Глазами любви - Довиль Кэтрин - Страница 15

Уже одно это должно было насторожить его. На мгновение Магнус подумал, что должен отсту­пить, проявить осторожность, но было уже поздно.

Он почувствовал, что преграда между ними рухнула, но это не было похоже ни на что, пережитое им прежде. И он испытал потрясение, от которого зазвенело в ушах. Прежде чем он смог понять свою ошибку и отказаться от дальнейшего сближения, какая-то сила овладела его плотью, и в мгновенно сменяющихся то жаре, то холоде он почувствовал, будто его тело разлетается на бес­численные осколки, и это было чудесное ощуще­ние, сладостное, ослепительное, пронзающее каж­дый нерв в его теле. Как яркие краски. Как музы­ка. Наслаждение будто взорвало его мозг и его чресла.

В судорогах наслаждения Магнус наполнил ее желанную теплую плоть своими жизненными со­ками. Он не почувствовал, чтобы она отшатну­лась, не услышал протеста, крика. И все же знал, что случилось.

И прежде чем он смог овладеть своими мыс­лями и чувствами – если он вообще мог это сде­лать в такой момент, когда конвульсии страсти со­трясали его тело, – это мучительное и сладост­ное ощущение разлилось по всему его телу из золотистой сердцевины ее плоти, в которой он утопал. Это ощущение было потрясающим, как удар молнии.

Магнус не мог заставить себя остановиться. Он чувствовал, что тело и плоть его наполняются все более сильным, все более требовательным же­ланием, и тело его снова потонуло в невидимом искристом звездопаде. Ему казалось, что он парит над землей, а золотоволосая девушка парит вместе с ним среди ослепительных звезд и слепящих лучей солнца. Он все еще был с ней единым це­лым, они обладали друг другом, она им, как и он ею, все еще горящие огнем желания. Она казалась ему вечным неугасающим пламенем, охватившим его тело, он слышал ее слабые стоны, он ощущал вкус ее языка во рту, а ее ноги крепко обвивали его талию.

Качаясь на волнах страсти, он все же пони­мал, что это не может продлиться долго. Магнус слышал свои собственные стоны, ее нежный тихий вскрик, когда оба они достигли пика наслаждения. Это продлилось всего лишь один великий опусто­шающий момент. Потом он почувствовал, что земля кружится, звезды, солнце и луна встали на свои места в этом неземном золотистом отблеске уже угасающего сияния.

Все было кончено. И он не мог в это пове­рить. Он потряс головой, все еще тяжело дыша. Никогда он не испытывал ничего подобного и те­перь не мог дождаться, когда будет обладать ею снова. Он склонился к ней влажным телом и неж­но поцеловал в губы.

И засмотрелся на нее. Она тоже была влаж­ной, и волосы ее были растрепаны, глаза закрыты, а нежные губы припухли от его жгучих поцелуев.

Где они? Магнус был уверен, что их страст­ные любовные объятия невозможны на берегу ручья в неизвестном ему месте в диких необжитых землях Шотландии.

Господи, подумал он, поднимая свою еще за­туманенную голову, в ноябрьском ветре явственно чувствуется аромат летних цветов! И, если зрение не обманывает его, в воздухе вокруг них танцуют золотистые пушинки, и их все еще окутывает туман только что пережитого наслаждения. Пока Магнус, не веря своим глазам, смотрел на эти золотистые пушинки, они унеслись прочь и исчезли. А секундой позже ветер коснулся своим дыханием его обнаженных лопаток, и его будто окатили ведром ледяной воды. Магнус содрогнулся, и девушка, все еще лежавшая в его объятиях, поше­велилась. Вздрогнув, он отстранился от нее. Она открыла глаза.

Этот изумрудный блеск и раньше зачаровы­вал его, длинные ресницы, густые, как блестящий мех, лежали на щеках, оттеняя их белизну. Но те­перь Магнус осознал, хотя голова его все еще шла кругом, что эта девушка обладает способностью околдовывать мужчин. Потому что теперь она улыбнулась.

Он еще ни разу не видел ее улыбки. А уви­дев, потерял дар речи. Улыбка эта была такой же золотистой, такой же лучезарной, как и их восхи­тительные любовные ласки. Он оставался без­молвным и недвижимым, когда она слегка приподнялась и поцеловала его, едва коснувшись его губ.

– Магнус, – выдохнула она. – Как чудес­но и странно, Магнус, что я здесь, в твоих объ­ятиях.

