Шалая любовь моя - Дэвис Мэгги - Страница 53

– Заявление, – вопили телевизионщики, – делайте свое заявление, мисс Кингстоун!

– Еще раз так сделаешь, и я тебя с землей сровняю, – зарычал черный кугуар, отшвыривая Гаррисона Солтстоунстолла Поттса IV в сторону.

– Мистер Майкл Эскевария, так я понимаю? – выбираясь из нагромождений басовых громкоговорителей и пищалок, пророкотал Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV. – Как я догадываюсь, драгой женишок, сегодня вам дадут от воротец поворотец. Не забудьте сделать заявление для «Нью-Йорк таймс» насчет приставаний к красивым дамочкам, лады?

– О, нет! – прошептала Лейси, чувствуя, как подкашиваются ноги.

– Поттси, – произнесла она чуть громче, – это ужасная ошибка! Я не намерена никого обвинять. Я хочу домой! Мне ничего не надо! Я передумала!

Но никто ее не расслышал, потому что «Язва желудка» плавно перешла к собственной интерпретации мотива «Ах, обещай», сводящейся к неистовому битовому ритму и барабанному соло.

– Прекратите, – простонала Лейси, чувствуя головокружение и дурноту. Но председатель совета директоров уже подхватил ее под одну руку, а бармен Фредди – под другую и потащили к дверям комнаты пятьсот один, где находится бюро судьи Марковица. Взвод судебных приставов расчищал коридор перед дамской комнатой под явственно слышавший лай Тошнилки, пытавшегося напасть на них.

– Папа! – вскрикнула Лейси, заметив знакомый силуэт. – Мама… – охнула она, когда накатывающаяся волна толпы вынесла ее вперед. Потом ощутила теплое прикосновение к ноге, но тут же следом скользнула холодная цепочка, едва не повалив Лейси на пол; это мимо пронесся Тошнилка, увлекая за собой рыжеволосую Кэнди О'Нил, одетую в изумрудный жакет с золотой вышивкой.

Когда в дверь гурьбой ввалилась вся компания – друзья жениха в смокингах цвета электрик, другие гости и целая делегация жокеев, – судья Марковиц, весьма внушительный в своей черной мантии, замер у стола секретаря в оборонительной позиции, будто собирался выдержать осаду. Потом, с грохотом швырнув телефонную, трубку на рычаг, с неудовольствием поглядел на вошедших.

– Царь небесный, Микки, какого черта?! Что это за ералаш?! – непререкаемым тоном вопросил судья Марковиц. Президент и председатель совета директоров «Эскевария энтер-прайсиз, Инк.» тщетно пытался вернуть себе шляпу, вылетевшую через его плечо в коридор. Секретарша судьи торопливо захлопнула дверь, пока новая партия жокеев не успела втиснуть в бюро свои поджарые тела.

– Какой-то сумасшедший устроил в коридоре цирковое представление, – продолжал судья, достав из кармана носовой платок. – А пресса донимает меня с утра, пытаясь узнать о какой-то женщине, собирающейся обвинить тебя в изнасиловании.

– Сперва пожени нас, Сэм, – мрачно пробасил Майкл Эскевария, наклоняясь, чтобы освободить ногу из Тошнилкиной цепочки. – Я потом тебе все объясню.

– Давайте, я подержу собаку! – вызвался старший сын Джемми Хэтуорт, когда доберман с урчанием бросился к нему. – Мама, можно, я подержу собаку?

Наклонившись, мальчик осмотрел свои ботинки.

– Ха! Догадайтесь, что она сейчас сделала?

– Быстрей, подхватите ее под руку! – донесся до слуха Лейси чей-то крик. Затем из обступившей ее серой мглы донесся ласковый мамин голос:

– Лейси, потерпи, дорогая, сдержись, ладно?

Но Лейси уже ощутила подступившую дурноту.

23

– Наверно, теперь мне придется выйти замуж за Майкла Эскевария, похоже, у меня нет другого выхода, – проговорила Лейси, пока мать утирала влажным полотенцем ее бледное лицо в личной уборной судьи Марковича. – Ой, мама, как я раскаиваюсь в том, что мне никогда не удается сделать так, как задумано!

Несколькими минутами ранее Лейси избавилась от стакана апельсинового сока и единственного гренка без масла, съеденного на завтрак.

Критически разглядывая себя в зеркале, Лейси обнаружила, что выглядит куда лучше, чем можно было ожидать после случившегося в коридоре обморока с приступом рвоты. Бледность лишь украсила ее, придав Лейси некую эфемерность, столь несвойственную искрометной Лейси Кингстоун. А заодно этот инцидент помог ей наконец-то заняться своей прической. «Осталось лишь накрасить губы». – утомленно подумала Лейси.

