Сэр Невпопад из Ниоткуда - Дэвид Питер - Страница 63

– И вы с ней все эти годы ни разу не встречались? – удивлённо спросил я.

Королеве эти мои слова, судя по выражению её лица, были точно нож в сердце.

– Благочестивые жёны... решили, что лучше нам с его величеством не видеть дочь, пока она находится на их попечении. Поверьте, они умные, тонкие и высокоразвитые натуры, эти монахини, и нам пришлось положиться на их суждение. Мы желали нашей девочке добра. Чтобы всё сложилось наилучшим для неё образом. Какая же мать этого не захочет для своего дитя?

И Беатрис обратила к нам беспомощный, горестный взгляд. Мне стало её по-настоящему жаль.

Несколько мгновений прошли в молчании. Нарушил его Умбреж, который нетерпеливо спросил:

– Ваше величество... Я всё ещё теряюсь в догадках, какова же будет наша миссия...

– Ах, ну да! Разумеется. – Королева очнулась от своих раздумий и пригубила из чашки. – Теперь, когда моя дочь достигла зрелости под неусыпным надзором и попечением благочестивых жён, ей следует, как я уже говорила, возвратиться домой. Мы снаряжаем за ней отряд рыцарей, который её проводит от обители до королевской резиденции. И вы, сэр Умбреж, вместе с вашим оруженосцем отправитесь в обитель в составе отряда. Но тебе, Невпопад, будет дано особое поручение.

– Мне?! – Я едва не подскочил от неожиданности.

– Тебе. Я желаю, чтобы ты стал... другом моей дочери.

Я оторопело уставился на Беатрис, потом перевёл глаза на Умбрежа, но ничего не смог прочитать по его лицу, немедленно принявшему то бессмысленно-непроницаемое выражение, с каким он в последние годы неизменно взирал на придворных, разыгрывая из себя идиота. Только думаю, на сей раз он вовсе не прикидывался слабоумным, а пребывал в столь же глубоком замешательстве, как и я сам.

– Её... другом?!

– Да-да, ты не ослышался. Ты будешь официально назначен её личным телохранителем, но в добавление к этому... Я желаю, чтобы ты подружился с принцессой. Моя дочь, пока жила при дворе, практически не имела общения ни с кем из своих ровесников. Я повелеваю тебе приложить максимум стараний, чтобы понравиться ей, заслужить её приязнь и доверие. Будь с ней мил и любезен. Будь ей опорой и защитой на пути из монастыря в крепость. Это может оказаться для тебя трудной задачей, потому что характер у моей дочери... тот ещё. Одним словом, огненный. И я сомневаюсь, чтобы благочестивым жёнам при всём их старании и мастерстве удалось полностью загасить огонь, что в ней бушует. Да это и к лучшему – ей нужны силы, чтобы со временем начать править государством. Но я желаю, чтобы ты мягко и тактично дал Энтипи понять – вовсе необязательно сжигать всякого, кто осмеливается к ней приблизиться. Будь внимателен к моей девочке. Слушай, что она станет тебе говорить. Приспосабливайся к ней, но в то же время не бойся ей противостоять, когда сочтёшь нужным. И в случае чего имей в виду: я, королева Беатрис, даю тебе личное своё разрешение противоречить её высочеству, оспаривать её мнение.

– Ваше величество... я... – Бросив беспомощный взгляд на Умбрежа, но не добившись от него даже сочувственного кивка, я набрал полную грудь воздуха и твёрдо заявил: – Я не уверен, что вы, избрав меня для этой миссии, приняли верное решение. Ведь я ни в коей мере не могу себя причислить к знатокам человеческой психологии, да и вообще, принцесса наверняка скорей поладит и подружится с девицей, своей ровесницей, чем со мной.

– Девица, – поморщившись, возразила королева, – превратится в хранительницу её тайн, не более того, или в служанку, рабыню, покорную её воле. Принцесса нуждается совсем в другом, оруженосец.

– Я преклоняюсь перед вашей мудростью в данном вопросе, ваше величество, – с лёгким поклоном произнёс я, – но смею вас заверить, что, в свою очередь, никак не являюсь тем, в ком нуждается принцесса.

– Так ты отказываешься выполнить моё поручение?

У меня вдруг пересохло во рту. Я не знал, что на это ответить.

– Если это так, – продолжала Беатрис, – говори смело, я не обижусь.

Я вздохнул с невероятным облегчением:

– Это... так великодушно с вашей стороны, ваше величество!

