Любовь под луной - Джеймс Саманта - Страница 72

Доминик наморщил лоб. Неясное воспоминание мелькнуло у него в памяти. Господи помилуй, да ведь именно этот платок он оставил у нее в ту ночь, когда они впервые встретились! И случилось это как раз неподалеку, на той же дороге. Острая боль полоснула ножом по сердцу. «Оливия! – беззвучно позвал он. – Оливия, любимая, где же ты?» Голова его склонилась на грудь. Прижав платок к лицу, он жадно вдохнул. От платка пахло землей, листьями и... слабым, чуть заметным ароматом роз.

Доминик вздрогнул, как от удара. Люцифер, ожидая приказа, смотрел на него умными блестящими глазами. Вдруг пес заскулил, потянувшись носом к руке Доминика.

Разжав руку, тот дал ему обнюхать платок. Люцифер засопел, жадно принюхиваясь, потом коротко тявкнул и вскочил. Сделав широкий крут, он снова оглянулся на хозяина, словно понимая, что от него требуется. Доминик встал.

– Люцифер, – приказал он, – ищи Оливию! Ищи, Люцифер!

Гавкнув от нетерпения, пес рванулся вперед.

Доминик и Андре, вскочив в седла, устремились за ним.

Глава 22

Оливия наконец задремала. Разбудил ее протяжный волчий вой. Она слегка поморщилась, не понимая со сна, что происходит. Никогда еще постель не казалось ей такой жесткой. Все ее тело одеревенело, руки, казалось, были налиты свинцом. Протяжный вой вновь разорвал тишину, и Оливия сквозь сон удивилась, кому вздумалось охотиться на самой окраине деревни, рядом с их домом. Внезапно реальность словно обрушилась на нее. Она не дома, а в каком-то Богом забытом месте, сидит на жестком, пропахшем сыростью полу в заброшенной охотничьей сторожке. А этот вой... «Но какой же это волк? – удивилась она. – Это же Люцифер!» Глаза Оливии широко распахнулись, и радостный возглас сорвался с ее губ:

– Колин, Люсинда! Они нас нашли! – Оливия слегка потрясла спящих детей.

Колин, еще не проснувшись, тер кулаками заспанные глаза. А Люсинда сонно моргала, не понимая, что так обрадовало Оливию.

Оливия с ликованием порывисто прижала к себе детей.

– Пошли, пошли, надо постараться выбраться отсюда.

С трудом ей удалось поставить Колина на ноги. Люсинда зевала не переставая. К тому времени как они все трое наконец были на ногах, лай Люцифера приблизился.

Громовой топот копыт, от которого содрогалась земля, замер у стен сторожки. Оливия услышала низкие мужские голоса, затем-на двери загремел засов.

Схватив за руки детей, она бросилась навстречу яркому дневному свету, ворвавшемз^ся через распахнутую настежь дверь в темную, пропахшую плесенью сторожку. В дверном проеме выросла высокая мужская фигура. Широко расставив ноги, мужчина оглядывался по сторонам. Плечи его были так широки, что почти задевали косяк.

– Оливия?

Доминик! Оливию словно подхватил вихрь. Протянув руки, она бросилась ему на грудь. Сильные руки обхватили ее, и она заметила, что ладонь, гладившая ее по голове, заметно дрожит.

– Господи! Я думал, что потерял тебя, – вырвалось у него. Доминик заглянул ей в глаза. – С тобой все в порядке? – Глаза его впились в ее побледневшее лицо.

– Да! Сейчас да! – Улыбка, которой одарила его Оливия, была ослепительна.

– А как дети?

– Проголодались и немного замерзли.

Колин, впрочем, уже успел обхватить Доминика за ногу. Подхватив мальчишку на руки, Доминик высоко подбросил его в воздух и осторожно опустил на пол. Люсинда, глядя на него, смущенно улыбалась. Па пороге появился Андре. Увидев его, Оливия радостно кивнула. Вслед за ним, восторженно поскуливая и бешено виляя хвостом, ворвался Люцифер.

– Как вам удалось нас отыскать? – спросила Оливия.

– Скажи спасибо Люциферу. Сначала он отыскал на дороге твой платок... – Запнувшись, Доминик обезоруживающе улыбнулся. – Или, точнее, мой платок... Черт, даже не знаю, чей он теперь! – С этими словами он вывел Оливию и детей туда, где ярко светило солнце. Завидев лошадей, Колин восторженно завопил. Доминик обернулся к Оливии. Лицо его стало мрачным. – Расскажи, что произошло, Оливия. Кто это сделал?