Привалившись спиной к двери туалета, Джемми Хэтуорт вертела в руках шляпку от Диора, местами заталкивая фату под ленточку, чтобы скрыть дыры.

– Откровенно говоря, детка, будь ты моей дочкой, – говорила редакторша, – я бы положила тебя на коленку и так отшлепала, чтобы ты сидеть не могла. Честное слово, Лейси, у тебя нет никаких прав сталкивать этого бостонского красавчика с Верховным судом Нью-Йорка! Тамошний кавардак довел людей до полнейшей паники; бейлифы до сих пор не могут навести порядок. Если судьи с пятого этажа когда-нибудь узнают, кто всему виной, тебя затаскают по судам, обвиняя в попытке свержения муниципального правительства.

– Телесные наказания не в наших принципах, – твердо заявила высокая красивая женщина, мать Лейси. – Мы никогда их не наказывали, более того, мы всегда считали, что насилие не научит детей дисциплине. Господин Кингстоун и я весьма неуклонно следовали рекомендациям доктора Спока. Дорогая, – повернулась она к дочери, открывая голубой футляр с изысканными жемчужными серьгами. – Шафер – бармен из Бруклина – вручил нам эти серьги, чтобы ты надела их на церемонию, милая, они чудесно гармонируют с твоим замечательным ожерельем. А обручальное кольцо – просто чудо, я уже видела его. Быть может, двадцать два карата многовато для хрупких пальчиков моей дочурки, – задумчиво добавила она, пропустив мимо ушей громкий стон этой самой дочурки, – но бриллиант совершенно замечательный.

Надев серьги, Лейси отступила на шаг, чтобы оглядеть себя в зеркале. Жемчужные серьги и баснословно дорогое ожерелье чуть-чуть светлее, чем шелк платья, как и прочие вещи, выбранные для нее Майклом Эскевария, свидетельствуют о безупречном вкусе. Лейси с сомнением прищурилась; мысль о необходимости менять прическу не радовала ее, но теперь просто необходимо зачесать волосы кверху. Если их распустить, то фата на шляпке, спадающая до плеч, будет выглядеть просто нелепо.

– Жаль, что тут нет Кэнди, – вздохнула Лейси. – Она очень хотела быть подружкой невесты. Надеюсь, что в полиции ее не обижают. Разумеется, я рада, что вы смогли занять ее место, Джемми, – торопливо добавила она. – Я искренне вам признательна, и моя семья тоже.

– Мне и самой приятно, детка. Тем более что я согласна с твоей мамой: мой коричневый вельветовый костюм замечательно сочетается с голубым костюмом шафера. – Джемми вручила Лейси шляпку с фатой. – Надеюсь, твоей подружке хорошо в участке в компании того парня в длинном плаще. У них затеялась славная потасовка, когда он налетел на этого гарвардского сумасброда от рекламы, заварившего всю эту кашу. Я уговорила ее не волноваться и поехать в полицейский участок вместе с ним. Оттуда она может отправиться в приемный покой Бельвю и выяснить, привели ли они бостонского психа в чувство.

Лейси взглянула на нее с искренней признательностью.

– Не знаю, как и благодарить вас. А еще мистера Фишмана с братом – за то, что они добились разрешения оставить ансамбль после отъезда спецназа. – Лейси пристроила шляпку на затылке и опустила прозрачную фату. «Неужели это ангельское видение с изумрудными глазами и бледным личиком – действительно Лейси Кингстоун? – изумилась она. – Боже милостивый, я действительно выгляжу невестой!»

Она никак не могла на себя наглядеться.

– Ты сногсшибательна! – со вздохом согласилась Джемми Хэтуорт. – Не пойму, детка, как тебе это удается. Ты всегда выглядишь настолько замечательно, что у всех прямо дыхание перехватывает. – И тут же неожиданно добавила: – Лейси, ради всего святого, когда ты уймешься?

Заметив испуганный взгляд Лейси, она торопливо продолжала:

– Может, ты наконец перестанешь воевать с большим боссом и дашь ему передышку? Да знаю, знаю — лично я бы не справилась с таким свирепым жеребцом, как Майкл Эскевария. Одной женщине обуздать его не по силам. Но разве ты не понимаешь, что совсем выбила его из колеи? Любой нормальный мужчина просто убил бы тебя в один прекрасный день, а он сам едва не умер, когда ты в коридоре брякнулась в обморок. А чтобы он не ворвался сюда, пока тебя рвало, потребовались совместные усилия обоих докеров и судьи Марковича. А теперь, говорят, он словно впал в кататонию – даже не будет в состоянии заговорить, если ты не выйдешь.