Пленительные наслаждения - Джеймс Элоиза - Страница 52

— О, я не знаю, — мялась Китти, — наверное, я не смогу.

Квил наклонился и похлопал ее по руке.

— Я считаю, ты должна поехать, мама. Действительно, смена обстановки пойдет тебе на пользу.

— Мне думается, обстановка не имеет значения, — всхлипнула Китти.

— Мы поплывем на «Белой звезде», — объявила леди Сильвия, не позволяя сбить себя с намеченного курса. — Судно следует в Неаполь. Говорят, там полно англичан, да и сам город очень приятный. Я попросила Дженнингса справиться в агентстве относительно билетов.

Мистер Дженнингс прокашлялся и сказал:

— Я взял на себя смелость купить билеты для леди Брейкнетл и леди Дьюленд. И для сопровождающих, конечно. — Он поклонился Питеру. — Мистер Дьюленд, я немедленно достану билеты для вас и вашего камердинера. «Белая звезда» отплывает из Саутгемптона через три дня.

— Три дня… — простонала Китти. — О, так быстро нам не собраться…

Габби пришла в восторг, заметив, что ее свекровь инстинктивно повернулась к старшему сыну.

— Тебе ничего не надо делать, — прервала ее стенания леди Сильвия. — Я еще утром сказала горничной, чтобы она начинала паковать вещи. Слишком много набирать не стоит. Черное можно купить и там. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как траур уже можно будет снимать. А лучшей одежды, чем во Франции, в мире не найти!

Китти ничего не ответила. Она прислонилась к плечу младшего сына и горько заплакала. Квил молча протянул ей еще один носовой платок.

Сразу после ленча все перешли в библиотеку. Мистер Дженнингс с важным видом прочистил горло и приступил к чтению завещания. Оно предварялось сакральными словами:

Да будет на то воля Господня! Аминь!

Далее начинался собственно текст.

Я, Терлоу Дьюленд, находясь в здравом уме и твердой памяти, ниспосланными мне милостью Божьей…

Габби рассеянно слушала, как мистер Дженнингс гнусавым голосом перечисляет мелкие дары домашней прислуге в Лондоне и Кенте, суммы для помощи неимущим прихожанам и 50 фунтов на починку крыши «Святой Маргариты».

Китти всхлипнула и сказала, что Терлоу всегда думал о тех, кто менее счастлив, чем он.

Мистер Дженнингс продолжил чтение, перечисляя длинный список долгов, подлежащих погашению. Затем коротко взглянул на присутствующих и с особым ударением произнес, что следующее дополнение внесено в завещание в январе, то есть месяц назад. Виконт строго-настрого запрещал оплачивать какие бы то ни было долги, заявленные мистером Феруолдом, ввиду того что указанный субъект занимается поставками ненужных товаров.

— Заплатите, — хмуро приказал Квил.

Дженнингс кивнул и тотчас сделал для себя пометку.

— Почему ты нарушаешь распоряжения отца? — спросил Питер, привставая с кресла.

Квил не шелохнулся, лишь искоса взглянул на брата.

— Отец имел в виду хрустальную вазу, которую он купил у Феруолда год назад. Рождественский подарок маме.

— Ах да. — Питер уселся на свое место.

— Волю Терлоу надо уважать, — вставила Китти.

— Мама, вспомни, как разбилась ваза, — мягко сказал Питер. — Отец был сильно разгневан и…

— Он говорил, что на ней была трещина, — слабо возразила Китти.

— Отец вообще не любил платить долги, — вставил Квил.

Вопрос был закрыт, и мистер Дженнингс почистив горло, снова вернулся к завещанию. Леди Сильвия предназначалась в подарок серебряная ваза из Италии, а любимая жена, помимо других даров, получала в свое владение вдовий дом. Наконец адвокат перешел к наследникам.

Моему младшему сыну, Питеру Джону Дьюленду, оставляю арендную землю в Блэкфрайерсе (Лондон) и все, что на ней находится;

усадьбу на Хенли-стрит (Кингстон) с амбарами, конюшнями, садами и огородами;

25 процентов дохода от поместья Дьюлендов в Кенте, пожизненно;

а также резиденцию по месту жительства семьи.

Леди Сильвия пожелала высказать свое мнение по данному вопросу:

— Очень щедро. Ничего не скажешь, очень щедро.

