«Гран-При» для убийцы - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 38

Они еще раз выехали в Шереметьево, чтобы допросить носильщиков, работавших в тот день на погрузке багажа в депутатской комнате, где были свои прикрепленные люди. Никитин проверил по спискам всех дежуривших в то утро сотрудников и распорядился, чтобы их вызвали в кабинет руководителя службы безопасности. Мовсаев приказал вызвать в первую очередь носильщиков багажа. В комнату вошли двое, один постарше, ему было лет пятьдесят, другой помоложе, ему было лет тридцать пять. Оба испуганно смотрели на сидевших в комнате людей.

– Может, вызывать их по одному? – шепотом предложил Никитин.

По правилам предусматривался допрос каждого свидетеля в отдельности, чтобы потом иметь возможность проверить их показания, но полковник покачал головой.

– Может, они помогут друг другу, – мрачно предположил он. – Садитесь, – показал он обоим на стулья. Носильщики осторожно сели. Присутствующий здесь же Тавроцкий нахмурился.

– Вам уже объяснили, зачем вы нам нужны? – спросил Мовсаев.

– Объяснили, – кивнул тот, что постарше, с несколько красноватым лицом. У него были бегающие глазки.

– Вы дежурили девятнадцатого утром? – уточнил полковник.

– Мы. Нас уже об этом спрашивали.

– Как вас зовут?

– Николай Константинович.

– Вспомните, Николай Константинович, рейс на Баку. Утром девятнадцатого. Это вы работали в тот день?

– Да, вроде наша смена была.

– Вроде или ваша?

– Наша, – кивнул свидетель, – мы проверяли по графику.

– Значит, вы отправляли грузы всех пассажиров, находящихся в тот день в зале для официальных делегаций. Верно?

– Выходит, что да.

– Теперь, Николай Константинович, постарайтесь вспомнить, какой груз вы отправляли в тот день в Баку. Много было багажа?

– Да у них всегда много багажа бывает, – хитро прищурив глаза, уклонился от ответа допрашиваемый.

– Ты дурака не валяй, – строго посоветовал Тавроцкий, – тебя по важному делу сюда вызвали. Рассказывай, что знаешь.

– Я и говорю, что много багажа бывает. И все мы аккуратно отправляем.

Мовсаев переглянулся с Никитиным, потом спросил:

– Интересующие нас люди вылетели в Баку утром девятнадцатого марта рейсом Аэрофлота. У них были не обычные чемоданы, а, судя по рассказу таможенников, три больших ящика, которые не досматривались. У вас ведь не каждый день грузятся на обычный пассажирский рейс большие деревянные ящики.

Он заметил, как дернулся молодой парень. Но промолчал. Николай Константинович снова хитро прищурился.

– Были, кажись, какие-то ящики. Все не упомнишь.

– А вот ваш молодой коллега о них помнит, – вдруг громко сказал Никитин.

Все сразу посмотрели на молодого человека. Тот испуганно дернулся еще раз, глянул на Николая Константиновича, опустил голову.

– Были ящики или нет? – повысил голос Тавроцкий.

– Чего уж там, – нерешительно произнес молодой носильщик, обращаясь к Николаю Константиновичу, – ты ведь помнишь про ящики. Видимо, важное дело, раз спрашивают.

– Очень ты умный, – разозлился тот, – у тебя память молодая, ты все им и рассказывай. А я не помню.

– Сколько было ящиков? – уточнил Мовсаев.

– Кажется, три, – ответил молодой человек, – но там были еще и чемоданы.

– Какие чемоданы?

– Не помню, два или три чемодана.

– Цвет какой? Вы ведь профессионалы, должны помнить.

– Два черных больших чемодана, кажется, фирмы «Делсей». Такие часто попадаются среди багажа. И один чемодан был коричневый, из мягкой кожи, такой обычный, простой, запирающийся на замок. Мы даже удивились, увидев этот чемодан.

– Сколько было пассажиров на Баку в тот день? – спросил Мовсаев у Тавроцкого.

– Мы все проверили, четверо. Одна семейная пара и двое наших гостей. У семейной пары в багаже отмечено два места, значит, эти чемоданы могли принадлежать им. А третий чемодан был наверняка того самого пассажира, который летел в паре с интересующим нас типом.

