Кровные узы - Асприн Роберт Линн - Страница 46

Она облокотилась на стол. Тот качнулся под ее весом, и осколок тарелки, подложенный под короткую ножку, лопнул с щелчком, заставившим их вздрогнуть.

— Я должна вернуться, — сказала Сивени. Мрига с убитым лицом посмотрела на нее.

— Как? — спросила она. — Ничто не действует. Сейчас ты не в силах даже сотворить молнию.

— Да, — ответила Сивени. — Но пробовали ли мы что-нибудь по-настоящему значительное?

— После того, что случилось с Ишад… Сивени холодно пожала плечами.

— У нее свои трудности. Они необязательно касаются нас.

— И Буревестник… — сказал Харран.

Сивени выругалась. Пыль на столе взметнулась от ее яростных слов. Заметив это, Сивени одобрительно улыбнулась.

— Ну же, Харран, — сказала она. — Положение ничем не отличается от того, когда ты призвал меня с небес: в то время делами заправляли Саванкала и убогие ранканские божки. Ты спустил меня на землю невзирая на них. Это новое божество слишком поглощено изгнанием Матери Бей, чтобы обращать хоть каплю внимания на нас, второстепенных богов. — Улыбка ее окрасилась горечью. — И почему он должен обращать внимание на то, что мы делаем? Мы ведь покинем его дурацкий город, а не завязнем в нем еще глубже. Думаю, он будет рад увидеть наши спины.

— Мы? — спросил Харран, внезапно трезвея. Мрига и Сивени потрясение посмотрели на него.

— Ну разумеется, ты отправишься с нами, — сказала Мрига.

Некоторое время Харран молчал.

— Харран!

— Здесь тебя ничто не ждет, — сказала Сивени. — Ты сотни раз размышлял об этом, ты плакал, когда думал, что мы этого не замечаем. Ты увидел Ад, нашими глазами мельком взглянул на Рай — ну как после этого мир смертных может удовлетворять тебя? Больше, чем он удовлетворяет меня? Или ее. — Она, кивнула на Мригу.

Мрига молча смотрела в пол.

— Ну же! — воскликнула Сивени, находясь на грани отчаяния. — Ты была рождена хромоногой дурочкой, жила всю жизнь рабыней и подстилкой, вела животный образ жизни — и что, сейчас стало лучше? Ты точишь ножи на базаре, чем занималась и прежде, и берешь за это жалкие медяки, но где же в этом радость? Где жизнь, которую ты собиралась вести с ним в Полях по Ту Сторону? Где спокойствие, где радость? Ты думаешь получить это в Санктуарии?

Харран и Мрига переглянулись.

— Позволь сказать кое-что в защиту жизни, — произнес Харран так, словно сам сомневался в словах, которые покидали его уста. — На небесах все склоняется, чтобы ублажить тебя. А здесь склоняешься ты, но иногда распрямляешься, став более сильным…

— Или ломаешься, — возразила Сивени. Молчание. На картине дрожит свет пламени очага и свечей. Такое впечатление, что Эши покачивается.

— Я возвращаюсь, — сказала Сивени. — Я знаю заклятья. Я переписала их. А вы двое? Вы собираетесь сидеть здесь и влачить жалкое существование всю свою короткую жизнь, тешась слабой надеждой, что это сделает вас сильнее?

Мрига тяжело выдохнула.

— Харран?

Его взгляд обратился к Сивени, как уже неоднократно бывало прежде, — к изваянию и к плоти.

— Я хотел тебя, — сказал он.

Они ждали.

— Наверное, это эгоистично — хотеть, чтобы все время было по-моему, — сказал он. — Хорошо. Мы попробуем.

Мрига снова села на кровать. Сивени опять облокотилась на стол, и снова тот заскрипел и закачался.

— Когда будет закончена стена? — спросил Харран.

— До окончания еще пройдет много недель, — задумчиво ответила Сивени. — Строительство должно быть завершено до морозов, иначе раствор не будет схватываться. Но чертежи уже готовы. Вряд ли я нужна для того, чтобы воплотить их.

Она залилась тихим смехом, и стол вновь зашатался.

Харран и Мрига переглянулись.

— Вы должны знать, — сказала Сивени. — В этих стенах уже есть потайные ходы, которые я сделала и которые не отражены на чертежах. Стены полны пустот, словно кусок сыра. Никто не знает об этом, даже Молин. Я действовала в высшей степени осторожно. Он считает себя в полной безопасности, и так будет до тех пор, пока я не вздумаю шепнуть словечко на ухо какому-нибудь ясновидцу. Наступит день — и Санктуарий посмотрит на свои стены.

