Блудная дочь - Джексон Лайза - Страница 51

– Входите, – предложила она, распахнув дверь. Сказать по правде, Шелби отнеслась к заявлению Катрины с большим недоверием. Не потому, что считала отца образцом целомудрия – разумеется, в прошедшие двадцать с чем-то лет судья Коул не жил монахом. И, конечно, немало женщин сочли бы за честь разделить с ним ложе. Но, сколько Шелби знала отца, он никогда бы не допустил рождения незаконного ребенка! Осторожность была для него превыше всего. И потом, сколько, интересно, лет этой Катрине? Жасмин Крул умерла двадцать три года назад, а Катрина явно старше.

Нет, с этой дамочкой надо быть поосторожнее. Может быть, репортер из нее и недурной; но с первого взгляда ясно, что Катрина Неделески способна на любую пакость. И этим, с горечью призналась себе Шелби, она тоже напоминает отца.

– Мы можем поговорить в гостиной.

– Что ж, показывайте дорогу.

Лидия, пепельно-бледная, с дрожащей улыбкой, пробормотала что-то о прохладительных напитках и скрылась за дверью.

– Очень мило, – заметила Катрина, поправляя сумочку.

С самоуверенностью человека, пришедшего в собственный дом, она разглядывала блестящие мраморные полы, широкую лестницу и картины на стенах. Наконец взгляд ее устремился на столик розового дерева, уставленный фотографиями Шелби и ее отца.

– Очень, очень мило!

Она подошла к столику и дотронулась до снимка в серебряной рамке. Взгляды двух женщин встретились в зеркале, и на миг в холодных голубых глазах Катрины отразились чувства, которые она предпочитала скрывать, – жгучая зависть, гнев и отчаяние.

«Она страстно хочет быть на моем месте». Эта мысль поразила Шелби, словно удар под дых. Возможно ли? Неужели Катрина говорит правду? И они в самом деле сестры?

– Сюда, – проговорила Шелби и двинулась к дверям гостиной, стараясь изгнать из памяти тревожную картину – две женщины в зеркале, обе рыжеволосые и голубоглазые, словно у них и в самом деле один отец.

В гостиной, выдержанной в благородных винно-красных тонах, с высокими окнами, выходящими в сад, и огромным, никогда не разжигавшимся мраморным камином – еще одним алтарем в память о Жасмин Коул, – Шелби закрыла за Катриной двери и, остановившись напротив, взглянула ей прямо в глаза.

– Давайте-ка договоримся с самого начала, – произнесла она. – Ничто из того, что будет здесь сказано, за пределы этого дома не выйдет. Если вы посмеете хоть слово напечатать без моего письменного разрешения, я вас затаскаю по судам и вашей журналистской карьере придет конец.

– Послушайте, Шелби, – хладнокровно ответила Катри-на, – моего редактора интересует только убийство Эстевана и свидетельские показания Калеба Сваггерта. Мне поручено выяснить одно – кто же на самом деле его убил. Эстевана то есть. Если подтвердится, что и Калеб убит, я, конечно, и об этом напишу.

– Ну, здесь я ничем не могу вам помочь: об убийстве Эстевана мне ничего не известно.

– А я к вам пришла и не за этим, – усмехнулась Катрина, беззастенчиво разглядывая белый рояль.

– Вот мы и подошли к сути дела. – Шелби пересекла комнату и села на мягкий пуфик. – Что вам нужно?

Несколько секунд Катрина молчала, глядя через окно в сад, где розы клонили к земле тяжелые полураскрывшиеся бутоны.

– Видите ли, – заговорила она наконец, отходя от окна и присаживаясь на антикварную кушетку, – я не просто репортер. Я пишу книгу.

У Шелби упало сердце. Так она и знала!

– О чем?

– О загадочном убийстве Эстевана, разумеется. Это основной сюжет: но вообще в книге будет описан Бэд-Лак и все его мрачные тайны! – блестя глазами, рассказывала Катрина.

– И в том числе ваша история?

– Ну конечно!

– Для начала, пожалуйста, объяснитесь, – устало попросила Шелби. Она хотела бы думать, что перед ней притворщица, ловкая шантажистка – однако, к ужасу своему, убеждалась в том, что сходство между отцом и Катриной с каждой минутой становится для нее все очевиднее. – Почему вы считаете, что судья – ваш отец?

Уголком глаза Шелби заметила под окном какой-то серебристый блеск. К дому, ослепительно сверкая на солнце, подъезжал «Мерседес» ее отца.

