Холм демонов - Абаринова-Кожухова Елизавета - Страница 76

— Ф каталашке? — растянул губы в улыбке Херклафф.

— Далась вам эта каталажка, — ухмыльнулся Каширский. Он понял, что барон его нарочно «поддевает» каталажкой, и усилием воли вернул себе обычное спокойствие. — Я запустил своих людей в канализацию и дал им соответствующие установки. И одна из них — устранить Рыжего. Именно он — тот единственный, кто может реально помешать нашим планам.

— Да-а? — удивился Эдуард Фридрихыч. — А я его фидел на штрассе — жифой и здорофый!

— Да этот придурок оба раза промахнулся! — с досадой проворчал Каширский. — Сперва задушил моего же человека князя Владимира, а потом — некоего боярина Андрея. Хотя во второй раз он действовал с наводчицей, но тут уже, что называется — хотели как лучше, а получилось как всегда. Ну а князя Владимира пришлось выкапывать из могилы. Я хотел его оживить и тоже зазомбировать, да по времени не вышло. Ну ничего, с этим можно не торопиться. Главное, что Рыжий жив! Да, такая осечка…

— Быфает, — с деланным сочувствием покачал головой Херклафф. — А что за нафотчица — фероятно, фройляйн Аннет?

— Вы с ней знакомы? — резко повернулся Каширский к барону.

— Не знаком, но фесьма наслышан, — неопределенно ответил тот. — O-о, мы, кажется, отшен скоро будем иметь радость фидеть наш благодетель князь Григорий! — радостно воскликнул Херклафф, когда дорога резко повернула и впереди показался блок-пост, возле которого сновали наемники князя Григория.

Барон фон Херклафф, подобно Каширскому, был своим человеком в обеих реальностях, но, многие годы путешествуя туда и обратно, он и сам теперь не мог бы с уверенностью сказать, которая из них для него «основная». Каширский догадывался, что Херклафф имеет свое собственное «окно» в Риге (или в двух Ригах — «нашей» и «параллельной») и многое отдал бы, чтобы узнать, где оно находится и как им пользоваться.

За несколько недель до потрясшего всю Ливонию съедения Рижского казначея Хейнера фон Трепша некий скромно, но со вкусом одетый господин вошел в здание ЦК Компартии Латвии на улице Элизабетес и, сопровождаемый удивленными взглядами дежурных милиционеров и длинноногих секретарш, беспрепятственно проследовал в кабинет «главного». Хозяин кабинета, плюгавый лысенькиймужичонка, почтительно поднялся из-за стола:

— О, Эдуард Фридрихыч, как я рад вас видеть…

Однако господин Херклафф отнюдь не был склонен к дежурным любезностям:

— Я же гофорил тебе, думкопф, тупая ты задница, что мне нушно фыфести наши ценности. Там федь есть и тфоя доля. А ты сидеть, как пень, и ничефо не делать!

— А что я должен делать? — тихо спросил «главный», и его кроличья мордочка исказилась от страха.

— О майн готт, с какими болфанами мне приходится иметь дело. Срочно организуй зафарушку! — приказал гость, надвигаясь на него, как удав.

— В каком смысле? — побледнел «главный».

— Кончай фалять дурака! — загремел Херклафф. — Делай, что тебе гофорят!

— Но я и так сижу на штыках, — залепетал хозяин кабинета, — а если дело не выгорит, то меня же просто посадят!

— А мне што за дело! — надменно ответствовал гость. — Но если ты, мерзафец, не фыполнишь тофо, что я тебе фелю, то я тебя просто с гофном съем! — Херклафф осклабился, обнажив свои клыки. «Главный» задрожал, будто осиновый лист, а гость недвусмысленно пододвинул к нему телефонный аппарат.

— Да я это, — заговорил в трубку хозяин кабинета, набрав дрожащим пальцем нужный номер. — Высылайте отряд ОМОНа… Куда? — шепотом осведомился он у Херклаффа, прикрыв трубку ладошкой.

— Куда хочешь, туда и фысылай — презрительно ответил тот. — Глафное — обеспечь этот, как ефо… Да-да, шум!

— Ну, тогда к министерству внутренних дел, — велел «главный» и, положив трубку, искательно обратился к гостю: — Теперь вы удовлетворены, уважаемый Эдуард Фридрихыч?

— Удофлетфорен, — бросил Херклафф и, небрежно открыв дверь ногой, покинул кабинет.

