Неистовая принцесса - Дрейк Шеннон - Страница 24

— Вы знаете, я теперь стал владельцем земель здесь, — улыбнулся Аларик. — Эдуард сделал меня таном.

— Да, я знаю. Ваши земли находятся в моем герцогстве. Это очень добрые земли.

— К сожалению, я редко там бываю.

— Один из ваших сыновей их унаследует, — проговорил Гарольд, но тут же запнулся. — Я не должен был говорить этого… Мы слышали о смерти вашей жены. Приношу вам свои глубочайшие соболезнования.

Аларик наклонил голову:

— Спасибо.

— Вы еще очень молоды. Вы снова женитесь, и у вас будет много славных сыновей.

— Думаю, этого не будет, — вежливо возразил Аларик и встал. — Сегодня был нелегкий день. С вашего позволения, я отправлюсь на отдых.

— Да, конечно. — По лестнице они поднялись наверх, и Гарольд простился с гостем. Аларик вошел к себе и обнаружил, что его вещи аккуратно расставлены. Он чувствовал себя очень усталым и мечтал лишь об одном — поскорее лечь спать. Он опустился на кровать и, тут же вскочив, вскрикнул от удивления.

Одеяла и простыни были насквозь мокрые. Аларику показалось, что на него набросили ледяное покрывало.

Он скрипнул зубами и мгновенно сообразил, чьих рук это дело. На ум пришло имя его мучительницы: Фаллон! Этого не мог сделать больше никто, кроме медоточивой красавицы, представленной им за обедом, которую справедливее было бы назвать ведьмой.

Аларик был настолько зол, что готов был выразить свое неудовольствие вслух и привести сюда Гарольда. Кто-то должен недрогнувшей рукой наказать эту девчонку, на которую многие чуть ли не молились.

Однако он никого не позвал, а молча оделся, подпоясал кольчугу, взял меч и пошел в комнату, где спали рыцари из его окружения.

Утром Гарольд появился перед ними в непривычно возбужденном состоянии. Аларик только что поднялся и, увидев герцога, потянулся за одеждой.

— Гарольд, я уже собирался идти в зал. Я, видно, поздно проснулся…

— Аларик, я пришел не за этим. Я пришел принести вам свои извинения! Утром моя супруга проходила мимо вашей комнаты и обнаружила причиненное зло. Мы подняли всех детей с постели, и Фаллон призналась в содеянном, когда я пообещал наказать их всех. Она будет наказана, мой друг, можете быть уверены. Она предстанет перед вами, чтобы принести извинения лично. Она должна искупить свою вину.

— Гарольд, это излишне.

— Это необходимо, — твердо заявил отец. — Сэр, если вы и ваши люди готовы, прошу вас к завтраку.

У Фальстафа наконец появилась возможность расспросить Аларика, что же привело к ним Гарольда. Аларик пробормотал, что причиной явилась всего лишь детская шутка.

— То есть холодная и мокрая постель, — уточнил он, не удержавшись от гримасы.

Роже Боклар, недавно посвященный герцогом в рыцари восемнадцатилетний юноша, разразился смехом. Дрогнули губы у Фальстафа. Не удержался от хохота Жан Ромней.

— Это сделала, конечно, та девчонка, которая назвала нас исчадиями ада, — высказал он свою догадку.

— Конечно, — согласился Аларик. Внезапно он тоже рассмеялся. Это произошло впервые после смерти Морвенны.

Вместе они направились в зал, где их приветствовала Эдит, после чего всех усадили за стол, где уже сидели сыновья Гарольда. Фаллон за завтраком не присутствовала.

Несколько позже Аларик направился к себе в спальню, собираясь кликнуть пажа, чтобы тот побрил его. К своему удивлению он увидел Фаллон, которая, стоя посередине комнаты, дожидалась его.

— Миледи, — он склонил голову.

На мгновение она опустила глаза, затем снова подняла их и встретила его взгляд.

— Я пришла, чтобы принести извинения, милорд.

— О! И вы действительно хотите их принести? — Он оперся о стену и сложил руки на груди. Он смотрел на нее холодным взглядом довольно долго, но Фаллон глаз не отвела, подбородок ее был приподнят, и в лице — признаки раскаяния. — Похоже, вы ни о чем не сожалеете, не так ли?

Она колебалась. Ей приказали извиниться, и она должна это сделать. У нее было много недостатков, но врать она не умела.