Моему старшему сыну и наследнику, Эрскину Мэтью Клавдию Дьюленду, завещаю:

всю остальную собственность, включая особняк в Лондоне и поместье в Кенте, с арендной землей, всем имуществом фамильными драгоценностями, серебром и утварью.

Мистер Дженнингс прервал чтение и сделал короткое замечание.

— Я полагаю, — произнес он бесстрастным тоном, — если бы покойный дожил до недавно свершившегося события, он аннулировал бы нижеследующее дополнение.

После этого мистер Дженнингс продолжил:

Учитывая обстоятельства, хорошо известные моей семье, я считаю маловероятным появление законного наследника у моего первого сына.

Поэтому настоятельно предписываю моему младшему сыну, Питеру Джону, жениться, исходя из целесообразности, помня, что Дьюленды — благородный и старинный род.

И настаиваю также, чтобы мой старший сын, Эрскин Мэтью Клавдий, отнесся к своему брату с должными любовью и уважением, принимая во внимание, что Питер Джон станет виконтом после него.

Дети мои знают, сколь долго я придерживался убеждения, что джентльмену не пристало зарабатывать себе на жизнь трудами.

Позволив моему старшему сыну заниматься тем, что называется бизнесом, я скомпрометировал себя и взамен этой уступки вменяю Эрскину Мэтью Клавдию делить своим братом и наследником часть прибыли от своих предприятий в том случае, если доходы Питера Джона будут недостаточны для поддержания достойной джентльмена жизни.

Наступила тишина. Мистер Дженнингс деловито складывал листки, аккуратно выравнивая стопку.

— Отец всегда отличался замечательной способностью распоряжаться чужими деньгами, — проговорил наконец Питер деланно извиняющимся голосом. — Он не имел права дарить мне дом на Хенли-стрит. Разве не ты за него платил, Квил?

Квил пожал плечами:

— Мне он не нужен.

— Дженнингс прав, смею заметить, — вступила в разговор леди Сильвия. — Если бы Терлоу был жив, он вычеркнул бы это добавление. Кстати, мне не понравилось, как он отозвался о твоих заработках, Эрскин. В этом есть некое фарисейство. Все знают, что деньги утекали через руки Терлоу, как вода сквозь песок. И если бы ты не преуспел в своем деле, вы все сейчас сидели бы в долгах.

— Терлоу никогда со мной не советовался, — всхлипнула Китти. — Иначе я бы сказала ему, что мой дорогой Квил всегда делился со своим братом. Даже когда они были мальчиками. — Она вновь безутешно заплакала.

— Я приношу за отца извинения, — чопорно проговорил Питер. — Отцу не следовало преуменьшать твои успехи, Квил. И не надо было писать в завещании, что ты мне должен помогать.

Квил усмехнулся:

— Я не принимаю это близко к сердцу. Но отец по-своему прав. У меня есть вульгарная привычка делать деньги, если уж быть честным. И я не пожелал с ней расстаться, когда он попросил меня. И это его не на шутку беспокоило. А что касается денег — отчего не поделиться? Я в них не нуждаюсь.

— Питер и так устроен неплохо, — вмешалась леди Сильвия. — На одну только ренту от собственности на Хенли-стрит можно жить припеваючи, не считая процентов с поместья. А деньги ты оставь для своих детей, Эрскин.

Квил вздрогнул и быстро взглянул на жену. Габби улыбнулась ему, будто он и не забыл о ее существовании, не говоря уже об их еще не родившихся детях.

— Ну, наслушались приятного, пора и честь знать, — подвела итог леди Сильвия, забирая свой крошечный ридикюль и помахивая черным платочком, явно без надобности. — Терлоу еще по-божески поступил, а то его могло занести неизвестно куда с его указаниями. Вон маркиз Грэби оставил племяннику только три тысячи фунтов в год. В наказание за «неуместные эскапады с любовницей», как гласило завещание. Представляете, и это зачитывалось в присутствии жены племянника!

Квил не двинулся с места, и Габби пришлось подойти к его матери, чтобы помочь ей встать. Он пристально смотрел на свою жену, на ее волосы с огненным отливом, никого, кроме нее, не видя. Он представил ее с маленьким ребенком на руках. В голове началась сумятица. Ох, какой же он болван! Ведь поставил крест на жене и детях — почему же на этот раз он так сглупил? Какая женщина добровольно выйдет замуж за такого ущербного мужчину!