Да, господин министр - Линн Джонатан - Страница 52

(Нам удалось получить копию стенограммы упомянутой передачи, отрывок из которой приводится ниже. – Ред.)

Ведущий:…Сегодня в полночь работники всех государственных больниц Большого Лондона начинают забастовку в знак протеста против решения об увольнении ста семидесяти вспомогательных работников больницы Сент-Эдвардс… У нас в студии профсоюзный активист Билли Фрейзер.

Билли Фрейзер: Наша акция направлена против безработицы… Мы перекроем лондонским больницам кислород… Мы их полностью парализуем. Никаких переливаний крови, никаких операций – ничего! Все замрет до тех пор, пока обществу не вернут утраченное милосердие. Истинное милосердие!

Корреспондент: Но как же вы можете допустить такое по отношению к больным?

Билли Фрейзер: Это допускаем не мы, это допускает господин Хэкер!

Корреспондент: Вам не кажется, что следовало бы хорошенько подумать, прежде чем столь жестоко наказывать ни в чем не повинных сограждан?

Билли Фрейзер: Пользуясь предоставленной мне возможностью, хотел бы заверить вас и общественность страны, что мы не пожалеем усилий в поисках разумного решения вопроса…

В этот момент в кабинет вошел сэр Хамфри.

– О, вы смотрите! – вместо приветствия сказал он.

– Как видите, – процедил я. – Хамфри, вы же обещали договориться с профсоюзами.

– Я говорил с ними, но… – Он бессильно развел руками. – Что я могу?

Конечно же, он сделал все возможное, в этом нет сомнений, но толку-то ровным счетом никакого.

– И как же нам теперь быть? Посоветуйте, – потребовал я. Однако, как выяснилось, мой постоянный заместитель пришел совершенно по другому поводу, причем столь же безотлагательному. Он принес еще одну бомбу, готовую в любой момент взорваться!

– Похоже, третейская комиссия во главе с сэром Морисом приходит к неблагоприятным для нас выводам, – сообщил он.

Кошмар! Но ведь, по словам Хамфри, сэр Морис – надежный, добросовестный человек. И к тому же хочет стать пэром.

– К сожалению, – пробормотал Хамфри, смущенно потупив взор, – он зарабатывает себе место в палате лордов и как председатель Объединенного комитета по размещению беженцев.

– Неужели беженцы дают больше очков, чем правительственные комиссии?

Он кивнул.

Я стал говорить, что на размещение новой партии беженцев у нас просто нет денег… Но в это время зазвонил телефон. Бомба номер три? Я снял трубку.

Увы, дурное предчувствие меня не обмануло. Старший советник премьер-министра в довольно резкой форме сообщил мне, что Номер Десять видел выступление Билли Фрейзера по телевидению (под Номером Десять он, естественно, имел в виду самого ПМ) и очень надеется на скорейшее разрешение конфликта мирными средствами. Я тоскливо размышлял над возможными последствиями этой недвусмысленной угрозы. А мой постоянный заместитель тем временем продолжал бормотать что-то о набившей оскомину проблеме кубинских беженцев.

– Сэр Морис был бы полностью удовлетворен, если бы мы смогли разместить хотя бы тысячу человек, – донеслось до моего слуха.

Я собирался в очередной раз объяснить ему, что на поиски или строительство гостиницы на тысячу мест у нас нет ни времени, ни денег. Как вдруг… Эврика!

Тысяча беженцев, которым некуда податься. Тысяча мест. Полностью укомплектована больница. Нет, господь все-таки не оставил меня!

Сэр Хамфри, конечно же, сразу понял мой гениальный замысел, однако сделал вид, будто он ему не по душе.

– Господин министр, – напыжился он, – в больнице Сент-Эдвардс установлено самое современное оборудование, стоящее миллионы фунтов. Она строилась для больных англичан, а не для здоровых иностранцев! Список наших сограждан, ожидающих очереди в больницу, растет не по дням, а по часам… С финансовой точки зрения было бы крайне безответственно использовать вложенные средства подобным образом…

Я прервал поток этой лицемерной, ура-патриотической чепухи:

– Да, но как в таком случае быть с третейской комиссией? Разве вы сами не сказали, что благоприятных выводов от сэра Мориса ждать не приходится?

