Идеальная мишень - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 48

– Теперь вы решили богохульничать, – заметил Дронго, – не боитесь, что Бог вас накажет?

– Я атеист. Убежденный материалист. В моем возрасте трудно менять взгляды. Что же касается Бога, то я его не боюсь даже теоретически. Я внимательно читал Библию, христианское учение об Апокалипсисе. Рано или поздно Христос все равно проиграет сражение Антихристу – так сказано в Библии. Так к чему трепыхаться, если христианство признает неизбежность конечной победы зла. Может, нас и создали по бесовскому образу и подобию, чтобы мы показали всем живым существам, населяющим Вселенную, как не надо жить. И вся наша кровавая история – это, возможно, история о том, каким не надо быть Человеку, разумному существу. Вы об этом не думали, Дронго? Если мы некое учебное пособие в руках высших сил, созданное лишь для эксперимента, – закончил Кочиевский, – то наша участь предрешена, торжество Антихриста неизбежно.

– И вы можете назвать фамилию вашего Антихриста? – спросил Дронго.

– Смешно, – снова криво усмехнулся Кочиевский, – очень смешно. Ценю ваши остроумные замечания. Но дело не в конкретных фамилиях. Дело в Дмитрии Труфилове, бывшем подполковнике ГРУ, который исчез где-то в Европе и которого вы хотите найти до двенадцатого мая. Так?

– Возможно. Зачем же спрашивать о том, что вы прекрасно знаете?

– Я хочу уточнить наши позиции. Если вы сумеете каким-то чудом найти Труфилова, в чем лично я, простите, сомневаюсь, то вы должны будете привезти его в Москву и заставить дать показания против Чиряева. Только в этом случае германский суд выдаст Чиряева российской прокуратуре. И только в этом случае Романенко сможет раскрутить цепочку от заместителя министра Ахметова и выше. Но у него ничего не получится. Все равно цепочка оборвется. Дело в том, что милейшего Всеволода Борисовича используют в этой игре втемную. Речь идет о двух известных в нашей стране политиках, о самых известных, если хотите. На стороне одного – банки, деньги, нефтяные компании, средства массовой информации. У другого – тоже деньги, плюс власть, все правоохранительные органы, машина государственного аппарата. Они примерно равны по мощи. Но именно в деле Ахметова им захотелось потягаться.

Труфилов всего лишь мелкая сошка, но, зацепившись за него, можно раскрутить очень многих чиновников. И от незначительной, в общем-то, фигуры Труфилова сегодня зависит, кто из наших «антихристов» победит. Ваш Романенко всего лишь подставная фигура в этой игре. Вот, собственно, и все. Не думайте, что вы играете на стороне добра. Это ерунда. Существует только выбор из двух зол. Но лично у вас может и не быть никакого выбора. Мы даем вам очень большую сумму денег и предлагаем выйти из игры. Скажем, уехать куда-нибудь на Гавайи до двенадцатого мая. Мы оплатим все ваши расходы. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – вздохнул Дронго, – Всеволод Борисович искренне считает, что служит закону. Он может огорчиться, если узнает о моем предательстве.

– О чем вы? – не понял Кочиевский.

– Может быть, вы и правы, и действительно существует выбор лишь между двух зол. Но я не меняю сторону, за которую играю. И не потому, что одна сторона мне нравится больше, чем другая. Вы сами сказали, что мы с Романенко два романтика. Значит, нас уже двое. А это коллектив. Если к нам присоединится третий, то потом, возможно, появятся четвертый и пятый, и так далее. Кто-то должен оставаться в мире честным и порядочным человеком. Вам это, Кочиевский, трудно понять. Но существуют, кроме материальных, такие ценности, как совесть, честь, вера...

– Я думал, вы серьезный человек, – нахмурился полковник, – а вы, оказывается, демагог.

– Это не демагогия. Это закон равновесия. Злу противостоит добро. Может, поэтому в несовершенный мир людей пришел Христос. И всегда должна оставаться надежда, что силы добра победят мрак и хаос зла.

– Так, – мрачно подвел итог Кочиевский, – теперь я знаю вашу точку зрения. Но вы не узнали мою. Вы даже не представляете, сколько мы вам готовы предложить. Вы можете стать очень обеспеченным человеком. Это же глупо, Дронго. Да при вашей опасной профессии вы в любой момент можете стать инвалидом.

