Тени киновари - Абби Линн - Страница 47

Павек все-таки поднял камень и осторожно приложил язык к его поверхности. Вкус был как у воды, холодный и мокрый. Было только одно объяснение для камня, который источал из себя воду.

— Магия, — заключил он и положил неестественный камень обратно на поднос.

Жидкость, находившаяся в кувшине, была смесью фруктовых соков, одновременно терпкой и сладкой, пожалуй больше, чем Павек любил, но никакое количество чудес или роскошь не могло стереть из его памяти картины преображения Лорда Хаману. Руари и Звайн были потрясены даже больше его самого. Они оба ели, и юноша и мальчик всегда ели столько, сколько их живот мог вместить не лопнув, но без того воодушевления, которое было бы у них к таким блюдам в любом другом месте и в любое другое время.

Темплары, выросшие в приюте, очень рано учились приспосабливаться ко всему. Павек мог спать в любой кровати, или вообще без нее, мог есть и любое мясо, сухое, жилистое или червивое, а мог есть и редчайшие деликатесы Лорда Хаману, было бы что. Он положил себе на тарелку те блюда, которые знал, потом подошел к террасе, где садящееся солнце окрасило небо в кроваво-красный цвет.

Звайн последовал за Павеком как тень. С тех пор, как они вышли из зала для аудиенций, Звайн только и тер свою щеку, уже расцарав ее куда больше, чем Король-Лев, по крайней мере снаружи. В глаза мальчика поселились призраки, и он совершенно ясно боялся отходить от Павека дальше, чем на несколько шагов. Когда Павек уселся на скамью, чтобы съесть свое мясо, Звайн сел на пол рядом с ним. Он оперся спиной но не скамью, а на ногу Павека и тяжело вздохнул, а потом резко вдрогнул.

Чувствуя в себе скорее необходимость сказать что-либо, чем сочувствие, Павек спросил, — Ты хочешь поговорить? — и даже испытал облегчение, когда мальчик ответил нервным и мрачным пожатием плеч.

Заранее было ясно, что нытье Руари будет намного более шумным. Когда полуэльф присоединился к ним на балконе, он поставил свою тарелку рядом с Павеком, а сам стал описывать овалы вокруг скамьи Павека. Негромко ругаясь, он, похоже, в отличии от Звайна, хотел привлечь к себе внимание.

Когда шея Павека начала ныть от попыток уследить за передвижениями Руари, он сдался и задал необходимый, но совершенно ненужный вопрос:

— Что не так?

— Я испугался, — немедленно залопотал Руари, как если бы он предал самого себя полчаса назад в зале для аудиенций Короля-Льва. — Я так испугался, что не мог двигаться, не мог думать.

Павек поставил свою тарелку рядом с тарелкой Руари. — Ты был лицом-к-лицу с Львом Урика. Конечно же ты испугался. Он мог убить тебя десятью различными способами — всеми десятью различными способами.

Это было не то утешение, в котором нуждался Руари.

— Я стоял там. Я просто стоял и смотрел, как его рука — ужасная рука с этими когтями — как она схватила мой посох. И потом я упал. Я упал и застыл, как покойник, а ты — ты спорил с ним.

— Благодари судьбу, что ты в это время был на полу. Страх сделал меня настолько глупым, что я решил поспорить с богом.

В смехе Руари прозвучала фальшивая нота. — Хотел бы я быть таким же глупым как ты, а не стоять на четвереньках и думать, что мои руки и колени стали как у глупого животного, слишком испуганного, чтобы встать. Ветер и огонь! Она посмеялась надо мной.

Она. Единственная личность, о которой Руари мог так сказать, была Матра. Но Матра не смеялась. Может быть она и улыбнулась, кто знает; из-за маски они вообще не знали, как выглядит ее лицо, а уж тем более не знали выражение этого лица. Но она совершенно точно не смеялась вслух. Павек был растерян. Он не понимал, почему или каким образом полуэльф решил, что Матра посмеялась над ним; почему это вообще имеет какое-то значение; он не понимал, пока Звайн не объяснил все одной слащавой фразой.

— Ты втюрился в нее.

— Нет, не правда! — возразил Руари с таким пылом, который убедил Павека, что Звайн знает в точности, о чем говорит. — Ветер и огонь — она ушла с ним под руку! — Длинные медные волосы облепили лицо Руари, когда он отвернулся от них. — Как она могла? Неужели она ничего не видит?