Но Оливии не удалось ответить. Прежде чем она успела открыть рот, откуда-то из-за ее спины донесся знакомый отвратительный голос:

– Нет нужды отвечать ему, дорогая моя. Я могу прекрасно справиться с этим сам.

Из-за угла сторожки появился Гилмор. В руке его был пистолет. Дуло угрожающе смотрело прямо в грудь Доминику. Оливия помертвела.

– Надо же... – С губ Гилмора слетел короткий смешок. – Оказывается, вы водите дружбу с этими дьяволами: не один, а сразу двое ринулись вас спасать! Что ж, не могу одобрить ваш выбор, мисс Шервуд. – Его насмешливый презрительный взгляд обратился к Доминику. – А что до вас, милорд, вы сэкономили мне время, сами явившись сюда. Жаль, конечно, что вы не один, потому что теперь мне придется убить вас всех. Раньше-то я надеялся, что вас с мисс Шервуд будет вполне достаточно.

– Если вам нужен только я, пусть остальные уйдут, – с непроницаемым лицом невозмутимо проговорил Доминик.

– Какое благородство, подумать только! – Гилмор разразился лающим смехом. – Нет, мой дорогой лорд, боюсь, так не пойдег! Я не так глуп, как вы думаете! Стоит мне их отпустить, как они мигом поднимут на ноги власти. Да и потом даже лучше, что я разом избавлюсь от всех вас! – Дикая ненависть исказила его лицо, и оно стало страшным.

Прижавшийся к ногам Андре Люцифер рванулся вперед и, оскалившись, тихо зарычал. Гилмор наставил на него пистолет.

– Уберите своего пса, или я и его пристрелю!

Но он не успел. Люцифер сделал гигантский прыжок. Оливия еще увидела, как дико расширились глаза Гилмора. Он поднял руку, но огромная собака обрушилась на него всей тяжестью и повалила на землю.

Нескольких секунд оказалось достаточно Доминику, чтобы выбить из ослабевших пальцев адвоката пистолет. А Люцифер, упираясь передними лапами Гилмору в грудь, угрожающе рычал. Вскрикнув от ужаса, тот попытался закрыться руками.

– Отгоните его! – визжал он. – Отгоните немедленно!

Забежав в сторожку, Андре отыскал веревки и быстро связал руки Гилмора, чтобы тот никому больше не причинил вреда.

Не прошло и часа, как притихший Гилмор был передан в руки деревенскому констеблю. К тому времени Оливия уже успела поведать Доминику и Андре, что заставило адвоката придумать столь дьявольский план. Им руководила патологическая ненависть ко всем цыганам, вызванная тем, что его отец изменил жене с цыганкой, а мать от горя и отчаяния покончила с собой.

– Она убила себя, – с горечью сказала Оливия, – а отец, не в силах этого перенести, окончательно спился. Гилмор винил во всех своих бедах цыган. Все эти годы ненависть и жажда мести, словно кислота, разъедали его мозг. Какая ирония судьбы! В итоге он не причинил вреда никому, кроме самого себя! – Вздохнув, она печально покачала головой. – Ему ведь угрожает тюрьма, да?

– Это самое меньшее, чего он заслуживает! – Доминик, судя по его суровому тону, не был склонен к снисходительности. – Бог мой, Оливия, неужели ты не понимаешь? Он бы прикончил всех нас! Всех, в том числе и детей!

Оливия покосилась через плечо: следом за ними ехал Андре, усадив в седло и Колина, и Люсинду.

– Кстати, детям, по-моему, давным-давно пора домой! – спохватилась она.

Вскоре Колин вернулся в объятия матери и бабушки, а маленькая Люсинда оказалась в кругу своей семьи. Мать ее рыдала от счастья, не стесняясь слез, а потом, шумно хлюпая носом, бросилась обнимать Доминика и Андре. Расчувствовавшийся отец оглушительно хлопал их по плечу.

По дороге в Рэвенвуд Доминик успел рассказать Оливии, что именно Эмили, не дождавшись сестры, кинулась искать ее и подняла тревогу. И сейчас, издалека завидев приближавшихся всадников, Эмили вихрем слетела по ступеням и бросилась на шею сестре. Обе они, сжимая друг друга в объятиях, заливались слезами, но улыбки их сияли ярче тысячи солнц.

Доминик решил предоставить Оливии возможность самой обнаружить кардинальную перемену в отношениях ее сестры с Андре.

Тот терпеливо ждал, пока сестры обнимали друг друга, заливаясь радостными слезами. Наконец, вспомнив о нем, Эмили обернулась, и глаза их встретились.