Сэр Невпопад из Ниоткуда - Дэвид Питер - Страница 89

«Двадцать миль по заснеженной дороге для нас с принцессой всё равно что все двести», – уныло подумал я.

Нипочём нам не добраться пешком до этой Чудачки. Но если б дело упиралось только в это, я не задумываясь украл бы для нас коня. Но разве связная станет работать задаром? Об этом нечего и мечтать. А у меня и принцессы на двоих имелось лишь несколько мелких монет, всего около пары соверенов...

Но суровой Мари не было ровно никакого дела до всех наших проблем.

– Ну а теперь, повторяю, выметайтесь отсюда вон, разве что у вас деньжата водятся, чтобы заплатить за ночлег и стол. В чём лично я сомневаюсь. Вы ведь не удосужились пройтись по залу со шляпой и потребовать с этих оболтусов плату за представление.

Я мысленно дал себе хорошего пинка. Так возрадовался тому, что уцелел, так возликовал – и вот на тебе, совершил досадный промах! В итоге мы возбудили лишние подозрения в душе этой проницательной кабатчицы и упустили возможность пополнить свои скудные сбережения. И Энтипи в этом как раз ни капельки не виновата. У неё ведь совсем нет жизненного опыта, не то что у меня. Выходит, теряю я сноровку... Эх, надо ведь было только чуть мозгами пораскинуть... Но я так опешил при виде снега, что обо всём остальном начисто позабыл...

– А не могли бы мы у вас здесь на время остановиться, чтобы разыгрывать перед клиентами представления?..

– И обливать их элем? И драки затевать? Ты считаешь, мне и без вас мало головной боли?! – Мари сердито засопела.

Пришлось зайти с другого конца. На память мне весьма кстати пришло объявление, нацарапанное у входа в трактир.

– Вам ведь прислуга требуется? Так учтите, лучше меня вы никого не сыщете. Я родился и вырос в трактире. Всю работу знаю. – Боже, как это вышло, что мои уста произнесли правду? Нет, сноровку я точно теряю, в этом не может быть сомнений.

– Но вас двое, а мне нужен один. Ты вот подошёл бы. А девчонку эту видеть не желаю.

Я искоса взглянул на Энтипи. Она успела опорожнить свою кружку и сидела, обхватив руками плечи и покачиваясь из стороны в сторону. Одним хорошим пинком её можно было бы свалить на пол. Нет, выходит, я всё же был преувеличенного мнения об её умении пить не пьянея. Принцесса надрызгалась вхлам.

– Ну да, согласен, она, конечно, не подарок, – понизив голос, кисло промямлил я.

– Не то слово! – подхватила Мари. Ничто так не сближает людей, как возможность перемыть кому-нибудь косточки. – Небось, примадонна ваша, верно? – Я кивнул. – Всё, поди, знатных дам представляет. – Я кивнул ещё энергичнее. – Оно и видно: совсем у неё от этого мозги набекрень. Так себя держит, как будто у неё дерьмо, и то из чистого золота.

– Ох уж эти актрисы! – Я закатил глаза к потолку. – Если бы вы только знали, как с ними тяжело! Но что поделаешь?

– А я вот знаю, что бы я поделала хотя бы с одной из них, попадись она мне в руки!

Прищурившись, я перегнулся к ней и заговорщически прошептал:

– Вот и отлично. Вы здорово проучите эту гордячку, если наймёте к себе нас обоих. Пусть-ка потаскает воду, полы поскребёт, пусть подаёт эль и выносит помои.

Мари задумчиво взглянула сперва на меня, потом на Энтипи. Лоб её был сосредоточенно нахмурен. Но вот вертикальная складка между густыми бровями разгладилась, женщина улыбнулась и тряхнула головой:

– А ты тот ещё плут, как я погляжу. – В голосе её явственно слышалось одобрение.

Я улыбнулся ей в ответ:

– Вы преувеличиваете.

Мари погрузилась в размышления и расчёты, от итогов которых зависела наша с Энтипи участь. Снаружи завывал ветер. Перспектива очутиться там в лёгком платье и летних башмаках меня, признаться, мало прельщала...

– Ну, так и быть, – милостиво изрекла трактирщица. – Оставлю уж вас обоих, но платить стану как одному и кормить как одного. Но ежели она прольёт хоть каплю эля или мёда на любого из моих клиентов, по нечаянности или нарочно, я вас обоих в ту же минуту вышибу прочь. Ясно?