– Подождите-ка. Кажется, у вас появилась возможность все рассказать самому судье! Похоже, у него изменились планы – он вернулся домой!

Украденные ключи в кармане жгли ей бедро. Может, вернуть их на место, пока отец не вошел в дом?

– Отлично. Так будет даже легче, – с недрогнувшей улыбкой отвечала Катрина.

В этом Шелби очень сомневалась. Самой ей никогда не было легко с отцом.

– Я попрошу Лидию послать его прямо сюда, – сказала она и вышла в фойе, откуда уже доносились торопливые тяжелые шаги экономки. Лидия с двумя высокими бокалами холодного чая на подносе уже подошла к дверям гостиной, когда заметила через окно подъезжающий к крыльцу «Мерседес» судьи.

– Dios!– прошептала она. Поднос в ее руках задрожал. Шелби кинулась на помощь. Она успела схватить накренившийся поднос за край, но было поздно. Бокалы полетели на пол; ломтики лимона и кубики льда рассыпались по мрамору, холодный чай выплеснулся Шелби в лицо и на блузку. Входная дверь распахнулась, и в дом, тяжело опираясь на трость, вошел судья Коул – раскрасневшийся, с бисеринками пота на лбу.

– Что здесь творится? – прорычал он.

– Ох, судья. – Испуганно сглотнув, Лидия присела и принялась подбирать быстро тающие кубики льда. – Простите... простите... я не ожидала, что вы так рано вернетесь.

– Встречу в Сан-Антонио пришлось отложить.

– Сейчас... сейчас вытру. – как потерянная, бормотала Лидия.

– Да что происходит? – требовательно спросил Рыжий Коул.

– Здесь человек, с которым, думаю, тебе стоит встретиться, – ответила Шелби, вытирая носовым платком забрызганное лицо.

– Кто там еще? Что за...

Взгляд его метнулся от Шелби к дверям гостиной – и сквозь стеклянные двери судья разглядел Катрину.

– Господи Иисусе! – прошептал судья. За миг он постарел лет на пятнадцать.

И в этот самый миг Шелби убедилась: Катрина говорит правду. Нагловатая репортерша из Далласа – действительно ее сводная сестра. В горле у Шелби пересохло, накатило головокружение, и ей показалось, что сейчас она рухнет без чувств. Отец лгал ей. Все эти годы лгал.

– Думаю, нам нужно поговорить, – выдавила она наконец. – И на этот раз будем говорить правду.

Судья ответил не сразу. Бледный, потерявший свой обычный апломб, он неотрывно смотрел на свою младшую дочь.

– Верно, девочка моя, – проговорил он наконец, не отрывая взгляда от Катрины. – Мне давно надо было повести дело начистоту. И, думаю, сейчас самое время.

Итак, Калеб Сваггерт убит.

Кому-то помешал умирающий старик. Кто-то не захотел дожидаться, пока природа сделает свое дело. Но кто? С этой мыслью Шел Марсон подъехал к дому. Еще издали он заметил, что тарелка антенны на крыше снова покосилась – надо будет поправить. Пегги Сью, должно быть, уже внесла ее в список домашних дел, который пишет на листочках из тетрадок Тимми и прикрепляет магнитом к холодильнику. Дел много: покрасить дверь, починить умывальник на дворе, а теперь еще и на крышу лезть. Придется ей подождать. Сейчас у Шепа других дел по горло.

На руках у него – уже второе убийство. Шериф и прокурор ждут результатов расследования. Чем не повод сделать себе имя и пройти в шерифы на следующих выборах?

Доктора из больницы уверены, что Калебу помогли сойти в могилу раньше срока, так что вскрытие будет чистой формальностью. Синяки на худой морщинистой шее ясно показывают, что Калеба сперва схватили за горло, а потом, по всей видимости, придушили подушкой. Но кто это сделал? Кто так боялся откровений умирающего, что не захотел подождать неделю или две – пока естественный ход болезни не отправит Сваггерта стучаться в райские врата?

Шеп остановил пикап перед гаражом и вылез из машины, отдуваясь и вытирая пот. Рубашка на спине и под мышками была совершенно мокрой. Что-то лето в Техасе с годами становится все жарче или, может, просто он стареет и набирает лишние фунты? Машина Пегги Сью стояла в гараже – значит, она с ребятишками дома. Мысль о том, что семейство в сборе и ждет его, почему-то – Шеп сам не понимал почему – наводила на него глухую тоску.