Много шума из-за невесты - Джеймс Элоиза - Страница 4

Потом он снова задремал. И хотя Тесс и ее сестры говорили отцу о конюшнях, пока не охрипли, а Джози даже притащила в спальню миску дымящегося яблочного пойла в надежде, что знакомый запах взбодрит отца, он так больше и не проснулся.

Похороны прошли как в тумане. Приехал их толстый родственник, унаследовавший поместье. Он явился в сопровождении квохчущей жены и двух незамужних тетушек. Тесс сделала все, что смогла, чтобы они чувствовали себя уютно в доме, где не было даже приличной перины. Когда наконец прибыл секретарь герцога, чтобы объявить об их судьбе, Тесс постаралась не забросать его вопросами о хозяине, а терпеливо ждала. По истечении недели пребывания у них секретаря, который очень тщательно занимался организацией максимально комфортной доставки отцовских лошадей в Англию, в вопросах отпала необходимость. Лошади отбыли прежде, чем сестры. Разве тем самым их незнакомый опекун не показал со всей ясностью, кому он отдает предпочтение?

Поэтому, даже когда Тесс успокаивала Джози или приказывала Имоджин перестать говорить о Дрейвене Мейтленде, угрожая задушить ее с помощью последней ленточки, оставшейся у Аннабел, она продолжала тревожиться. В конце концов тревога, смешавшись с горем утраты, превратилась в перманентное состояние Тесс.

Она не желала больше никогда иметь что-либо общее с человеком, помешанным на лошадях. И вот по иронии судьбы их будущее теперь полностью зависело именно от такого человека. Это вызывало у нее гнев по отношению к дорогому папочке, из-за чего она чувствовала себя виноватой, а чувство вины, в свою очередь, вызывало раздражение. Глядя теперь на герцога Холбрука, Тесс уже не сомневалась в том, что опекун и впрямь принадлежит к плеяде чокнутых лошадников. Стоило лишь взглянуть на его всклокоченные волосы и потрепанную одежду.

Но при этом он был добрым. И не был распутником.

В отличие от отца он не забывал об их комфорте. Он наверняка не был обязан приглашать их жить в своем доме и обращаться с ними так, словно они действительно приходятся ему родней.

Возможно, она поторопилась с выводами. Может быть, у каждого из полоумных лошадников это помешательство проявляется по-своему?

Глава 3

Несколько часов спустя Тесс лежала в постели с влажной салфеткой на глазах, которую собственноручно возложила ей на лицо экономка герцога. Нос Тесс уловил слабый запах лимона. До нее доносились звуки большого дома. Они не были похожи на топот тяжелых сапог, ступающих по голому полу (ковры батюшка давным-давно продал), гулким эхом отдававшийся в пустом отцовском доме. Это было тихое бормотание голосов, хорошо сочетавшееся с запахом лимонного масла, которым натирали мебель, с ощущением свежести, исходившим от высушенных на солнце простынь и матрацев, которые выбивали раз в сезон.

— Пора устроить семейный совет! — послышался бодрый голосок, и Тесс почувствовала, как Аннабел уселась на ее кровать.

Приподняв лежащую на глазах салфетку, Тесс взглянула на сестру.

— Я только что прилегла, — жалобно произнесла она.

— Нет, не только что, — возразила сестра. — Ты почти два часа лежишь здесь, накрытая салфеткой, словно остывающий пудинг с корицей, а ведь нам следует поговорить, прежде чем одеваться к ужину. Вот и Джози с Имоджин идут.

Девочки забрались на кровать, будто находились дома в спальне Тесс: так они провели немало вечеров, свернувшись под одеялом, чтобы согреться, и ведя нескончаемые разговоры о будущем, об отце и о лошадях.

— Ладно, — пробормотала Тесс, зевая.

— Я выйду за него замуж, — заявила Аннабел, как только все уютно устроились на кровати.

— За кого это? — спросила Тесс, которая положила салфетку на прикроватный столик и села, спиной опираясь на подушки.

— За герцога, конечно! — сказала Аннабел. — Одной из нас, судя по всему, придется стать герцогиней Холбрук. Наш опекун не женат, хотя…

— Холбрук, возможно, помолвлен, — заметила Имоджин. — Как Дрейвен. (Лорд Мейтленд был помолвлен в течение вот уже двух или более лет, однако не проявлял ни малейшего интереса к тому, чтобы повести невесту к алтарю.)

