку во время фильма и совершенно не заметить вкуса. Ну ни капельки.

— Ага, — обрадовался череп. — Ты начинаешь понимать нашу сущность. Не надо видеть, не надо слышать, не надо пробовать. Надо просто почувствовать, и тогда в памяти запишется особое ощущение, будто бы с тобой всё это происходило ПО-НАСТОЯЩЕМУ.

— Но это всё равно понарошку, — не согласилась Лена. — Если я никогда не пробовала манго, то в памяти запишется вовсе не настоящий вкус, а тот, который я представила в уме.

— Ну и что, — не сдавался череп. — Вот подумай… Только подумай хорошенько. Ты хочешь, чтобы всё происходило как надо или так, как хочется тебе?

— А разве это не одно и то же?

— Ну вдруг тебе манго не понравится, — заметил череп. — Что тогда? Сплошное расстройство несбывшейся мечты. А так ты чувствуешь, что его попробовала и что он оказался на вкус именно таким, как ты и ждала.