Пленительные наслаждения - Джеймс Элоиза - Страница 18

Палец Квила легонько погладил ей кожу прямо возле ключицы.

Габби вздрогнула.

Квил прекрасно понимал — «Хори-банк» она придумала. В глазах у нее появлялось что-то такое, что выдавало ее, когда она лгала. От этих прекрасных глаз у него начинала бурлить кровь в венах. Ей не следовало смотреть на него так. Это не назовешь взглядом невинной девушки.

Внезапно она качнулась вперед, и на него снова повеяло жасмином. Не думая больше, Квил притронулся к ее губам — так мягко, как плывущая над землей пушинка одуванчика. И так же нежно, как губы матери касаются головки своего младенца.

Габби закрыла глаза и застыла неподвижно, как мраморная статуя, безвольно опустив руки.

Она была божественна на вкус.

Квил притянул ее к себе, скользнув руками вниз, к соблазнительным формам.

— Положите руки мне на шею, — прошептал он.

— Хорошо, — согласилась Габби. — Это очень приятно, — добавила она также шепотом.

— Тихо, Габби.

У нее пробежала дрожь по телу от той тоски, которая прорывалась в этом грудном голосе. Когда она захотела что-то сказать, Квил, пользуясь моментом, завладел ее открытыми губами. В его поцелуе больше не было нежности — он набросился на нее с такой жадностью, что у Габби перехватило дыхание.

Теперь у нее не было желания болтать. Мысли исчезли, уступив место — первый раз в ее жизни — зову тела. Она обвила Квила за шею и так держала, дозволяя его алчущему рту опалять ее жарким огнем. Она страстно прижималась к твердым мышцам, млея и бесстыдно упиваясь ощущениями, лихорадочно вбирая в себя его поцелуи. Робкие ласки ушли в прошлое. У нее замирало сердце. Квил раздавливал ее губы жестким ртом, прижимаясь к ее телу. Настойчивые притязания бедер, рук, языка — все это будто жидкое пламя, вливалось к ней между ног.

— Габби, так мы можем… — словно в глубоком сне произнес он. Собственный голос, напряженный, хриплый от страстного желания, пробудил его. — О Боже! — Он отдернул руки. Попятился назад и, повернувшись кругом, глубоко вздохнул. — Я прикажу подать экипаж.

Она слегка покачнулась, когда большие теплые руки Квила перестали ее держать. Ее тело, напитанное огнем, устремилось к нему.

— Мы должны ехать… прямо сейчас?

Ее хрипловатый голос соблазнял сильнее, чем все ухищрения опытной кокотки. Квил медленно повернулся, почти с испугом, не смея снова взглянуть на нее.

— Меня убить мало за то, что я целую вас.

— Почему? — удивилась Габби. — Вам не нравится?

Квил на миг прикрыл глаза. В этом вся она. Она оказалась единственной женщиной из тех, кого он когда-либо встречал, чьи глаза не умели лгать. От того, что читалось в них — неподдельное, чистое желание, — он испытал приятную боль внизу живота.

Габби встала перед ним почти вплотную, обвила за шею и приблизила губы к его рту. Квил с трудом сдержался, чтобы не подхватить на руки пленительное тело, унести куда-нибудь и прижиматься к нему снова и снова.

Темно-вишневый рот обещал слишком много, чтобы устоять перед соблазном. Квил резко притянул ее к себе — да простит его Бог! — и вобрал в себя ее губы. В этот раз все было по-другому. Габби уже начала понимать кое-что в поцелуях. Она напряглась и, открыв свои прелестные губки, приветствовала его тихим сдавленным стоном.

И вдруг все кончилось.

Дверная ручка шевельнулась за его спиной.

Он прервал поцелуй и снял с шеи руки Габби.

— Подите прочь! — рявкнул он сквозь закрытую дверь в коридор.

Габби посмотрела на него изумленно и улыбнулась широкой, сияющей улыбкой — свидетельством открытого для себя удовольствия.

— Спасибо.

— За что?

— Я не представляла, что целоваться настолько приятно, — произнесла она хрипловатым голосом. Нет, «приятно», пожалуй, не подходит… это меркнет по сравнению с теми ощущениями, которые я испытала…

Габби снова хотела прижаться к нему, но Квил остановил ее движением руки. Она не обиделась и все так же улыбалась.

— Теперь я понимаю, почему отец не позволял мне проводить время с джентльменами. Сейчас я сожалею, что Питер уехал в Бат!

