Пленительные наслаждения - Джеймс Элоиза - Страница 78

— Я крупная женщина. Почти такая же, как взрослый мужчина. И вообще я с удовольствием посплю денек-другой, пока ты не успокоишься и не поймешь, что я не пыталась тебя убить. — В ее тоне больше не было вызова. Она ругала себя за то, что позволила своему упрямому характеру взять верх над разумом.

— Габби, на каком корабле отплыл Судхакар?

— Не знаю, — рассеянно ответила она. — Да он, наверное, уже в море. Не беспокойся. Судхакар сказал, что действие лекарства прекращается через сутки.

Что у нее со зрением? Перед ней был не один, а целых три Квила! Он до боли сжимал ее руки. Затем распахнул дверь и крикнул Кодсуолла. Она слышала, как он дает указания дворецкому разыскать Судхакара, если тот еще в Лондоне. Голос мужа звучал глухо, словно издалека.

Она теребила пальцами одеяло, пока все не поплыло перед глазами.

Ей показалось, что прошло несколько часов, прежде чем снова появился Квил. Когда перед ней внезапно качнулось его лицо, она отпрянула и заглотнула воздух.

— Лекарство подействовало на твое зрение, — объяснил Квил. — Помнишь, прошлой ночью я думал, что у тебя ореол?

— Ты на меня обиделся, да, Квил? — Слабый голос Габби вибрировал, словно тонкая струна. Пальцы вцепились в одеяло. Кровать накренилась, как корабль в шторм. — Я очень сожалею, что вела себя так глупо.

Квил взял ее руки в свои.

— Мы оба вели себя глупо. — В голосе его звучало раскаяние. — Я всегда знал, что ты не собиралась меня убивать. Просто я разозлился. И ты права, — теперь он гладил ей руки, — я должен был сказать тебе спасибо. Я был дураком, когда вообще затеял этот разговор.

— Я рада, что Судхакар уехал. Он все время распекал меня за легкомыслие. Он не хотел давать мне лекарство, — призналась она.

— Что еще он говорил тебе об этом снадобье? Ты можешь вспомнить?

— Нет. Он говорил, что в небольших дозах оно неопасно.

— А еще?

— Ничего. — Габби вдруг хихикнула.

— Что с тобой?

— У тебя отрастают уши, Квил! Ты похож на кролика! — У нее округлились глаза. — Посмотри на свой нос!

Квил тяжело вздохнул — его ждала трудная ночь.

Еще два часа Габби то хихикала, то зевала и, наконец, провалилась в сон.

Растерянный и несчастный, он сидел возле нее и думал, какой же он редкостный олух. Как можно было допустить такое?

Он своим ослиным упрямством вынудил Габби солгать. Если бы он сам не спровоцировал конфликтную ситуацию, не было бы ни этой ссоры, ни ужасных последствий. Он должен был заключить жену в объятия и услаждать ее весь день — в благодарность за исцеление.

Габби лежала неподвижно, как мраморная статуя. Через некоторое время Квил взглянул на часы. Прошло только четыре часа, — значит, ей спать еще как минимум двадцать.

Он по-прежнему сидел в спальне, когда старик индус рывком распахнул дверь.

— Лорд Дьюленд?

Квил вздрогнул и встал, не выпуская руку жены.

— Сэр… — Он замялся — не пересказывать же эту абсурдную ситуацию.

Но Судхакар, похоже, и не ждал от него подробностей. Подойдя к кровати, он взял Габби за запястье. У Квила сжалось сердце, когда он увидел, какой вялой выглядит ее маленькая кисть.

— Как давно она спит?

— Около четырех часов.

Судхакар ничего не ответил, но Квилу показалось, что индус скрипнул зубами.

— Плохой признак, сэр?

Индус опять промолчал. Их глаза встретились.

— Нет! — в панике закричал Квил. Судхакар опустил голову.

— Сомневаюсь, что она выживет после такой дозы. Я ей говорил, что это сильный яд. Она слишком быстро заснула.

— Я в этом не разбираюсь, — тупо пробормотал Квил. — Что это значит?

— Лекарство изготовлено из яда древесной лягушки, — пояснил Судхакар. — Этим ядом лягушки погружают свою жертву в сон, а потом поедают ее. Для людей глубокий сон неизменно фатален.

— Надо разбудить ее! — Квил грубо оттолкнул Судхакара и, невзирая на его протесты, начал трясти Габби за плечи. Ее голова, как у тряпичной куклы, безвольно моталась из стороны в сторону. — Дайте ей что-нибудь! — приказал он. — Какое-нибудь противоядие.