– Значит, буду лечиться в государственной больничке, – упрямо сцепил зубы Дронго, – но все-таки попытаюсь с вами побороться.

– Вы будете бороться не со мной, – поднял кверху палец полковник, – против вас выступят такие силы, такие... одним словом – они вас раздавят. Раздавят, несмотря на все ваши способности, хитрость и ловкость. Нельзя в одиночку противостоять такой армаде.

– Если вы захотели меня купить, значит, вы меня опасаетесь. А это уже свидетельство вашей неуверенности, Кочиевский. Или я не прав?

– До свидания, – полковник вскочил со своего места. – Вы еще пожалеете о своем решении, – прохрипел он, – но у вас не будет ни одного шанса. Вы слышите, ни единого.

Дронго качнулся на стуле и медленно поднялся во весь свой большой рост. Полковник был ему до плеча. Кочиевский нервно закусил губу.

– Полковник, – проговорил с высоты своего роста Дронго, – игра только началась. Я играю своими фигурами, за вас делают ходы другие люди. Учтите, что в ответственный момент они могут подменить фигуру.

Кочиевский повернулся, ругнулся сквозь зубы и направился к выходу. Не проронив больше ни слова, он спустился по лестнице в общий зал, кивая на ходу своим охранникам. Через несколько минут от ресторана отъехали три автомобиля. Уже в салоне своего «Мерседеса» полковник Кочиевский спросил у сидевшего впереди начальника охраны:

– Вы все проверили?

– Так точно, – повернулся тот к шефу, – он действительно болен. Последняя стадия. Рак легких. Врачи уверяют, что он не протянет больше нескольких месяцев.

– Пусть протянет один месяц, – зло бросил Кочиевский, – завтра десятое апреля. Привезите ко мне Вейдеманиса. Я объясню ему ситуацию. Если он хочет помочь своей семье, он наверняка согласится. И возьми ему билет на двенадцатое апреля в Амстердам. Подготовьте личные дела всех пятерых.

– Вы скажете ему адреса? – удивился начальник охраны.

– Конечно, нет. Адреса он будет получать после прибытия в конкретный город. Отправишь с ним наших лучших людей.

– Двоих?

– Нет, – подумав, ответил Кочиевский, – двое не справятся. Пусть он думает, что их двое. Отправишь еще одного. Я тебе сам выберу, кого именно. У нас ведь Витя, кажется, засиделся? Надеюсь, они сумеют опередить этого хваленого Дронго.

– Может, нам его убрать прямо сейчас? – предложил начальник охраны.

– Здесь через пять минут будут машины ФСБ. Мы не успеем даже отъехать от ресторана, – зло бросил Кочиевский, – это же правительственная трасса. Я уж не говорю о его людях, которые наверняка есть в ресторане. Ничего, у нас еще будет возможность его устранить.

Он помолчал.

– А потом, мне даже интересно – неужели он в одиночку может нам противостоять? Нужно дать парню шанс...

Париж. 14 апреля

Кочиевский сказал мне, что они будут в городе только через полчаса. Значит, вся компания приезжает из Антверпена ночным поездом. От Северного вокзала, куда прибывает поезд, до моей гостиницы минут двадцать пять, тридцать. У меня в запасе ровно час. Только один час. Я быстро оделся, помня, что Кочиевский мог и соврать. Возможно, они уже в городе и нагрянут в отель через несколько минут. Хотя в любом случае им неизвестно, где именно я остановился. Им потребуется минут пятнадцать, чтобы из центра города добраться до меня. Значит, мне надо уходить из отеля немедленно. Потом скажу, что вышел подышать свежим воздухом.

По данным Кочиевского, в Париже жили два человека, с которыми мог контактировать Дмитрий Труфилов, – это Сибилла Дюверже и Эжен Бланшо. Первая встречалась с Труфиловым во время его работы в Польше. Мать ее – полька из Кракова, во время войны угнанная во Францию, где она познакомилась со своим будущим мужем – французом. Эжен Бланшо был сотрудником военной миссии Франции, он работал с Труфиловым пятнадцать лет назад. В отличие от Кребберса Бланшо не был русским агентом, но отношения его с Труфиловым являлись достаточно близкими, и в ГРУ считали, что в случае необходимости тот мог обратиться к Эжену Бланшо за помощью.