Танцовщица - Драммонд Эмма - Страница 22

— Как… как они красивы, — прошептала она.

— Существует общепринятый способ благодарить джентльмена за подарок, — подсказал он мягко. — Разве мистер Гилберт не учил вас?

Лейла повернула голову, и он, воспользовавшись этим, наклонился и поцеловал ее в губы, все крепче и крепче, пока она не задрожала в его руках. Затем он отпрянул и пробормотал:

— Вероятно, теперь вы не сможете их вернуть. Она, казалось, была совершенно ошеломлена. На ее лице он прочитал гораздо больше, чем надеялся.

— Я… я не знаю, что сказать. Мне никогда не дарили таких красивых вещей и таких дорогих.

Лейла перевела взгляд на серьги, сверкающие голубыми огоньками, когда на них попадал свет от проплывавших мимо фонарей. Красота камней словно загипнотизировала ее.

Удовлетворенно вздохнув, Вивиан откинулся на спинку сиденья. Его тактика принесла успех.

— Не беспокойтесь, моя дорогая, вы получите все, что полагается к этим серьгам. Я отвезу вас к одной неболтливой модистке, которая подберет вам туалеты, способные подчеркнуть их и вашу красоту.

Мгновение стояла полная тишина, затем кеб словно наполнился потревоженными курицами, хлопающими крыльями изо всех сил.

— О нет, черт побери, вы не можете! — затараторила она, закутавшись в шаль под самый подбородок. — Их подарки, возможно, покажутся ерундой в сравнении с вашими, но ни один из ваших друзей не оскорблял меня предложением купить мне платье. Я всегда знала, к чему вы клоните, но на этот раз вы выбрали не ту девушку. Я актриса, а не проститутка. Выбирайте из них и одевайте в свои «туалеты». Они будут более чем рады выполнить то, что вы хотите, и будут стоить вам гораздо меньше, чем эти безвкусные серьги.

Прежде чем он успел что-нибудь сказать или сделать, бархатная коробка полетела ему на колени. Затем Лейла схватила его трость с серебряным набалдашником и постучала ею в крышу; кеб остановился, открылось окошко и в него заглянул извозчик.

— Этот так называемый джентльмен хочет выйти, — объявила она, — но прежде, чем выйти, он хочет заплатить за мой проезд до Миртл-стрит.

На этих словах она распахнула дверцу и откинулась на спинку сиденья, глядя прямо перед собой и ожидая, когда он выйдет. Не сделать этого будет недостойно, решил он. Она не леди, поэтому ее дальнейшее поведение непредсказуемо. Ему хотелось выпороть ее, но сейчас у него не было выбора, и он, нагнувшись, вылез из кеба. Не успел он коснуться тротуара, как букет зимних роз полетел ему вслед, и дверь кеба с шумом захлопнулась.

— Это будет стоить четыре шиллинга и шесть пенсов, господин, — промолвил извозчик.

Вивиан протянул ему деньги и получил в ответ широкую улыбку.

— Не бойтесь, к утру она сама вернется. У них всегда так.

— Придержи язык, — отрезал Вивиан и пошел прочь, оставив букет там, где он упал.

Упрямо отказываясь нанять кеб, он вернулся домой, где собирался провести Рождество. Отпустив лакея, Вивиан уселся в глубоком кресле перед камином, стараясь согреться после декабрьской стужи. Он долго глядел в золоченую середину огня, пока графин не опустел и мысли не покинули его. Он считал, что знает все, что можно знать о женщинах, но столкнулся с двумя, которые доказали ему обратное.

Было уговорено, что Лейла и Рози встречают Рождество у мисс Агаты Хейвуд в Брайтоне, но когда Лейла пришла в квартиру, которую Майлс Лемптон снял для Рози и за которую было заплачено вперед, она нашла подругу в шерстяном домашнем халате, согнутую от боли в три погибели. Она плакала, и Лейла, моментально приняв командование в свои руки, заявила, что они не поедут ни в какой Брайтон. Они проведут Рождество здесь.

Используя весь свой богатый опыт, Лейла быстро уложила Рози на диван, укрыла одеялом и дала горячий чай, чтобы запить порошок, который дал аптекарь от несварения желудка. Затем Лейла вернулась в свой подвал, обшарпанный и спартанский в сравнении с хорошенькой квартиркой ее подруги, и взяла кусок грудинки, соления, три яблока и половину вишневого пирога. Вместе с содержимым кладовой ее подруги она смогла бы приготовить густой фруктовый суп, жаркое с овощами и холодную грудинку. Все это будет выложено яблоками, финиками и грецкими орехами.

