Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 2 - Дюма Александр - Страница 93

– Ну и что же? – в смущении пролепетал де Сартин. – Да, я – де Сартин. Нашли чем удивить!

– Пора бы вам понять, что господин де Сартин и есть тот самый господин, который ведет учет в журнале, занимается покупкой, упаковкой; именно он втайне от короля, а может быть, и с его ведома, спекулирует на желудках двадцати семи миллионов французов, вопреки своей прямой обязанности досыта их накормить. Вообразите, какой поднимется крик, если эти махинации станут достоянием гласности! Народ вас не любит, а король жесток: как только голодные потребуют вашу голову, его величество, дабы отвести от себя всякое подозрение в соучастии – если и впрямь имело место это соучастие, – или для того, чтобы свершилось правосудие, его величество не преминет приговорить вас к такой же виселице, на которой болтался Ангеран де Мариньи, помните?

– Смутно, – сильно побледнев, пробормотал де Сартин. – Должен заметить, что разговаривать о виселице с человеком моего положения – по меньшей мере, дурной тон.

– Я говорю с вами об этом потому, дорогой мой, – возразил Бальзамо, – что у меня перед глазами так и стоит бедный Ангеран. Могу поклясться, что это был безупречный нормандский рыцарь, носивший звучное имя, потомок аристократического рода. Он был камергером Франции, капитаном Лувра, интендантом министерства финансов и строительства; он носил имя графа де Лонгвиля, а это графство было, пожалуй, побольше, чем находящееся в вашем владении графство Альби. Так вот, милостивый государь, я видел, как его вешали в сооруженном под его началом Монфоконе. Видит Бог, я не зря повторял ему: «Ангеран, дорогой Ангеран, будьте осторожны! Вы черпаете из казны с широтой, которую вам не простит Карл Валуа». Он меня не послушал, – и погиб. Если бы вы знали, сколько я перевидал префектов полиции, начиная с Понтия Пилата, осудившего Иисуса Христа, и кончая господином Бертеном де Бель-Иль, графом де Бурдей, господином де Брантомом, вашим предшественником, приказавшим поставить в городе фонари и запретившим продавать цветы.

Де Сартин встал, тщетно пытаясь скрыть охватившее его волнение.

– Ну что же, можете выдвинуть против меня обвинение, если вам так угодно. Однако чего стоит свидетельство человека, который сам на волоске?

– Будьте осторожны, милостивый государь! – предостерег его Бальзамо. – Чаще всего хозяином положения оказывается тот, чье положение на первый взгляд весьма шатко. Стоит мне во всех подробностях описать историю со скупленным зерном моему корреспонденту или королю-мыслителю Фридриху, и Фридрих немедленно все расскажет, сопроводив комментарием, господину Вольтеру. Надеюсь, о нем вам известно хотя бы понаслышке. Он сделает из этого забавную сказочку в стиле «Человека с сорока грошами». Тогда господин д'Аламбер, непревзойденный математик, подсчитает, что скрытым вами зерном можно было бы кормить сто миллионов человек на протяжении трех-четырех лет. А Гельвеций установит, что если стоимость зерна выразить в экю достоинством в шесть ливров и сложить эти монеты столбиком, то столбик достал бы до Луны, или, если эту сумму перевести в банковые купюры и уложить их в один ряд, можно было бы добраться до Санкт-Петербурга. Эти расчеты вдохновят господина де Лагарпа на душещипательную драму; Дидро – на встречу с Отцом семейства; Жан-Жака Руссо из Женевы – на толкование этой встречи с комментариями – он больно укусит, стоит ему только взяться за дело; господин Карон де Бомарше напишет воспоминания, а уж ему не приведи Господь наступить на ногу; господин Гримм черкнет записочку; господин Гольбах сочинит ядовитый каламбур, господин де Мармонтель – убийственную для вас нравоучительную басню. А когда обо всем этом заговорят в кафе «Режанс», в Пале-Рояле, у Одино, в королевской труппе, находящейся, как вы знаете, на содержании господина Николе – ах, господин граф д'Альби, думаю, что вас, начальника полиции, ждет еще более печальный конец, нежели бедного Ангерана де Мариньи, о котором вы даже слышать ничего не хотите! Ведь он считал себя невиновным и, уже поднявшись на эшафот, так искренне мне об этом говорил, что я не мог ему не поверить.