Выходя из здания ЦК, он увидел «газики» ОМОНа, мчащиеся в сторону МВД, и удовлетворенно пробормотал:

— Ну фсе, дело сделано, можно и фосфояси…

Антип и Мисаил сидели за столом в небольшой уютной комнате Ефросинии Гавриловны и пили чай. Радушная хозяйка потчевала скоморохов блинами с черничным вареньем, которые те уплетали за обе щеки. От более крепкого угощения они решительно отказались.

— Нынче ночью мы должны быть свежими и тверезыми, — с некоторым сожалением сказал Антип.

— Нам предстоит выполнить важное задание, — начал было Мисаил, но Антип незаметно наступил ему на ногу.

— А я уже давно догадалась, что вы здесь не просто так, — проницательно прищурилась Ефросиния, — и что Савватей Пахомыч по роду занятий вовсе не наш брат скоморох. Не буду расспрашивать вас, кто он на самом деле…

— А мы и сами этого не знаем, — искренне пожал плечами Антип. — Известно только, что нас с ним отправил тот человек, благодаря которому мы в тот раз вырвались из лап князя Григория. И, по моим наблюдениям, Савватей Пахомыч не совершает ничего предосудительного. Скорее даже наоборот.

— А мне, более того, кажется, что мы ему помогаем в таких делах, за которые потом не придется краснеть, — тряхнув копной волос, промолвил Мисаил. — И такое ощущение у меня второй раз в жизни. В первый раз я такое чувствовал там, в Белой Пуще.

— Да, и для меня тоже это был высший взлет, — вздохнула Ефросиния. — А что после? Мангазея, постоялый двор, пустые хлопоты, пьяные постояльцы и всякая дрянь… — Хозяйка достала из шкапчика графинчик и набулькала себе в чарку смородиновой настойки. — Ну, счастливого вам пути. Свидимся ли еще когда? — И Ефросиния Гавриловна лихо опрокинула чарку себе в рот. — Ну чего тебе? — Последние слова относились к человеку с коротко остриженной головой, заглянувшему в комнату. Это был один из тех «лихих молодцев», с которыми утром встречался Дубов.

— Гавриловна, передай своему постояльцу, что дело сделано, — и «новый мангазейский», нещадно скрипя сапожищами, вышел вон.

— И вот с такими рожами приходится дело иметь, — печально развела руками Ефросиния. — То ли дело на царевой скоморошьей службе… Бывало, сам князь Святославский проходил с нами эллинские трагедии перед показом у Государя…

— Сами виноваты, — покачал головой Антип. — Если бы тогда, в Белой Пуще, вели себя поскромнее, то и посейчас состояли бы на царевой службе.

— А я ни о чем не жалею, — Ефросиния налила вторую чарку. — В конце концов, все, что ни происходит — все к лучшему.

— Кабы так… — протянул Мисаил. — Однако уже темнеет, пора будить нашего Савватея Пахомыча.

Скоморохи встали из-за стола.

— Ну все, нам действительно пора, — с деланной бодростью произнес Антип. И неожиданно дрогнувшим голосом добавил: — Встретимся ли еще — бог весть…

— Да благословит вас Господь! — совершенно серьезно, безо всякой театральщины, прошептала Ефросиния и, тяжело встав из-за стола, истово, по-матерински перекрестила Антипа и Мисаила.

Татьяна Дормидонтовна неспеша прошлась по длинной анфиладе просторных горниц.

— Ох, давно же не бывала я в этом загородном тереме, — вздохнула царевна. — Кажется, с самого детства… Как сейчас помню — батюшка на лужайке учил меня играть в лапту, а покойница матушка… Боже мой, да вот оно — то кресло-качалка, в котором она так любила отдыхать. А я, бывало, примощусь рядом на низенькой скамеечке… — И царевна, будто пытаясь уйти от нахлынувших воспоминаний, взбежала по скрипучей деревянной лесенке на второй этаж.

«Все-таки напрасно я отослала охранников, — озабоченно подумала Танюшка, вступая в полутемный коридор. — Оставаться совсем одной в этом огромном тереме на отшибе большой дороги не очень-то уютно…»

И вдруг, будто в ответ на ее опасения, заскрипел деревянный пол, и в конце коридора появилась какая-то темная фигура.

— Призрак! — взвизгнула Танюшка, но, вспомнив о своем благородном происхождении, тут же взяла себя в руки: — Сгинь, нечистая сила, изыди из царского терема! — При этом она отважно сотворила крестное знамение. Однако призрак не сгинул, а преспокойно продолжал двигаться в сторону царевны. И тут она явственно различила в руках призрака внушительных размеров предмет в форме креста. Сомнений не было — навстречу царевне плыл призрак покойного боярина Андрея.