Не могу передать вам, какое необыкновенное, ни с чем не сравнимое облегчение, счастье, восторг я испытал в ту минуту. Я готов был расцеловать сердитую Мари в обе щёки. Но вместо этого, не скрывая своей радости, часто-часто закивал головой.

– Спать будете в кладовке, это там, в дальнем конце.

– Мы там будем помещаться... вдвоём?

Она посмотрела на меня как на помешанного.

– Ну да. Что ж тут такого? Вы ведь наверняка любовники. Потому что ни один мужчина в здравом уме не стал бы эту кривляку терпеть подле себя за просто так. Она, видать, крепко тебя держит за одно место, коли ты с ней так носишься.

– Но почему вы так уверены, что я в неё влюблён?

Мари рассмеялась. Но в звуках её смеха не было веселья, он звучал горько, даже надрывно.

– Я на всю жизнь себе одно усвоила: не стоит удивляться поступкам мужчин, что б они ни делали. И пытаться их понять тоже.

– Очень мудро сказано, – заискивающе произнёс я.

Она смерила меня взглядом с ног до головы и деловито спросила:

– Это, что ли, вся твоя одежонка? – Я со вздохом развёл руками. – В кладовке полно всякого старья, на любой вкус найдётся, любых размеров и покроя. По большей части это вещи негодяев, которых я поймала, когда они пытались удрать, не заплатив. Выбери себе что подойдёт. А как покончишь с этим – примешься за работу. Лодырничать я вам обоим не дам, так и знайте.

– Вы с ума сошли?! Нет, вы определённо рехнулись, просто спятили!

Разговор происходил в задней комнате трактира. Грубо сколоченные полки ломились от всевозможного хлама – кроме одежды, о которой упомянула Мари, здесь громоздились кружки, блюда, кубки, корзины, мехи и фляги, утюги и швабры и многое, многое другое. Энтипи, вмиг протрезвевшая от злости и негодования, недвусмысленно дала мне понять, что она, мягко говоря, не в восторге от сделки, которую я только что заключил.

– Чтобы я, принцесса Истерийская, стала прислуживать в паршивом трактире!

– Говорите тише, нас могут услыхать! – прошептал я.

– С какой это стати мне понижать голос! Я во всеуслышание заявляю: я, принцесса Истерийская, не собираюсь...

Договорить она не успела: я схватил её за плечи, с силой притиснул спиной к стене кладовки и зажал рот ладонью, в которую она, впрочем, тотчас же впилась зубами. Одна из полок зашаталась, и несколько кружек со звоном и грохотом свалились на пол. Но меня это сейчас меньше всего заботило. Главной проблемой являлось то, что Энтипи, будь она неладна, всё глубже вонзала зубы в мою ладонь. Я даже вскрикнул от боли.

– Прежде чем вы мне до крови прокусите руку и, освободившись таким образом, нас обоих погубите, советую меня выслушать! – произнёс я сквозь сжатые зубы. – Вы не хуже меня слышали, как эти недоумки желали здравия и процветания диктатору Шенку. Который, да будет вам известно, не так давно проиграл войну вашему родителю и потому сочтёт себя совершенно осчастливленным, заполучив вас в качестве заложницы! Только попробуйте хоть кому-нибудь из местных жителей заикнуться, кто вы такая, и на королевстве Истерия можно будет смело ставить крест! Оно превратится во владения диктатора Шенка! Это вам понятно?

Энтипи изо всех сил помотала головой и... ещё крепче сжала зубы. Я буквально взвыл от досады и нестерпимой боли.

– А попав к нему в плен, – продолжал я изменившимся голосом, едва сдерживая желание надавать этой идиотке тумаков, – вы будете томиться в глубоком, сыром и тесном колодце, в сравнении с которым эта кладовка покажется вам райскими кущами, и вдобавок вас подвергнут самым мучительным, изощрённым и унизительным пыткам. И к тому времени, когда ваш ненаглядный Тэсит явится вас спасать, вы превратитесь в ослепшую, лишённую ушей, зубов и ноздрей, лысую полубезумную старуху, которую Тэсит сперва не узнает, а после самолично убьёт, чтобы прекратить ваши мучения. Вы этого хотите, да? В таком случае продолжайте рвать зубами мою ладонь, и я вас отпущу, чтобы вы объявили этому сброду о своей принадлежности к королевскому дому Истерии и угодили в лапы Шенка.