Краем глаза я заметил, какая ликующая улыбка появилась на лице моего старого наставника. Ему не меньше моего хотелось отказаться от этой дурацкой поездки.

– Нет, нет и нет, никаких обид, – подтвердила Беатрис. – Но мне, право же, очень жаль. Не скрою, жаль. Я очень надеялась, что ты и Энтипи станете друзьями. Невыдержанная, избалованная молодая девушка с мужским складом ума могла бы стать для тебя настоящим товарищем. Вы с ней дополнили бы друг друга, и это скрасило бы обоим долгие дни пути. Но не стану же я в самом деле тебе навязывать это поручение, это путешествие, к которому у тебя совсем душа не лежит. Которое, по-твоему, не стоит внимания...

– Ну что вы, ваше величество! При чём же здесь внимание! Я просто непригоден для...

Но Беатрис продолжала, словно не слыша моих слов:

– Хотя эту просьбу и произнесли, между прочим, королевские уста. Но тебе-то что за дело, верно, оруженосец? Ладно, так и быть. Есть и другие дела, которые я вполне могу тебе поручить взамен отвергнутого тобой.

У меня по коже пробежали мурашки.

– И что... что бы это такое было? – промямлил я.

– Сейчас узнаешь! – жизнерадостно заверила меня Беатрис и, поднявшись из-за стола, стремительно подошла к письменному столу мужа. По пути она даже негромко насвистывала! Выхватив из кипы лежавших на нём листков пергамента первый попавшийся, она с весёлым энтузиазмом прочитала: – Ревущая Глотка Вечного Безумия!

– Что?! – в ужасе хором переспросили мы с Умбрежем.

– Рассказывают, – продолжала королева, всё более одушевляясь, – что у зверя, который там обитает, желудок битком набит алмазами. Королевская сокровищница со времени прискорбных событий в Пелле... Вы ведь помните, там было какое-то недоразумение с налогами... Так вот, королевская сокровищница заметно опустела, и её необходимо пополнить. Любой ценой. Вы, достойные сэры, могли бы отправиться в Ревущую Глотку Вечного Безумия, изловить и убить зверя, а после вспороть ему живот и вынуть алмазы. За последние несколько столетий всего-то двести семнадцать... Нет, позвольте, двести восемнадцать, – она взяла перо, обмакнула его в чернильницу и сделала какую-то пометку на листке, – доблестных рыцарей пытались это проделать. Лишь нескольким из них удалось возвратиться живыми, но и эти несчастные пребывали на разных стадиях умопомешательства. Один из них вырвал ногтями собственные глаза, другой откусил и проглотил язык. – Она пожала плечами. – Но о судьбе остальных можно только догадываться. Поговаривают, правда, что их безумные вопли до сих пор доносятся из ущелья... Но вам двоим наверняка повезёт больше, чем всем предыдущим смельчакам. Я почти уверена, чудовище с течением лет утратило былую силу и свирепость.

И королева безмятежно улыбнулась.

Я вскочил на ноги и выпалил:

– Почту за великую честь для себя познакомиться с принцессой Энтипи.

– Я так и думала, что ты согласишься, – ласково кивнула мне королева. – Допивай же свой чай, пока он не остыл. Это напиток полезный, бодрящий.

Я последовал её совету. Уж чем-чем, а собственной пользой никогда не стоило пренебрегать.

Никто о ней ничегошеньки не знал.

Мне этого было не понять. Не только сэр Умбреж ничем не мог удовлетворить моё любопытство, но и все прочие, к кому я обращался с вопросами о принцессе, в ответ лишь пожимали плечами или мотали головами. Ну или руками разводили. Я никак не мог взять в толк, чем объяснялось это полное отсутствие каких-либо сведений о принцессе, единственной наследнице престола, у всех без исключения её будущих подданных, обитавших в королевской резиденции.

Но кое-что мне всё же удалось выяснить. Оказывается, принцессу Энтипи с ранних лет держали в довольно суровой изоляции от всех обитателей крепости. Она жила в специально отведённых для неё покоях, и вход в них был заказан всем без исключения, кроме нескольких особо доверенных служанок и учителей. Среди придворных, как водится, поползли на её счёт всевозможные слухи. Например, что девица на редкость безобразна и мало кто может, увидев её вблизи, устоять на ногах от ужаса. Что у неё имеется какой-то серьёзный физический недостаток. Что она слабоумная, вернее, буйнопомешанная и опасна для окружающих. Но никто, повторяю, ничего не знал наверняка. И никто не мог похвастаться, что видел её живьём хоть разок.