— Хорошо, — сказал Харран, — Осталось только одно. Что будем делать с Тирой? Она находится в Аду. И, как я слышал, больше никто не сможет спуститься туда.

— Но ведь оттуда можно выйти, — сказала Сивени. — А она — одна из нас. Куда пойдем мы, пойдет и она, если захочет.

Харран счел это весьма вероятным.

— В любом случае, — продолжала Сивени, — я не стану ждать завершения строительства. Вся работа, которую я должна была проделать я, закончена. Давайте соберем все, что нам потребуется, и завтра же ночью переместимся. Это не будет заклятие с мандрагорой, Харран, а более древнее, то, для которого у тебя в прошлый раз не было необходимых материалов: использующее хлеб, вино и кровь бога. На этот раз не будет никаких случайностей. Мы возьмем приступом небеса и обоснуемся там раз и навсегда, предоставив эту сифилитичную дыру самой себе.

Харран передернул плечами. Вздохнув, Мрига забралась в постель.

— Тогда иди к нам, отдохни, — сказала она.

— Ну хорошо, — сказала Сивени, и ее взгляд стал озорным. Похоже, что мысли об отдыхе покинули ее голову.

Молодое ироничное лицо Харрана также приняло более озорное выражение. Скользнув под одеяло, он сказал:

— Что ж, так как это моя последняя ночь на земле… Накинув ему на голову свою хламиду, Сивени задула свечи.

Древний храм Сивени-Серые Глаза в конце Дороги Храмов был уже не тот, что прежде. Его бронзовые двери, сорванные копьем разгневанной богини, утащили и переплавили. Древние кладовые были обчищены, сначала убегавшими жрецами, а затем теми в Санктуарии, кто не мог устоять перед соблазном открытых дверей. Даже огромное изваяние Сивени из золота и слоновой кости, в роскошных доспехах и с оружием, было похищено. Грязный пол покрывали яркие осколки стекол, выпавших из высоких окон; в каждом углу завелись пауки, тут и там шныряли крысы. Стены покрывала копоть костров бродяг, в углях от которых валялись кости зажаренных голубей и кошек.

На полу в свете единственного потайного фонаря был виден старинный чертеж, выполненный чем-то черным — битумом, судя по отпечаткам ног любопытных, побывавших здесь за прошедший год. На чертеже были выведены непонятные знаки, цифры и буквы древних языков, а в его середине на белом мраморе виднелось бурое пятно, будто там пролилась кровь.

Харран опустил фонарь, убедившись, что его заслонка открыта не больше чем на толщину волоса и он повернут от улицы.

— Жаль, что нет дверей, — сказал он.

Фыркнув, Сивени опустила сумку, которую принесла.

— Поздно горевать об этом, — сказала она. — Займемся делом, на это уйдет немало времени.

Шагнув к ним, Мрига поставила на пол другую сумку и молча начала перебирать ее содержимое.

— С вином возникли некоторые трудности, — сказала она. — Сивени, вы должны мне два сребреника.

— Что?

— Я полагала, что эти расходы мы делим на троих. Сивени каким-то образом удалось изобразить негодование, хотя света было недостаточно.

— Глупая, там, куда мы отправляемся, деньги нам не потребуются! Когда мы попадем туда, я сделаю тебе дворец из серебра.

— Негодница.

Харран начал тихо смеяться.

— Прекратите. Что ты достала?

— «Колдовская Стена», красное, — сказала Мрига. — По полбутылки на каждого. Хватит?

— С лихвой. Виноторговец что-нибудь сказал?

— Я объяснила ему, что мы будем праздновать день рождения. Как насчет хлеба?

— Тесто подходит. Об этом можно не беспокоиться. Сложнее всего было молоть эту гадость. Боюсь, в муке окажется кремневая пыль.

Колокол одного из храмов в начале Дороги пробил полночь, и его торжественное слово отразилось эхом в тишине летней ночи.

Не ощущалось ни дуновения ветерка, казалось, что с заходом солнца жара усилилась, вместо того чтобы ослабнуть. Мирная распухшая луна, всего за день до полнолуния, сияла высоко в небе, и ее бледный свет падал сквозь разбитые окна, заставляя переливаться самоцветами осколки на полу. Сивени смахнула их ногой, и высокие потолки откликнулись позвякивающим эхом.