Забыв всякое приличие, де Сартин сорвал с головы парик и вытер пот со лба.

– Хорошо, пусть так, меня это не остановит, – пролепетал он. – Вы вольны делать со мной все, что вам вздумается. У вас – свои доказательства, у меня – свои. Вы остаетесь при своей тайне, а у меня останется эта шкатулка.

– Вот в этом вы глубоко заблуждаетесь, и я, признаться, удивлен тем, что такой умный человек может быть до такой степени наивен. Эта шкатулка…

– Так что шкатулка?

– Она у вас не останется.

– Да, это правда! – насмешливо проговорил де Сартин. – Я и забыл, что граф Феникс – дворянин с большой дороги, который с пистолетом в руках грабит порядочных людей. Я совсем забыл про ваш пистолет, потому что вы спрятали его в карман. Прошу прощения, господин посланник.

– Да при чем здесь пистолет, господин де Сартин? Не думаете же вы в самом деле, что я стану отнимать у вас эту шкатулку? Ведь не успею я очутиться на лестнице, как вы позвоните в колокольчик и закричите «Караул! Грабят!» Не-е-ет! Когда я говорю, что эта шкатулка у вас не останется, я имею в виду, что вы вернете мне ее добровольно.

– Я? – вскричал де Сартин и с такой силой хватил кулаком по вещице, о которой шел спор, что едва не разбил ее.

– Да, вы.

– Смейтесь, милостивый государь, смейтесь! Но имейте в виду, что вы получите эту шкатулку, только перейдя через мой труп. Да что там мой труп!.. Я сто раз рисковал жизнью, и я готов отдать всего себя до последней капли крови на службе у его величества. Убейте меня – это в вашей власти. Но на выстрел сбегутся те, кто отомстит вам за меня, а я найду в себе силы перед смертью уличить вас во всех ваших преступлениях. Чтобы я отдал вам эту шкатулку? – с горькой усмешкой прибавил де Сартин. – Да если бы даже у меня ее потребовал сатана, я не отдал бы ее ни за что на свете!

– Да я не собираюсь призывать на помощь потусторонние силы! С меня довольно будет вмешательства одного лица, которое в эту минуту уже стучится в ваши ворота.

Действительно, раздались три громких удара.

–..А карета, принадлежащая этому лицу, – продолжал Бальзамо, – въезжает к вам во двор. Прислушайтесь!

– Один из ваших друзей, насколько я понимаю, оказывает мне честь своим посещением?

– Совершенно верно, это мой друг.

– И я отдам ему эту шкатулку?

– Да, дорогой господин де Сартин, отдадите.

Начальник полиции успел только презрительно пожать плечами, как вдруг распахнулась дверь и запыхавшийся лакей доложил о графине Дю Барри, требовавшей немедленной аудиенции.

Господин де Сартин вздрогнул и в изумлении взглянул на Бальзамо; тот сдерживался изо всех сил, чтобы не рассмеяться почтенному судье в лицо.

В то же мгновение вслед за лакеем появилась дама, не привыкшая ждать; как всегда благоухая, она стремительно вошла в кабинет, шурша пышными юбками, зацепившимися за дверь; это была очаровательная графиня.

– Это вы, графиня? Вы? – пролепетал де Сартин, схватив раскрытую шкатулку и судорожно прижимая ее к груди.

– Здравствуйте, Сартин! – весело проговорила графиня и обернулась к Бальзамо:

– Здравствуйте, дорогой граф!

Она протянула Бальзамо белоснежную руку – тот склонился и прильнул к ней губами в том месте, которого касались обыкновенно губы короля.

Воспользовавшись этой минутой, Бальзамо шепнул графине несколько слов, которые не мог разобрать де Сартин.

– А вот и моя шкатулка! – воскликнула графиня.

– Ваша шкатулка? – пролепетал де Сартин.

– Да, моя шкатулка. Вы ее раскрыли? Ну, я вижу, вы не очень-то церемонитесь!..

– Сударыня…

– Как хорошо, что эта мысль пришла мне в голову!.. У меня похитили шкатулку, тогда я подумала:

«Отправлюсь-ка я к Сартину, он непременно ее найдет». А вы меня опередили, благодарю вас.

– И, как видите, господин де Сартин успел даже ее раскрыть.

– Да, в самом деле!.. Кто бы мог подумать? Это отвратительно, Сартин.