Он почувствовал уже знакомое беспокойство, когда она назвала его по имени.

– Лежи спокойно, – сказал он.

Магнус поднялся и принес свой плащ, который повесил на дерево. Он уже почти высох и был теплым от солнца.

Она села, но он торопливо встал возле нее на колени и, сложив плащ, укутал им их обоих, и они снова опустились на сухие палые листья. Она по­ложила руки ему на грудь, чтобы согреть их, и, прижавшись, устроилась рядом. На них не было одежды, а их обнаженные тела были сплетены во­едино, и потому они скоро согрелись и почувство­вали себя уютно.

Магнус смотрел вверх сквозь ветви деревьев и размышлял. Ему приходилось бывать со многи­ми женщинами, с тех пор как он достиг возмужа­ния, но среди них не было ни одной похожей на эту. Он уже страшился мысли о том, что при дворе графа Честера кто-нибудь пожелает взять на себя заботы о ней.

Боже милостивый и Пресвятая Дева, думал он, с каждой минутой его жизнь усложнялась! Как он смог бы лишиться этой ангельской красо­ты, когда каждый мужчина, не достигший девя­носта лет, будет ослеплен ею, когда они пережили вместе кораблекрушение и почти неминуемую смерть? Господи Иисусе! Когда он лишил ее не­винности?

Он ничего не знал о ней, если не считать, ко­нечно, недавно приобретенных интимных знаний, исторгаемых в экстазе тихих стонов желания. Ощущение ее прикосновения к его интимным час­тям тела. Обладание ее горячей влажной сладострастной плотью. Но не только он обладал ею. Она тоже обладала им. И воспоминания о ней, прекрасной, как лесной дух, как лесная богиня, танцующей в ручье и нагой, как в день рождения, еще жили в нем.

Она не была наложницей. Каким же он был дураком, что подозревал это. А теперь, подумал Магнус и чуть не застонал во весь голос, когда он привезет ее в Честер, при дворе наверняка най­дутся такие, кто захочет сделать ее своей любов­ницей.

От этой мысли его охватило словно январским морозом. Иисусе сладчайший, он будет ответст­вен за это! Если бы не его глупость, она до сих пор осталась бы непорочной.

И все же он должен был привезти ее с собой, потому что без ее помощи не было другого спосо­ба объяснить причину несчастного путешествия. А теперь, после того как он занимался с ней лю­бовью и испытал блаженный экстаз, подобный которому редко кому удается испытать, эта прекрас­ная девушка стала его и блаженством, и проклятием. Возможно, ему следует жениться на ней. Эта мысль вызвала у него мучительную физи­ческую боль. Он прекрасно сознавал, что она бы­ла совсем не такой девушкой, на которой ему бы позволили жениться родители: им не нужна была сирота из монастыря, расположенного на краю света, на границе с дикими землями. Боже милос­тивый и Пресвятая Дева! Неужели он ласкал и обнимал этого ангела во плоти, чтобы его семья отвергла ее! Магнус проклинал себя: он просто сделал из нее шлюху. Магнус посмотрел на нее, так доверчиво прильнувшую к нему.

– Замечательный Магнус, удивительный Магнус, – засыпая, сказала она. И слова эти были для него, как нож в сердце. Девушка спала в его объятиях. А он ощущал такую боль, что готов был заплакать. Ему хотелось разбудить ее и спросить: «Откуда ты яви­лась? Что за странное волшебство следует за то­бой по пятам? Почему ты знаешь заранее о том, что должно случиться? И неужели тебе ничего не­известно о твоем происхождении, кроме того, что ты сирота, подброшенная в монастырь на попече­ние монахинь?»

В том месте, где они лежали, было тепло. И еще теплее оттого, что он держал ее в своих объятиях. Магнус оперся подбородком о ее золо­тистую голову и ощутил цветочный аромат ее волос. Какие бы печальные мысли его ни осаждали, оба они были все еще безмерно усталыми после страшного кораблекрушения. Он чувствовал, как усталость наваливается на него. И закрыл глаза.

Через некоторое время Магнус проснулся, будто его ударили. Солнце садилось, и ветер стих, но стало холоднее. Он тотчас же понял, что де­вушки нет рядом с ним. Магнус вскочил, чувствуя всю нелепость того, что находится здесь, обнаженный, в пустом лесу при свете угасающего дня. Сначала надо найти свою одежду. Должно быть, Идэйн ушла недалеко.