Варяги и ворюги - Дубов Юлий Анатольевич - Страница 14

Но носатый пастор не дает времени на раздумье.

— Взгляните на эту фотографию, господин Диц. На ней изображен почетный знак лауреата в натуральную величину. Знак представляет собой зубра, опирающегося на земной шар, и сделан из мрамора и полудрагоценных камней. Награждение лауреатов состоится через три недели в «Президент-отеле». Помимо знака вы получите также экземпляр «Золотой книги европейско-азиатского гуманизма», отпечатанной на специально изготовленной по древним египетским рецептам бумаге. Переплет книги сделан из великолепно выделанной кожи тяньшаньского горного козла, имеет золотое тиснение и инкрустирован вставками из панциря китайской черепахи.

Адриан берет фотографию и тупо смотрит на нее. Он по-прежнему ничего не понимает.

— На семьдесят второй странице этой книги, — не унимается пастор, — будет напечатана полная информация о вашем фонде с вашей, господин Диц, цветной фотографией размером в одну четвертую листа. В одну четвертую, господин Диц!

— У меня нет фотографии, — сообщает Адриан. — Размером в одну четвертую.

Пастор отмахивается.

— Это не вопрос, господин Диц. Завтра в удобное для вас время вас посетит наш фотограф. Сейчас будьте любезны подписать этот контракт.

— Какой контракт?

— Господин Диц, информация о вашем фонде будет представлять собой рекламный материал. Стоимость публикации — четырнадцать тысяч долларов. Я уполномочен, — начинает торопиться пастор, замечая на лице Адриана некое прояснение, — обсудить с вами вопрос о скидке. Если ваша фотография будет занимать одну вторую листа — за счет текста, естественно, — скидка может составить не меньше двух тысяч долларов. Получается уже двенадцать. Это очень хорошие условия, господин Диц. При оплате наличными, обратите внимание, господин Диц, будет определенная экономия на налогах. А! — машет рукой гость. — Давайте договоримся сразу, господин Диц. Вы платите десять тысяч наличными. И все! Надеюсь, что мне удастся согласовать с исполнительным комитетом эти беспрецедентно выгодные для вас условия.

Адриан честно пытается объяснить, что он не планирует давать рекламу ни сейчас, ни в следующем месяце, ни в этом году. Но его возражения разбиваются о стену непонимания. Наконец у Адриана лопается терпение.

— Убирайтесь, — вопит он, с удивлением прислушиваясь к непривычно громким звукам собственного голоса. — Son of a bitch! Motherfucker! Cocksucker! Lousy conman! Десять тысяч долларов за книгу из вонючего горного козла! Вон! Я буду звонить в police department!

Ошалевший от неожиданности носатый пастор пятится к двери. Адриан идет за ним, сжимая кулаки.

Московское время — девятнадцать часов тридцать две минуты.

Рабочий день закончился.

Глава 14

Чужое письмо

Желтый лист бумаги, исписанный выцветшими чернилами и датированный июнем девяносто третьего года, Адриан нашел под тумбочкой в номере, когда собирал раскатившуюся по полу мелочь.

«…Часто на такси, но часто и на метро. Здесь фантастическое метро. Я много слышал про это в Штатах, но даже не мог такое вообразить. Ты не представляешь себе, Лили. Москва — это самый необычный город в мире. Я постараюсь тебе объяснить. Он разделен на надземную и подземную части. И они совершенно разные. Над землей город очень некрасивый. Да, у них есть Кремль и есть площадь, она называется Красная. Но все, остальное похоже на Бронкс или Куинз. Очень серое. Серые дома с ужасными следами ржавчины. На балконах сушится белье, как в Неаполе. А под землей потрясающие мраморные дворцы, с мрамором, мозаикой и бронзовыми статуями. Это перевернутый Нью-Йорк. Манхэттен под землей и Бронкс наверху, если ты можешь представить себе такое. Люди живут в американской подземке, а ездят по Манхэттену! Но и это еще не самое удивительное. У нас в Штатах бедные и богатые распределены, если можно так сказать, по горизонтали. Как в Детройте, например, — деловой центр, потом черное кольцо, потом белое кольцо. А в Москве люди распределены по вертикали, как город и метро. Но здесь все наоборот. Наверху, там где Бронкс, люди ездят на своих машинах, они хорошо одеты, от них пахнет хорошим парфюмом, они посещают дорогие магазины — здесь такие есть, и цены в них намного выше, чем в Нью-Йорке. А внизу, там, где Манхэттен, совсем другие люди. Они плохо выглядят, и у них лица такого же цвета, что и город наверху. Там, под землей, среди мраморных колонн и бронзовых статуй, ходит много нищих. И они не поднимаются наверх, где у людей свои машины и есть деньги, они просят подаяние у таких же, как они сами.