— Сэр, — сказала она негромко, — вы норманн… Причина и корень всех бед в Англии.

— Всех бед? — скептически повторил он. Она пожала плечами и наконец опустила глаза.

— Из-за норманнов чуть не началась гражданская война в нашей стране. Им очень хочется захватить Англию.

— Разве? — пробормотал Аларик, испытывая неловкость. Она не могла знать о претензиях Вильгельма на английский трон, но каким-то чутьем угадывала угрозу с этой стороны.

Внезапно она отвернулась от него, подошла к окну и открыла ставни. Не поворачиваясь, она сказала:

— Я сожалею, граф Аларик, по поводу вашей недавней утраты. Мать сказала, что было особенно жестоко с моей стороны поступать так с вами, учитывая, что совсем недавно вы стали вдовцом.

Из груди Аларика вырвался сдавленный звук. Когда Фаллон обернулась, она увидела, что лицо его стало еще более суровым и бледным.

— Сэр…

Он прервал ее и сказал хриплым голосом:

— Ваша искренность не осталась незамеченной, Фаллон. Вы можете идти.

— Я… я н-не могу, — запинаясь, произнесла она. Когда он гневался, то действительно казался опасным. Раньше она не боялась его, а сейчас внезапно испытала трепет. Ей стало ясно, что он изменился. Он может быть безжалостным, если его рассердить. И глупо с ее стороны идти на поводу у Галена и дразнить его.

— Вы можете идти, я уже сказал.

— Нет, я… — Она замолчала, и щеки ее порозовели. — Мне приказано прислуживать вам.

— Что?!

— Отец приказал, чтобы я прислуживала вам сегодня. — Она некоторое время колебалась, затем решила, что сказать все равно обязана. — Вы можете либо выпороть меня, либо использовать как служанку… Выбор за вами.

Аларик рассмеялся.

— Миледи, это прямо-таки забавно! Не представляю, как это вы, пусть и по приказанию Гарольда, обнажите свою попку передо мной или унизитесь до того, чтобы прислуживать такому дьяволу!

Фаллон ничего не ответила. Она стояла, уставившись в пол. В ней все кипело. Аларик был доволен, что получил возможность подразнить ее.

? В таком случае, присядьте, миледи, и мы подумаем вместе о том, какие именно услуги вы можете мне оказать.

— Благодарю вас, — быстро ответила она. — Но я предпочитаю стоять.

Аларик снова рассмеялся. Похоже, Гарольд уже обратился к ивовым прутьям. Он слишком горд и не позволит, чтобы в его доме нанесли оскорбление гостю.

— Ах вот оно что… Понимаю, вы не можете сидеть.

— Это не имеет значения, — холодно сказала Фаллон. — У моего отца легкая рука. К завтрашнему дню я и помнить не буду об этом.

— Гм… Поверьте мне, миледи, если я воспользуюсь ивовыми прутьями, вы почувствуете, что рука у меня не столь легкая. И вы очень долго не сможете забыть об этом.

Фаллон проглотила комок в горле. Он заметил, что она издала нечто вроде вздоха облегчения. Тем не менее она гордо сказала:

— Хочу напомнить вам, сэр, что я более не ребенок. И я не забыла вашу тяжелую руку! — выпалила она, теряя, очевидно, самообладание.

Аларик тихонько хмыкнул.

— Фаллон, ты еще ребенок, потому что только дети способны на такие шалости. А ведь я не причинил тебе зла. Мне кажется, что ты не намерена раскаиваться и смиряться… Разве ты не слышала? Иву, которая не гнется под ветром, он ломает. Ты хочешь быть сломанной, Фаллон?

— Мне кажется, сэр, что мужчина или женщина, которые сгибаются, это трусы. Нет, я не согнусь. И я не буду сломлена, уверяю вас. Можете брать прутья, милорд!

— Но тем не менее ты стоишь сейчас передо мной…

— Да, потому что я люблю отца. Никакое насилие с его стороны не заставило бы меня прийти сюда. Но я причинила ему боль и хочу искупить это… Даже если…

Она замолчала, закусив губу. О любви Аларик не мог сказать ничего хорошего: ему довелось увидеть, к чему она приводит. Морвенна из любви к нему довела до смерти юную несчастную девушку, а затем оказалась причиной смерти любовника и нерожденного ребенка.

— Даже если что, Фаллон? — устал спросил он.