Они сидели у огня. За окном туман сменился снегом с дождем. Девушки выпили за здоровье друг друга пару бутылок крепкого портера, которые стояли у Рози в буфете. Она выглядела уже гораздо лучше, но боль в желудке была еще достаточно сильна, и ее красивое лицо прорезали напряженные морщинки. Лейла тоже чувствовала себя крайне несчастной, хоть и старалась скрыть это.

— Мне не следует пить портер, — пошутила Рози. — Это совсем не в стиле девушек из Линдлей, правда? Я пристрастилась к нему, когда работала в баре «Ягненок и руно», и до сих пор люблю. Когда вокруг никого не было, Майлс говорил, что это очень смешно, но приходил в ярость, если я упоминала об этом в компании.

Ее лицо внезапно погрустнело.

— Он был ужасный сноб, Лей. Но я ничего не могла с собой поделать. Наверное, у меня нет никакой гордости. Я не стыжусь, что была его любовницей, и, если бы он пришел сюда снова, все бы опять повторилось.

— Надеюсь, не в моем присутствии, — сказала Лейла, стараясь выглядеть веселой. — Если ты прикончила бутылку портера, давай поиграем.

Они играли в карты и хихикали над промахами друг друга. Рози стало гораздо лучше, и она предложила поиграть на пианино, которое ей подарил Майлс. Лейла облокотилась на полированную поверхность инструмента, а ее подруга заиграла популярную песенку. Снял бы Вивиан Вейси-Хантер для нее такое же уютное место? Огромные пространства квартиры были заполнены обитой бархатом мебелью на изящных ножках, за окнами виднелся парк; чтобы поднять или опустить длинные янтарные занавески, нужно было потянуть за шнурок; в глаза бросались изящные безделушки из фарфора, лампы с абажуром, дорогой ковер с густым ворсом, пианино с элегантным табуретом и канарейка в клетке. В столовой была мебель темного дерева, а на столе стояли изящные черные слоники. Майлс Лемптон много раз был в Африке.

Кухня была чистый восторг в сравнении с ее собственным подвалом, и управлялась в ней служанка, которую нанял Майлс. Она ушла вскоре после того, как любовная связь Майлса и Рози закончилась, но Рози было сказано, что она может остаться здесь до Пасхи, когда закончится срок аренды. Лейла не была в спальне и не хотела смотреть ее. Несомненно, она была красива, как и все остальное. Наверное, здорово жить в такой квартире, как эта, подумала она но… только если ты сама можешь за нее заплатить.

— С вас два пенса, — сказала Рози, закончив играть.

Лейла замотала головой.

— Это не стоит так много. А где ты научилась играть на пианино, Рози?

— В баре «Ягненок и руно». Конечно, я не могу играть настоящую музыку.

— Эта тоже хорошая. Сыграй еще что-нибудь по случаю Рождества, я спою.

Когда она дошла до середины второго куплета, Рози остановилась, с изумлением глядя на Лейлу.

— Что случилось? — спросила поспешно Лейла. — У тебя опять болит живот?

— Ты никогда не говорила мне, что умеешь петь. А мистер Гилберт знает об этом?

Лейла покачала головой.

— Если помнишь, на том прослушивании нам сказали, что мы слишком много разговариваем, и дальше мне пришлось показывать Джеку Спратту, как надо ходить по сцене. После этого тебе и мне было велено прийти через полчаса, чтобы начать репетицию «Прогулки». Я так и не дошла до того, чтобы спеть им что-нибудь.

Рози облокотилась на клавиатуру, ее лицо стало серьезным.

— Лейла, ты должна петь, а не танцевать. Та пожала плечами.

— К хористке слава не приходит за одну ночь. Чего я хочу сейчас больше всего на свете, это быть первой в «Прогулке».

— Ха! Это может любая! Ты должна петь, и не те песенки, которые поют у нас в «Девушке». У тебя совсем другой голос. Он для оперы. Я однажды была с Майлсом в опере. Герой и героиня были толстые, как шуты с ярмарки. Но странное дело, когда они запели, это перестало иметь значение. Я никогда не слышала, чтобы человеческий рот мог издавать такие звуки. Я, конечно, не понимала, о чем они поют, потому что они пели на иностранном языке, но их голоса были так изумительны, что я могла бы прослушать всю оперу во второй раз. Я была вся в мурашках от восторга. А ты когда-нибудь была в опере?