– Это еще нужно уточнить, – возразил полковник и снова посмотрел на носильщиков. – Значит, ничего так и не вспомнили, Николай Константинович?

– Были, – сказал тот не смущаясь, – были три ящика.

– Кто их вез к самолету?

– Ну я и вез.

– Тяжелые были ящики?

– Очень тяжелые, – выдохнул Николай Константинович.

– А в багажной квитанции указано, что вес груза обоих пассажиров был всего сто килограммов. Значит, учитывая, что оба пассажира летели бизнес-классом и могли провезти бесплатно по тридцать килограммов, они заплатили всего за сорок. Все правильно?

– Правильно, – кивнул носильщик.

– Получается, что каждый ящик весил всего двадцать – двадцать пять килограммов, – продолжал полковник, – какого размера были ящики, можете показать?

– Примерно сантиметров восемьдесят, – вспомнил Николай Константинович, – а может, и немного больше.

– Да нет, – уверенно сказал его молодой напарник, – больше метра были, мы еще принимать не хотели.

Мовсаев с Никитиным переглянулись.

– А когда оформлялся груз, вы где были? – спросил у молодого носильщика полковник.

– Рядом стоял, – тот взглянул на своего опытного товарища, но ничего больше не сказал.

«В чем дело? – подумал полковник. – Что они скрывают?»

– Какой высоты были ящики? – уточнил он.

– Примерно такие, – показал рукой Николай Константинович, – около полуметра.

– А ширина?

– Да примерно столько же, – ответил носильщик, не подозревая, какую ловушку готовит ему полковник.

– Так вот, – подвел итог Мовсаев, – если ящики были из дерева и были набиты даже ватой, то и тогда они вряд ли могли весить двадцать килограммов. Все пятьдесят, не меньше.

Николай Константинович ошеломленно посмотрел по сторонам, потом на своего молодого товарища. Потом нерешительно спросил:

– Почему пятьдесят?

– Или больше? – напирал полковник. – Вы умышленно занизили вес груза, чтобы пассажиры не платили слишком большую пошлину. Правильно или нет?

Носильщик молчал. Полковник сказал что-то на ухо Тавроцкому, и тот, шумно поднявшись, вышел из комнаты.

– Послушайте, Николай Константинович, – четко произнес Мовсаев после ухода начальника службы безопасности, – я обещаю, что никто не станет вас упрекать за это маленькое надувательство. Это не наше дело. Мне нужно точно знать, какой тяжести были ящики и как они выглядели. Это очень важно. Ведь груз взвешивается прямо при входе в зал, внизу у лестницы, я там видел ваши весы. И вы сами отмечаете вес багажа, после чего вы передаете сведения наверх. Мне нужна правда.

– Говори, Николай Константинович, – попросил молодой, – видишь ведь, важное дело.

– Ну, были ящики немного тяжелее, – признался носильщик, – я о людях подумал, решил, зачем им платить так много.

– Вы прямо святой, – пошутил Мовсаев и резко спросил: – Сколько весили ящики? Только честно. Сколько? И не врите, я все равно узнаю.

– Ну немного завысили.

– Сколько весили ящики?

– Ну килограмм по пятьдесят.

– Сколько?

– Около двухсот, – наконец признался носильщик.

– Они вам заплатили, – кивнул Мовсаев, – все правильно, – сказал он, обращаясь к Никитину, – мы тут гадаем, какие были грузы, а нужно просто дать сто долларов носильщику, и он оформит вам любой вес, изменив его в багажной квитанции. Сколько они вам заплатили?

– Ничего не платили, – твердо сказал Николай Константинович, – может, я ошибся, немного сбавил вес, но мне ничего не платили.

– Ладно, – махнул рукой полковник, – это не так важно. Теперь подробно опишите ящики. Какого цвета они были?

– Да из дерева были. Из обычного дерева. Я думал, там книги. Мне пассажиры так и сказали, что книги.

– И поэтому они попросили вас сбросить лишний вес? – усмехнулся полковник.

– Нет, не поэтому. Многие просят об этом. А я из-за пяти-десяти килограммов уважаемых людей не заставляю в кассу бегать, лишний вес оплачивать. У депутатов груз вообще не взвешиваем.

– Пять-десять килограммов, – передразнил его Никитин, – ты на сто килограммов занизил общий вес.