Сэр Хамфри на секунду задумался.

– Пожалуй, вы правы, господин министр.

Я распорядился немедленно отменить решение об увольнении вспомогательных работников больницы Сент-Эдвардс, сообщить сэру Морису о нашей готовности передать совершенно новую больницу на тысячу мест его беженцам и довести мое решение до сведения средств массовой информации. Полагаю, теперь все будут счастливы!

Бернард спросил меня, не хочу ли я сам составить текст пресс-выпуска. Правильное и своевременное напоминание.

– Пишите, – я начал диктовать. – «По мнению господина Хэкера, это нелегкое решение, но оно необходимо, если мы, британцы, хотим заслужить право называться… обществом милосердия».

Закончив диктовать, я спросил, разделяет ли сэр Хамфри мою точку зрения.

– Да, господин министр, – ответил он.

Мне в его голосе даже почудилось восхищение.

9

Список приговоренных

Воскресный вечер – обычное время для неспешных раздумий. Так, нынче вечером я окончательно пришел к выводу, что Рой (мой шофер) осведомлен в делах Уайтхолла куда больше, чем мне казалось.

Уайтхолл по праву считают самой загадочной квадратной милей на всем земном шаре. Навязчивое стремление не допускать ошибок (для чего, собственно, и существует государственная служба) оборачивается не менее сакраментальным стремлением не допускать огласки всего, что происходит в этих пределах.

Говорят, несколько месяцев назад сэр Арнольд заявил буквально следующее: «Если никто не знает, что вы делаете, стало быть, никто и не знает, что вы делаете не так».

(Не потому ли отчеты, циркуляры и иная документация государственной службы с таким трудом поддаются расшифровке? Ведь их главная задача – защитить чиновника, который их составляет. – Ред.)

Следовательно, способ сообщения информации или ее сокрытия – ключ к безупречному функционированию государственной машины.

Стремление не допустить ошибок неизбежно влечет за собой потребность фиксировать все на бумаге: государственные служащие копируют все без исключения документы и рассылают копии всем своим коллегам. (Это вызвано еще и тем, что «парни не хотят утаивать что-либо от своих собратьев по профессии», как-то объяснил мне Бернард.) К примеру, до изобретения ксерокса казначейство работало значительно эффективнее, так как чиновникам не приходилось читать столько «взаимодополняющих», «взаимоисключающих» документов и в голове у них не возникало такой путаницы.

Страсть государственных служащих к бумаготворчеству иначе, чем всепоглощающей, не назовешь. Они буквально горят желанием получать и распространять самую немыслимую информацию. Где же тут найти время для других дел? Если таковые у них вообще имеются.

Не менее поразительно и то, что до сведения общественности доводится лишь малая толика всей этой информационной лавины – бесспорное свидетельство конспиративных способностей Уайтхолла. Как правило, государственные служащие руководствуются незыблемым принципом: политическим «хозяевам» информация должна предоставляться лишь в случае крайней необходимости, а общественности – только если этого никак нельзя избежать.

Я все больше убеждаюсь, что из их методов можно и нужно извлекать для себя полезные уроки. Для начала – уделить побольше внимания Бернарду и Рою. В частности, надо отбросить ложную гордость и честно признать, что мой шофер информирован лучше меня. Завтра же, когда он встретит меня у Юстонского вокзала, попрошу его поделиться со мной всеми новостями и заодно посоветую не думать, что министру известно больше, чем ему.

Впрочем, зачем говорить? Он и сам это прекрасно знает!

Кстати, о неофициальных источниках информации личных секретарей: на прошлой неделе я с большим интересом узнал, что сэр Хамфри получил взбучку от сэра Арнольда и очень переживает по этому поводу, так как превыше всего ценит мнение своих коллег.