— Я в этом сомневаюсь, — сказала Аннабел, — но если он свободен, я выйду за него замуж. Тогда мой муж сможет каждой из вас дать отличное приданое. Возможно, вам не удастся выйти замуж так же удачно, как мне, потому что во всей Англии всего восемь герцогов, не считая великих герцогов из королевской семьи. Но мы найдем для каждой из вас титулованных мужей.

— Ах, какое самопожертвование! — язвительно поддела ее Джози. — Ты, наверное, проштудировала «Дебретт» от корки до корки, чтобы отыскать имена этих восьмерых герцогов?

— Уж если я за что-то берусь, то все делаю основательно, — сказала Аннабел. — Причем заметьте, что, учитывая внешность нашего опекуна, я действительно считаю это жертвой. Ведь если этот человек не будет за собой следить, то к пятидесяти годам отрастит пузо.

У Имоджин от возмущения округлились глаза, но сказать она ничего не успела, потому что ее опередила Джози:

— Ты называешь это жертвой? Да ведь ты вышла бы замуж за восьмидесятилетнего старика, если бы он сделал тебя герцогиней!

— Ни за что! — возмущенно воскликнула Аннабел, потом, рассмеявшись, добавила: — Разве только в том случае, если бы этот старик был очень-очень богат.

— Ты рассуждаешь совсем как какая-нибудь охотница за толстыми кошельками, — заметила Джози. —А кто тебе сказал, что герцог богаче нашего папочки? Ведь папа, хотя и был виконтом, всегда был без гроша в кармане, несмотря на титул.

— Если у Холбрука нет денег, тогда я за него не пойду, — заявила Аннабел, изящно передернув плечиками. — Я лучше зарежусь, чем выйду замуж за такого же нищего, как папа. Ноты, Джози, говоришь глупости. Взгляни на этот дом! Сразу видно, что Холбрук купается в деньгах.

— Не смейте говорить неуважительно о нашем отце, — прервала их Тесс. — Аннабел, герцог, возможно, действительно помолвлен, к тому же не следует говорить столь непочтительно о человеке, который согласился стать нашим опекуном.

Аннабел приподняла одну бровь и достала из ридикюля маленькое зеркальце.

— В таком случае я его, возможно, заставлю пожалеть о том, что он поторопился с помолвкой, — сказала она, натирая губы кусочком испанской бумаги, купленной в деревенской лавке перед отъездом из Шотландии.

— Ты отвратительна! — возмутилась Джози.

— А ты трусиха, — парировала Аннабел, — тогда как я всего лишь практична. Одной из нас необходимо выйти замуж, причем как можно скорее. Имоджин вот уже два года твердит нам, что намерена выйти замуж за Мейтленда, а Тесс вообще никогда не интересовалась замужеством, так что остаюсь только я. Одной из нас надо выйти замуж и взять всех остальных в свой дом. Мы ведь так всегда планировали.

— Тесс может выйти замуж за того, кого выберет! — заявила Джози. — Она самая красивая из нас. Ты со мной согласна, Имоджин?

Имоджин, сидевшая, обхватив руками колени, кивнула, судя по всему, она даже не прислушивалась к разговору.

— Тесс может выйти замуж за кого угодно, кроме Дрейвена, конечно, — мечтательно произнесла она. — Только подумай, я, возможно, увижу его через несколько часов, а может быть, даже минут…

Аннабел пропустила ее слова мимо ушей, что обычно делали в течение последних двух лет все девочки, когда Имоджин заводила речь о Мейтленде.

— Относительно красоты Тесс я с тобой согласна, — сказала она, обращаясь к Джози, — но мужчины обычно не женятся на бесприданницах, которые не проявляют интереса к замужеству. Тогда как меня замужество интересует. И даже очень.

— Тебя интересует статус замужней женщины, а не человек, за которого выходишь замуж! — заявила в ответ Джози.

Аннабел пожала плечами.

— Имоджин самая романтичная из всех нас. В этом виноват папа. Все эти годы он заставлял меня вести бухгалтерский учет, и теперь, когда я думаю о замужестве, перед глазами так и мелькают цифры.

— Но он не принуждал тебя заниматься бухгалтерией, — вставила свое слово Тесс. Она устала защищать отца от нападок Аннабел, а Джози принимала в штыки любую критику в адрес отца. Правда заключалась в том, что папа, обнаружив у тринадцатилетней Аннабел математические способности, возложил на ее плечи всю финансовую отчетность по поместью.