Здесь часто бывают ужасные пробки, совсем как дома. Тогда по улицам невозможно проехать на машине, надо много часов стоять в пробке. И вот люди сверху выходят из такси или бросают свои машины и спускаются под землю, в мраморные дворцы с колоннами и мозаикой. Там они смешиваются с людьми снизу.

Лили, я заметил две интересные вещи. Первая — это как люди сверху ведут себя внизу в первую минуту. Они с удивлением озираются, как будто не очень понимают, куда попали и что надо делать. И это очень странно, потому что мне сказали, что еще несколько лет назад все-все ездили на метро, а на машинах мало кто ездил.

Вторая интересная вещь состоит в том, что уже через минуту эти люди сверху абсолютно сливаются с теми, кто внизу, и получается совершенно однородная толпа. И только если очень внимательно присматриваться, то можно понять, кто пришел сверху. Но это не всегда получается.

Сейчас здесь очень много иностранцев. И они тоже спускаются под землю, рассматривают мраморные дворцы и очень удивляются. Но их всегда можно отличить от местных людей — и от тех, что сверху, и от тех, что внизу. Даже я сразу вижу разницу, хотя и не могу объяснить, в чем она состоит.

Мне бы очень хотелось, чтобы ты приехала ко мне сюда и посмотрела на эти два города — который сверху и который внизу. Но я думаю, что сейчас это вряд ли нужно делать. Остался месяц, может быть два…»

Адриан скомкал письмо, бросил в корзину и снова стал собирать мелочь.

Глава 15

Пес Карай

В младшем поколении нашей интеллигентной семьи было не принято служить в армии. Не потому, что мы пренебрегали воинским долгом или не любили свою страну. А потому, что в семейные традиции входило закончить школу с золотой или серебряной медалью и немедленно поступить в высшее учебное заведение, где уже начинала действовать отсрочка от призыва в армию.

Я получил честно заработанную золотую медаль, даровавшую мне право сдавать вступительный экзамен только по одному предмету, экзамен этот сдал и мог праздновать победу. Но победа не состоялась.

Дело в том, что легкость, с которой я преодолел первое в своей жизни серьезное испытание, вскружила мне голову. И я решил помочь школьному другу Жоре, у которого именно с математикой наблюдались некоторые проблемы.

Мы переклеили фотографию на Жорином экзаменационном листе, и я направился сдавать математику по второму заходу.

Я же не знал, что попаду к тому же самому экзаменатору, у которого, на мое и Жорино несчастье, оказалась хорошая зрительная память.

Так вот, служить мне довелось на границе, где я два года охранял северные рубежи нашей необъятной Родины.

Наверное, если похлопотать как следует, можно было бы устроиться и куда-нибудь потеплее. В буквальном смысле слова. Но от скорости, с которой меня настиг почетный долг гражданина СССР, после того, как приемная комиссия с негодованием вышвырнула мои документы, семья пришла в состояние определенного отупения и не смогла верно отреагировать.

В этом состоянии отупения я находился все время, пока московское бабье лето на моих глазах переходило в полярную ночь. Очнулся я, выпрыгнув из вертолета и окончательно рассмотрев окружившую меня природу. Я был настолько потрясен увиденным, что самым неуставным образом ухватил за рукав встретившего меня старшину и дрожащим голосом задал ему географический вопрос: