Жажда страсти - Дуглас Энн - Страница 23

До самого последнего момента, пока они не услышали стук в дверь, леди Стенбурн давала Бетс наставления: – Будь вежливой и не более. Веди себя, как воспитанная барышня, но дай ему понять, что его общество нежелательно. Не вступай с ним в разговор. Храни вежливое молчание, пока он тебя о чем-нибудь сам не спросит. Постарайся быть от него подальше, пока будешь выбирать кавалеров на каждый танец. Если он предложит тебе что-нибудь выпить, сошлись на головную боль и уйди. И умоляю, ни в коем случае не соглашайся, если он предложит тебе погулять в саду.

По крайней мере, появление Берлингема вынудило ее мать замолчать. Бетс решила, что она постарается продержаться этот вечер достойно. Она была рада, что снова видит Берлингема, что бы этот напыщенный Джордж Пертуи про него ни рассказывал. Посмотрите, радостно думала она, пока они спускались по ступенькам крыльца, он не может быть нищим, если у него, кроме коляски, есть еще и экипаж! А вот и его лошади: гнедая и чалая. Она их очень хорошо запомнила. И Билли в тоге поджидает их. Билли ей широко улыбнулся.

По дороге к Доналдсонам не представилось никакой возможности для разговора, потому что, к удивлению, дам Берлингем сам сел на козлы. Леди Стенбурн была в ярости.

– Где его кучер? – спросила она у Бетс. – Где его грум? Все не то, Бетс.

– Не стоит так волноваться, – попыталась успокоить мать Бетс. – Он может быть членом клуба «Четверка лошадей».

Они все сами управляют своими экипажами, ну, а он просто управляет не четверкой, а двойкой. По крайней мере, у него есть свой экипаж, как ты, наверное, не могла не заметить. Ни один человек, у которого в карманах пусто, не может себе позволить иметь и коляску и экипаж, я уж не говорю о великолепных лошадях. – Бетс считала, что одно это говорит само за себя.

– Ты заметила на дверце герб? – угрожающе спросила леди Стенбурн. – Я – нет.

– Было уже темно, – Бетс поплотнее укуталась в шаль и отвернулась от матери. – Я не заметила. Но я не помню, чтобы и на его коляске был герб. Ты помнишь?

Леди Стенбурн пришлось признать, что она не помнит.

Робу очень хотелось узнать, о чем говорят дамы. Что-то было не так. Он не мог понять что, но леди Элизабет и ее мать вели себя холодно и отчужденно. Он мог поклясться, что леди Элизабет была ему рада, когда он пришел, а вот ее мать, определенно, нет. Что он такого натворил? Он не был пьян, его платье – безупречно, его экипаж в хорошем состоянии, его кони – лучшие в Лондоне. Он прямо спросит леди Элизабет, как только они окажутся вдвоем.

Но ему не удалось ни на мгновение остаться с ней наедине.

Бал оказался для Берлингема чудовищным провалом. Поздоровавшись с Доналдсонами и их дочерью Фейс, стоявшими на верхней площадке у широкой лестницы, Роб оглянулся, чтобы пригласить леди Элизабет на первый танец, и обнаружил, что они с матерью исчезли в толпе. Он безуспешно пытался их разыскать. На леди Элизабет было красивое платье персикового цвета, которое ей очень шло, и ее трудно было не заметить. Наконец, Роб пристроился у стены и решил, что ему удастся отыскать ее среди танцующих пар.

И он увидел: она грациозно двигалась в менуэте, ее партнером был Джордж Пертуи.

Роб был в ярости. Только не Пертуи! Он был приятно удивлен и польщен, когда она предложила свой услуги в разоблачении Пертуи, если он действительно что-то против него замышляет, но… Что можно узнать во время танца, Господи! Ведь времени на разговоры практически нет. И отдать первый танец Пертуи! Он, Роб, сопровождающий ее на бал, имеет право на первый танец. Он провел рукой по своим искусно уложенным волосам и задел ссадину на лбу. Ему стало больно. Он выругался. Роб старался не выпускать из виду леди Элизабет и Пертуи, намереваясь пригласить ее на следующий танец, и снова ему не повезло. Он потерял их в огромном зале. Когда он снова увидел Пертуи, этого бездельника, тот танцевал со светловолосой красавицей, которую Роб видел впервые. Пертуи заметил, что Роб на них смотрит, и понимающе улыбнулся.

Роб снова увидел леди Элизабет. Она улыбалась Артуру Персивалю. Этому олуху! Этому дураку! Персиваль казался таким же неуклюжим в танце, как и в управлении фаэтоном, но по лицу леди Элизабет этого не скажешь. «Она ему бессовестно льстит», – подумал он. Что на нее нашло? Неужели он, действительно, очередной кандидат на отставку и его очередь пришла? Невероятно, что она танцует с Артуром Персивалем, когда уже ясно дала понять, что тот получил отставку! Невозможно понять женщин, он это знает, но леди Элизабет казалась непохожей на других…

Она этого не стоит, убеждал он себя. Есть и другие, и побогаче. Сейчас, когда он продал книги и у него есть несколько собственных гиней, он должен поискать в другом месте. И все же разочарование не покидало его; он отказался от намерения поговорить с леди Элизабет и отправился играть в карты. Вскоре он был так увлечен игрой, что забыл об обеих леди Фортескью. Ему везло. Он выиграл, проиграл и снова выиграл. Он чувствовал себя почти счастливым, когда разбогател еще на десять фунтов. К тому времени толпа поредела, и он без труда нашел своих дам.

Бетс с матерью тихо разговаривали между собой, стараясь не показывать беспокойства. Неужели их кавалер их бросил? Бетс не могла его винить. Ее мать следовала за ней по пятам, и она не смогла станцевать с Берлингемом ни одного танца. Она дважды танцевала с Джорджем Пертуи, и даже этот безмозглый болван Артур Персиваль смог заполучить танец. Бетс чувствовала присутствие лорда Берлингема, несколько раз ловила на себе его взгляд. Он был мрачнее тучи. Ясно, что они больше не друзья.

– Пора ехать, – сказал Роб, подходя к ним. – Я позабочусь о лошадях, а вы возьмите свои шали. – Он был мрачен. Роб проводил их к экипажу, вскочил на свое место и повез домой. Когда они приехали в Найтсбридж-Терес, он помог им выйти из экипажа, проводил до дверей, сухо пожелал им спокойной ночи и удалился, не промолвив больше ни слова.

Бетс была уверена, что она его больше не увидит.

– Ты довольна мной, мама? – закричала она, как только они вошли. – Ты рада?

Не дожидаясь ответа, она убежала в свою комнату. Она долго не могла заснуть и в отчаянии колотила кулаками в подушку.

Роб был настолько погружен в свои мысли, что Билли пришлось ему напомнить, что они должны ехать в прокат экипажей, а не на Гросвенор-Роу.

– Придется платить еще, если вы вернете экипаж утром, да и где нам его держать? – заметил Билли.

Он сидел на козлах рядом с хозяином и чувствовал себя очень важной персоной. Ну и что, что сейчас уже поздно и его почти никто не видит.

– Экипаж можно было не нанимать. Напрасная трата денег, – уныло сказал Роб. – Напомни мне в следующий раз, когда мне захочется произвести впечатление на даму.

– О, она заметила, сэр, – запрыгал на своем сиденье Билли для пущей убедительности. – Я видел, как она на него смотрела, когда вы втроем вышли из ее дома. Глаза как блюдца, точно вам говорю.

– Правда?

– О да, сэр.

Робу стало немного лучше, пока ему не пришло в голову, что видавший виды экипаж едва ли заслуживает внимания. Богатый человек, владеющий не одним, а несколькими экипажами, вряд ли должен ожидать, что кто-то придет в восторг при виде экипажа.

Конечно, нет. Его радость растаяла.

Хозяин проката потребовал еще четыре шиллинга за то, что экипаж был возращен слишком поздно. Роб ворчал, отсчитывая монеты, и, наконец, они отправились с Билли домой, ведя под уздцы лошадей по тихим улицам. Роб смертельно устал, но прежде, чем лечь, помог Билли почистить, напоить и накормить животных. Ведь лошади – единственное, что у него было по-настоящему ценное.

Глава десятая

Дважды за эту несчастливую неделю у Фортескью побывал Джордж Пертуи. Он, как показалось Бетс, старался расположить к себе не ее, а леди Стенбурн. Он ловил каждое слово леди Стенбурн и восхищал ее своими глубокими познаниями в старинных часах.

Во время своего второго визита он подробно пояснил, как в конце средних веков появился балансир. Сев на любимого конька, он воодушевился и даже похорошел. Его можно было бы на звать красивым, если бы не редкие зубы. Что в очередной раз доказывает, язвительно подумала про себя Бетс, что внешность еще ни о чем не говорит. От балансира, предельного откоса и других непонятных слов Бетс захотелось сбежать. Она была даже согласна на прогулку по до боли знакомым дорожкам Гайд-парка.