— Против этого яда наука бессильна, — горько вздохнул Судхакар. — Вы должны смириться с печальным исходом. Так же как и я.

— Как вы могли доверить ей это снадобье? — гневно вскричал Квил, сжимая кулаки и надвигаясь на индуса. — Вы же знали ее. Неужели вы не предполагали, что ей может стукнуть в голову самой его принять? — Судхакар удивленно посмотрел на него.

— Откуда я мог знать? Я видел молодую женщину, снедаемую тревогой за своего мужа, готовую спасти его от страданий, даже если ценой будет ее замужество. Но я не заметил ничего такого, что указывало бы на суицидальные намерения.

— Она не имела представления, что это за лекарство! — свирепо зашипел Квил. — Она считала его безвредным. Вы не должны были давать ей его.

— Вы думаете, она ребенок? — пожал плечами Судхакар. — Она взрослая женщина и сама несет ответственность за свое легкомыслие.

Квил вперился в него грозным взглядом, но вдруг понял, что старик тоже страдает.

— Мы должны что-то делать, — простонал он в отчаянии.

— Здесь я бессилен. — Судхакар отвернулся, с трудом выдавливая слова, застрявшие глубоко в горле. — За свою жизнь я любил двоих детей — и лишился обоих. Габби теперь последует за Джохаром.

— Она говорила, что вы специалист по ядам.

— Но это не индийский яд, — возразил Судхакар. — Если и существует какое-то противоядие, я его не знаю. Век прожил — и ничему не научился! Не смог уберечь самых любимых людей!

Квил был готов вцепиться в старого индуса и вытрясти из него душу.

— Это выглядит как обычный сон, — настаивал он. — Подумайте получше. Почему вы уверены, что Габби умирает?

— Я не уверен, — признался Судхакар. — В таком состоянии можно жить несколько дней, но в конечном счете люди не просыпаются. И вы не разбудите их никакими стимулирующими средствами. Сам я никогда не наблюдал таких пациентов, но человек, который дал мне этот яд, предупреждал, что летальный исход возможен.

— Не понимаю, чем плохо, что она поспит, — неуверенно пожал плечами Квил. — Человек может спокойно проспать неделю, разве нет?

Судхакар, нахмурясь, сосредоточенно о чем-то думал.

— Если б им давали воду… — начал он и снова замолчал. — Возможно… возможно, пациенты умирали не из-за яда, а от обезвоживания.

— Отлично! — обрадовался Квил. — Сейчас мы дадим ей воду. — Он налил стакан и поднял Габби голову. Но вода не удерживалась во рту и вытекала обратно.

— Это нехороший признак, — простонал Судхакар. — Я обречен наблюдать смерть обоих моих детей. Но маленькая Габриэла уйдет в мир иной по крайней мере без страданий.

Квил, не обращая внимания на его стоны, пытался что-нибудь придумать. Наконец он позвонил Кодсуоллу и попросил ложку. Но ложка не помогла. Как он ни старался напоить Габби, вся вода выливалась ей на ночную рубашку.

Он почувствовал руку на своем плече.

— Это бесполезно, — мягко проговорил Судхакар, глядя на него измученным взглядом. — У нее нарушен глотательный рефлекс.

— Нет! — взревел Квил,

— Я испытывал те же чувства, когда Джохару стало хуже, — сочувственно посмотрел на него Судхакар. — Это было перед самым концом. Мы остались с ним вдвоем. Из-за холеры ни одна душа в деревне даже близко не подходила к нашему дому. Но Габби заботилась о Джохаре, забыв о собственной безопасности. Она купила английское лекарство и принесла мне.

Квил посмотрел на свою жену, неподвижно лежащую в насквозь промокшей рубашке.

— Габби не могла поступить иначе, — кивнул он, прикладывая руку к ее щеке.

— О да, — согласился Судхакар. — Она была готова сделать все для тех, кого любила. Габби любила вас, виконт Дьюленд. Вы счастливый человек. Она любила вас слишком сильно, чтобы видеть ваши страдания. И я полагаю, она не жалеет о случившемся.

— Не знаю, — хрипло сказал Квил. — То, что я ей наговорил…

Рука Судхакара на его плече напряглась.

— Я полагаю, между вами произошла ссора и Габриэла в запальчивости выпила лекарство. Она всегда была с характером — он у нее под стать ее сердцу. Но она любила вас и была бы счастлива узнать, что у вас больше нет мигрени. Вы ведь поправились, не так ли?