— Кто знает, что видит Матра, Ру? — мягко сказал Павек. — Ясно только одно, что по другому. Она новая и она элеганта-Она ушла, рука в руке, с этим чудовищем — Хаману даже хуже, чем Элабон Экриссар!

— С этим она тоже ходила, — правдиво добавил Звайн, подливая масла в огонь воспламенившейся страсти Руари.

Руари немедленно ответил, махнув рукой в направлении Звайна, но Павек ожидал этого и успел перехватить кулак до того, как он попал в цель. Если у него и были какие-нибудь сомнения о том, что гложет Руари изнутри, они исчезли в тот же момент, когда их глаза встретились. Павек не собирался спорить, по меньшей мере на эти темы. Он совершенно не собирался оправдывать ни действия Матры, ни поступки Короля-Льва. Он хотел закончить с едой, выкупаться в бассейне и заснуть беспробудным сном.

Но Руари без колебаний невнятно зарычал на него, он, тоже без колебаний, зарычал в ответ. Ничего, из того что они кричали не имело смысла. Имело смысл только стрх, напряжение и опустошение, которое они оба больше не могли выдерживать даже один удар сердца. Он не мог остановить это; он и не хотел остановить это, потому что чувствовал себя хорошо, как в самом начале двухдневной пьянки.

Так они и обменивались обвинениями и оскорблениями, стоя по краям балкона и едва удерживаясь от кровопролития. В любом поединке, с оружием или без, Павек всегда имел преимущество над полуэльфом. Даже если полуэльф ударял первым и внезапно, большие кулаки и человеческая сила быстро и больно заканчивали бой. На этот раз Руари попытался использовать грязный удар между ног, но Павек этого ждал. Он схватил полуэльфа за рубашку, прижал его одной рукой к стене дворца, размахнулся и собирался впечатать удар в меднокожий подбородок. Но прежде, чем удар опустился, вопящая помеха прыгнула ему на спину.

— Перестаньте! — заорал Звайн, испуганный и злой. — Хватит драться! Так вы искалечите друг друга.

Павеку удалось овладеть собой и своим гневом прежде, он успел выплеснуть его на двух юнцов. Он посмотрел на Руари, потом на свой кулак и разжал пальцы. Он мог покалечить Руари — именно это он и собирался сделать — но как-то раз он убил мальчика ростом со Звайна одним неудачным ударом. Рубашка Руари освободилась, и — очень мудро — полуэльф ускользнул, а Звайн начал медленно сползать со спины Павека. Он встав на пол ногами, обнял сзади Павека за ребра, уткнул лицо ему в спину.

— Хватит драться, — повторил он. — Не деритесь больше друг с другом. Пожалуйста, не заставляйте меня выбирать сторону. Я не хочу выбирать. Я не могу выбирать. Не между вами.

Не сказав ни одного слова, Павек протянул руку назад и поставил мальчишку перед собой. Руари подошел ближе, не сводя с Павека настороженного взгляда, и слегка подтолкнул Звайна локтем.

Все еще тяжело дыша, Руари сказал, уставившись в макушку Звайна, — Никто не просит тебя выбирать, — но его глаза, встретившись с глазами Павека, превратили утверждение в вопрос.

Павек решил, что одно дело успокоить мальчика, чья голова не доставала ему до подмышки. Совсем другое дело успокоить Руари, который был выше его на голову. Может быть именно в этом и был корень проблемы в отношениях между ними, и источник неожиданной страсти Руари к Матре. Женщина Новой Расы была, возможно, единственной женщиной, из тех, которых Руари встречал в своей жизни, которая была достаточно высока, чтобы смотреть ему в глаза, не будучи не эльфом ни полуэльфом, и, одновременно, не вызывая у него болезненых мыслей о своем происхождении.

— Ты… ты говорил с ней? — спросил Павек и почувствовал себя неудобно, когда Руари вместо ответа пожал плечами. — Может быть она… В пещере она почувствовала что-то, что заставило ее взять под контроль ее силу. Милосердие Хаману, Ру, да если она даже не знает, что ты чувствуешь… — Он пожал плечами и уставился в ранний полумрак за окном, не в состоянии найти нужные слова. Это было даже еще труднее, чем говорить об Акашии.