Наступило неловкое молчание.

— Да, конечно, — наконец выговорил Квил. Как можно вырасти в этом мире и остаться такой неискушенной? — Габби, — сердито нахмурился он, — вы не должны требовать поцелуев от мужчин, кроме… — у него язык не поворачивался назвать имя Питера, — кроме вашего будущего мужа.

Но Габби его не слушала.

— Квил, я даже не предполагала… Я о поцелуях.

В ее просветленных глазах прыгали веселые искорки.

— Ox… — безнадежно вздохнул он. Не помешало бы сейчас выпить бренди, хотя день еще только начался. — Вам лучше всего пойти наверх и привести в порядок волосы. Позже я провожу вас в «Хори-банк». — И Квил рывком открыл дверь.

Габби с грустью наблюдала, как он уходит. «Так спешит, будто за ним гонятся черти». Несомненно, он уже пожалел, что целовал ее. Она вздохнула и, выбросив его из головы, пошла к себе.

Может, к возвращению Питера доставят новые платья? Тогда он будет смотреть на нее таким же горящим взором, как и Квил. Она твердо помнила о дьяволе, соблазне и похоти. Это звучало во множестве проповедей, но в них не упоминалось о поцелуях. О том, как они… неописуемо восхитительны. Но, вспоминая, как ее целовал Квил, она почему-то не могла вообразить, что Питер вот так же, рывком притянет ее к себе и будет так же алчно вкушать ее губы. Без сомнения, его поцелуи будут нежнее. В таком случае замужество может оказаться сплошным наслаждением.

В своей спальне она достала миниатюрный портрет Питера и улыбнулась, глядя на ласковые карие глаза и шелковистые каштановые локоны. Скорей бы он возвращался!

Примерно час спустя прибыла леди Сильвия. Габби в благостном настроении возвращалась после беседы с Кодсуоллом.

Не найдя его в главном холле, она спустилась в комнаты для слуг. Удостоверившись, что во время той свалки в гостиной он ничего себе не повредил, она смирила свою гордыню и попросила прощения за ложь.

— Я говорила с Квилом. Он заверил меня, что виконт вас никогда не уволит.

Кодсуолл ответил легким полупоклоном и понимающе улыбнулся. Вся прислуга знала мелочность и придирчивость Питера Дьюленда. Дворецкий нисколько не осуждал молодую леди, оказавшуюся в тупиковой ситуации.

— Забудем об этом, мисс Дженингем. Я зацепился за рыболовный крючок и уронил чайник. Бывает.

— Ничего подобного, это моя оплошность! Я всегда была неуклюжей.

— Просто ангел подставил вам подножку. Так говорила моя мать, когда мы приходили домой с ободранными коленками.

— Очень добрые слова, — улыбнулась Габби.

К тому времени, когда Кодсуолл проводил ее до главного холла, они уже были друзьями.

Едва она ступила на порог гостиной, как сразу стало ясно, что приехала ее компаньонка. И какая! Габби с открытым ртом остановилась в дверях.

Леди Сильвия была полной противоположностью сентиментальной в своей скорби Китти. Квил, видимо, ей что-то сказал, и она загоготала в ответ.

Она сидела в окружении трех тявкающих собачек. Их развевающиеся хохолки были украшены бантами ярко-розового цвета, под цвет ее платья, украшенного множеством ленточек, с удивительно смелым декольте. Женственность ее одеяния не соответствовала мужеподобной внешности. К тому же она курила тонкую сигару.

— А вот и мисс Дженингем. — Квил оглянулся на Габби. — Леди Сильвия, позвольте вам представить невесту моего брата, мисс Габриэлу Дженингем. Мисс Дженингем это леди Сильвия Брейкнетл.

Дама посмотрела на Габби, затем на Квила.

— Дьюленд, какие у девушки могут быть дела на половине слуг? Милая, уж не пытаетесь ли вы заработать капитал на их расположении? Я не одобряю такое общение. — Пронзительный гнусавый голос леди Сильвии прозвучал словно крик раненой птицы. — Ну что же вы молчите, девушка? Кошка язык отъела?

— Мы с миссис Фарсолтер обсуждали меню, миледи, — быстро нашлась Габби, неуклюже исполнив реверанс.

— У нее манеры служанки, — презрительно фыркнула леди Сильвия. Габби почувствовала, что у нее начинает краснеть шея. — Это лучшее, на что вы способны, девушка?